Епископ пробормотал:

— Самая тяжкая ноша — преданнейшим слугам. Ничто не дается даром.

Флориан снова стукнула кулаком о ладонь.

— Тогда почему же здесь светло? — она опустила глаза, осматривая смятую накидку. — И почему под Оксоном свершилось чудо?

На миг Аш снова увидела себя в поле, на размокшей земле; увидела обугленные струями пламени лица. Рука невольно потянулась к губам — запах вспомнился слишком живо.

Аш вспоминала коленопреклоненных священников, и перемену ветра, принесшего снег.

— Я просила де Вира добиться от герцога позволения священникам молиться — о снегопаде, который ослепил бы противника, о встречном для них ветре, который относил бы в сторону стрелы.

Глаза Флориан вспыхнули, она схватила Аш за локоть:

— Я сначала думала, это от того, что герцог был ранен, ослабел… Но Ла Марш утверждает, что чудо случилось раньше, — Флориан обернулась к епископу: — Разве не должны были эти молитвы остаться без ответа? Или… кровь Хейто стала жиже с поколениями?

— Мы всего лишь люди, — скромно отвечал священник. — Мы век за веком хранили род герцогов, но мы — только люди. Мы несовершенны. Подобные вещи неизбежно случаются, хотя бы раз в поколение. Если бы мы совершенно отвергли чудеса, как мог бы Господь посылать нам чудесного оленя, воплощающегося в реальность?

— Олень, — повторила Флориан. — Ну конечно, олень!

— Флориан не может быть совершенной, — решительно заметила Аш. — Ни коим образом. Я побывала в Карфагене. Двести лет инцеста, — она едва не засмеялась, увидев лицо епископа. — Столько потребовалось Диким Машинам, чтобы создать Фарис. Две сотни лет расчетливого, научного выведения человеческой породы. Инцеста! А вы чем занимались в Бургундии?

— Только не кровосмешением! — потрясенно заявил епископ Джон. — Это было бы против законов Божеских и человеческих!

Хриплый смешок вырвался из горла Аш, прежде чем она сумела сдержаться. Ну как было не расхохотаться, глядя на его возмущенную бледную физиономию? «Ладно, я наемница, а не придворная дама», — насмешливо фыркнула про себя Аш.

— Вот и получайте награду за послушание Божьему закону! Вы сами сказали мне тогда, на охоте: «Наследственная линия Бургундии». Так уж делали бы все как следует! Династические браки, рыцарская любовь, время от времени любовники со стороны — дерьмо! Разве так выводят породу? Вам бы сюда Леофрика!

Флориан не без иронии заметила:

— Однако я существую! И воплотила геральдического оленя в реальность, — она подошла поближе к раке с мощами святого Хейто, тихо проговорила, не глядя на Аш: — Если герцог должен доказать свои права, то я это сделала! Если бы не я, Дикие Машины совершили бы свое чудо во время Охоты.

— Ну, да, — Аш смущенно откашлялась. — Ну, это понятно…

— До смерти… — это было сказано еле слышным шепотом, для себя. Но затем Флориан повернулась к ним лицом. — И все-таки я не понимаю. Я жива. То, что делают Дикие Машины — реально…

— Наверняка, — подхватила Аш. — Если бы Дикие Машины способны были творить чудеса, им не понадобилась бы Фарис. И Бургундия превратилась бы в пепелище еще шестьсот лет назад.

Флориан передернула плечами — дама, привыкшая к пышному платью, никогда не позволила бы себе подобного жеста.

— Раз мы еще живы, значит, рассуждаем правильно. Но, Аш, тогда мы тоже не должны бы видеть солнца.

Сверху на несколько секунд прорвались из-за открывшейся двери голоса послушников. Епископ Джон крикнул в гулкую шахту, отпуская их по домам.

От маленьких свечей остались только лужицы воска, более толстые еще горели — их огоньки светились сквозь не оплавившиеся края, как сквозь стенки фонарей. Бродячий сквознячок холодной лапкой погладил Аш по загривку. Она рассеянно запустила палец под меховой воротник.

— Мне нечего и пытаться — второй раз их врасплох не застанешь.

— Да, я знаю, — Флориан снова собрала в горсть складки одежды, потуже натягивая их на плечах. — Но со мной все в порядке? Или нет? Епископ, вы тоже не знаете?

