Она. Да, я люблю его.

Он. Ты? Чистая? Единственная? Моя? Воплощение всемирной истины! Или я перестал понимать? Или основы мира поколебались?

Она. Я ведь только маленькая, слабая женщина, одна из многих. Ты ошибся во мне. Не мне устоять на высотах, на которые вознесся ты.

Он. Тогда кто же из людей устоит? Кто же из них не мал и не слаб?

Человек земли. Вы — мудрый и справедливый. Вы привыкли к размышлениям, истина человеческих отношений открыта перед вами, как развернутая книга. Подумайте, — и вы сами признаете, что ей лучше уйти отсюда, уйти со мною.

Он. Куда же она пойдет? Пути отсюда ведут в бездну.

Человек земли. Она пойдет со мною в город. В город, который люди построили для того, чтобы трудиться, наслаждаться жизнью и неустанно двигать ее вперед.

Он. Вы говорите о грубом материалистическом прогрессе.

Человек земли. Другого на земле и нет. Дух зависит от материи. Или от энергии, если хотите, — но ведь это все равно. Наш век — век быстрых, механических устремлений. Мы не мечтаем о вселенской истине, которая для человека недоступна и непонятна, — мы просто строим дороги. Впрочем, простите, я не хотел спорить с вами об отвлеченных вопросах. Перед нами более сложная и трудная задача, чем вопрос о прогрессе. Дело идет о живой человеческой жизни.

Она. Вот я полюбила его. К нему влечет меня. И все-таки ты прав, — отсюда уже нет путей иных, как в бездну. Недаром мы так долго жили над безднами. Да, я должна остаться с тобою.

Человек земли. Что вы говорите!

Он. Должна? Нет, ты свободна. Ничто не удерживает тебя здесь. Иди с ним, если ты его полюбила. Ты знаешь дорогу, и эти бездны не поглотят тебя. А от того гибельного, что ждет тебя в городе, тебя защитит твой новый друг.

Она. Ты говоришь так холодно. Ты говоришь со мною так, словно о ком-то другом.

Он. Милая, возлюбленная моя, если я говорю, что ты свободна, то я говорю это не потому, что я таю горькие мысли.

Она. Но слова твои так горьки.

Он. Бесконечная нежность к тебе в моем сердце, ты же должна сама решать свою судьбу, как велит тебе твое сердце. Душа человека так свободна, — уж не слишком ли свободна?

Она. Я ничего не знаю, ничего не знаю. Пойду ли, останусь ли, что же я знаю? Вы, двое сильных, зачем вы меня, слабую, заставляете решать ваш спор?

Он. Спор не между нами — спор в твоем сердце. И этот спор уже решен. Ты полюбила другого, твоя любовь ко мне умерла, ты пойдешь с этим другим.

Она. Я останусь здесь, если ты этого захочешь.

Он. Чтобы плакать украдкой!

Она. Скажи: «Останься», — и я останусь.

Он. Кого же из нас ты любишь?

Она. Его.

Он. Иди к нему, если ты его любишь,

Она. А если бы и ты пошел с нами на землю? Как ты здесь останешься? Так невыразимо больно расстаться с тобою!

Он. Зачем же мне идти с вами?

Она. Подумай, как было бы хорошо, если бы ты жил с нами, друг мудрый и добрый! Мы бы заботились о тебе. Нашлись бы последователи, и ты бы учил их.

Он. Нет, я не пойду с вами. Здесь я бесстрастно наблюдаю течение звезд. А там? Наблюдать шум толпы, следить за тем, как растет и крепнет любовь ваша друг к другу?

Она. Милый, милый! Быть может, и с счастьем своим я рассталась навеки! (Обнимает Его и плачет на его груди.)

Он. Как вы, женщины, счастливы. Вам дан сладостный дар слез.

Человек земли. Пора. Мы должны идти теперь же, иначе будет темно в горах.

Она (Ему).Прости. Прости, милый. Никогда не забуду тебя. Никогда не вырву из моего сердца образа твоего…

Он. Не надо плакать. Должно быть, есть высокая справедливость в том, что с нами совершается. Благодарю тебя за все, что ты мне дала. Ведь того, что было, никто от нас не отнимет. Пусть этим озарится отныне печальная моя жизнь.

Она. Теперь я вижу, какой ты большой и прекрасный и как я слаба и мала. Но сила сильнее моей воли увлекает меня, сильнее жизни, сильнее смерти. Прощай.

Человек земли. Мне прискорбно, что я причинил вам горе. Но что же делать? Сердце свободно, и человек должен жить так, как ему приказывает его свободная душа.

Он. Ошибаетесь, — свобода здесь, со мною, а не там, не с вами. Но не будем спорить, это бесполезно. Еще долго будет человек, жаждущий истины, обнимать ее лживый призрак. Милая, единственная и последняя моя любовь, да благословит тебя небо. Тяжелый венец высокого призвания, который ты с себя сбрасываешь, да заменит тебе Господь легким венцом счастливой и радостной жизни.

Обнимает Ее и целует. Она плачет.

(Человеку земли).А вам я благодарен.

Человек земли. За что же? Я — причина таких страданий. Я разрушил счастие ваше.

Он. Вы рассеяли призрак, вы привели с собою правду, которой я не знал. Я возносился слишком высоко, — вы доказали мне, что я еще не победитель, что земля не созрела и сроки не исполнились.

Человек земли. Побеждает живая жизнь. Простите.

Она и Человек земли уходят. Он долго смотрит вслед за ними. Собака ласкается к нему, Слуга стоит в стороне и смотрит на него с жалостью и любовью.

Он. Как радостно было ее лицо, когда она уходила с этим человеком! Как легко идет она с ним! Заботливо показывает ему дорогу, — как будто для того только она и узнавала изгибы высоких путей, чтобы так легко уйти с этих высот.

Слуга. Женщина ушла от тебя, господин, — только женщина.

Он. Вся моя жизнь ушла с нею.

Слуга. Ты сам остался, великий и мудрый, и с тобою остались мы, верные, слуга и собака. Не грусти, так бывает в жизни. Сердце женщины изменчиво и непостоянно.

Он. Во что же я верил, как в истину жизни и любви? Достаточно было прийти другому, и любовь моя открыла иной свой лик!

Слуга. Работай над тем же, над чем ты работал и прежде, а мы так же верно будем служить тебе и оберегать тебя.

Он. Прекрасное, далекое небо, неизмеримое пространство одушевленных единою волею миров, ты, вечный символ единой воли, движущей миры, ты простираешь надо мною свой величавый, умиротворяющий покров. Ты мне поможешь, ты укрепишь меня. Снова буду работать, снова искать вечной истины, искать пути к познанию истины. Дай мне силы, дай мне силы быть одному!

Собака ласкается к нему. Слуга мрачен. Слышна жалобная песня вечерней свирели.

Внизу, на земле, в роскошном доме Человека земли.

Кабинет, через открытые двери которого видна столовая. Убранство пышное и богатое, обличающее вкус слишком общий и банальный, — все, как в фешенебельных ресторанах.

Только что окончился завтрак. Гости переходят то из столовой в кабинет, то обратно. Все очень веселы, вся эта собравшаяся здесь разношерстная компания, — дельцы, журналисты, торгаши, дамы, слишком эффектные. Слышен смутный гул веселого разговора, в котором иногда выделяются несколько фраз, когда говорящие подходят к зрителю.

Человек земли в своем кабинете полулежит в кресле и курит сигару. У него вид человека, уже успевшего привыкнуть к своему богатству, но еще не успевшего или не сумевшего отвыкнуть от тщеславных замашек. К нему подходит то один, то другой и говорят что-то, по большей части с видом почтительности или даже подобострастия, Она иногда появляется, тихо разговаривая с кем-нибудь из гостей. Очень хороша в своем элегантном наряде. Видно, что здешние дамы внушают ей некоторый страх, она обращается к ним с видом принуждения.

Несколько разноцветно одетых дам собрались в кабинете около круглого стола, на котором лежал спортивные журналы. Они курят тоненькие папиросы, пьют кофе и ликер. Раскраска их лиц соответствует кричащим тонам их платий, и в общем все это дает довольно колоритное, хотя и грубое сочетание цветных пятен. Голоса и жесты свободны, но вульгарны.