— Следовало бы вынести этот вопрос на большой совет, — пожал плечами епископ Джон. — Или, может быть, сперва на малый. Возможно, кто-нибудь сумеет найти ответ. Если же нет, нам останется заключить, что Воля Божья для нас непостижима, и, если Он осенил нас своим благословением, нам подобает не сомневаться, а смиренно благодарить Его за дарованный нам Свет.

Аш, которой стало не по себе от столь возвышенного тона, заметила:

— Годфри говаривал, что Господь не жульничает.

Флориан обернулась к ней, и Аш увидела ее глаза — глубоко запавшие, измученные. В ответ на взгляд Аш женщина сказала:

— Мне не нравится, что еще остается что-то непонятное.

Епископ Камбре отступил назад к алтарю. В его черных глазах отражались огоньки свечей, в осанке появилась величие. Он склонился над плитой, а когда выпрямился, в руках у него отказался венец, тщательно вырезанный, составленный и склеенный из кусочков оленьего рога. Корона герцогов.

— Вы задали вопросы. Вы получили ответы, — сказал он. — Это ваше бдение. Примете ли вы корону?

Аш видела, что Флоре страшно. Блистающие стены смыкались вокруг нее, под кирпичными сводами, потеющими ртутными каплями, метались тени; плитки под ногами пропахли кровью. Ничто здесь не напоминало о резном белом камне дворца, пронизанного воздухом и светом. Они оказались в кулаке земли, готовом сжаться и раздавить.

Наконец Флориан заговорила:

— Зачем? Я и без короны делаю то, что делаю. Все это… мне это ни к чему!

Она попятилась на шаг от епископа.

— Тебе это ни к чему, — угрюмо подтвердила Аш. — И мне тоже. Но понимаешь ли, Флориан, надо решаться! Либо ты бросаешь все и удираешь, либо — ты герцогиня. Давай выбирай, а то получишь у меня такого пинка, что до завтра будешь оглядываться!

— А тебе-то что? — почти проскулила Флориан. Аш ни разу не слышала у нее такого голоса, но подозревала, что Джин Шалон, пятнадцать лет назад, частенько добивалась именно этой интонации.

Аш ответила:

— Ни ты, ни я ничем не обязаны Бургундии. Ты останешься тем, что ты есть и в Лондоне, и в Киеве, если сумеешь туда добраться. Но говорю тебе, если уж оставаться здесь, то без дураков — герцогиня так герцогиня. Как мне прикажешь строить людей, если ты сама не знаешь, чего хочешь?

Епископ Джон заметил, словно бы про себя:

— Теперь ясно, зачем Господь прислал вас сюда, мадам.

Аш притворилась, что не слышит.

Флориан пробормотала:

— Мы… отряд Льва согласился защищать Дижон.

— А ни хрена! Если я придумаю, как отсюда выбраться — хрен знает как! — они пойдут за мной. Я говорила с людьми. Они гроша не дадут за славу Бургундии, и, представь себе, их даже не прельщает честь сражаться рядом с мессиром де Ла Маршем. Хоть кое-кто из наших и погиб здесь, но никакой верности этому городишке никто из нас не питает…

— А я? Если приму корону?

— А ты собираешься?

— Да.

Аш недоверчиво взглянула в лицо Флориан. Лицо было лишено всякого выражения — но вдруг волной хлынуло все: сомнение, неуверенность, страх оказаться втянутой, страх сказать «да» не по внутреннему согласию, а потому, что этого требуют. Слезы переполнили глаза и побежали по щекам серебряными дорожками.

— Я не хочу! Не хочу!

— Да? Это ты мне говоришь?

В голосе Флориан проскользнула знакомая ехидная интонация:

— Тебе, Дева Бургундии!

— Наши ребята не станут драться за какую-то там герцогиню, — сказала Аш. — Но за тебя они драться будут — мы своих не бросаем. Ты — наш лекарь, ты была в Карфагене — они будут драться как черти, чтобы спасти тебя, как дрались бы за меня, за Роберто, за любого из наших. Но нам на самом деле все равно, драться с крысоголовыми, чтобы спасти герцогиню, или драться с бургундцами, чтобы вытащить тебя отсюда. Это бургундцам важно знать наверняка, что ты их герцогиня, дошло?

— Что ты собираешься делать?

Аш, не давая увести разговор в сторону, ответила кратко: