ПИРС РЭТКЛИФ: Своего рода ад. Для разума, я имею в виду.

ВОГАН ДЭВИС: Могу лично заверить, доктор Рэтклиф, что вы совершенно правы. То, что я испытал, был бесконечный ад. Или рай.

ПИРС РЭТКЛИФ: Рай?

ВОГАН ДЭВИС: В том смысле, что я непосредственно воспринимал Реальность.

ПИРС РЭТКЛИФ: Идеальная Бургундия — вот, значит, что вы имели в виду?

ВОГАН ДЭВИС: Бургундия существует среди Реальности, определяя ее. Она — единственная подлинная реальность, все остальное — ее несовершенная тень. Господи помилуй, да у вас Платона-то читают?

ПИРС РЭТКЛИФ: Платон не был физиком-теоретиком!

ВОГАН ДЭВИС: Подобные понятия сидят у нас где-то в подкорке видового разума. Они у нас в крови, глубже, чем фрейдовское «бессознательное». Может быть, ближе к Юнгу с его расовым бессознательным. Это уровень столь же глубинный и неконтролируемый, как трансмутация клеток тела. Не удивительно, что наше мифологическое сознание создает призраки и тени Реальности. Как-никак, мы еще помним Бургундию!

ПИРС РЭТКЛИФ: Теперь помним. В восемнадцатом веке почти не помнили, затем появилось первое издание Мэллори Максимилиана, потом вы, я, Карфаген, и…

ВОГАН ДЭВИС: (неразборчиво, слабо).

ПИРС РЭТКЛИФ: (неразборчиво), …постепенно слабеет. Вы уверены в том, что видели? Прошло пятьсот лет, и Бургундия ослабела, перестала действовать? Так?

ВОГАН ДЭВИС: Да, я в этом уверен.

(Длинная пауза. Шипение пленки, шаги, открывается и закрывается дверь.)

ПИРС РЭТКЛИФ: Простите. Надо было пройтись.

ВОГАН ДЭВИС: Хаотическое плетение вселенной обладает своей силой. Возможно, со временем оно проникает в упорядоченную материю, несмотря на все усилия сохранить порядок.

ПИРС РЭТКЛИФ: Значит, все было напрасно? То, что она сделала?

ВОГАН ДЭВИС: Пятьсот лет, доктор Рэтклиф. Все это тянется уже пятьсот лет.

ПИРС РЭТКЛИФ: (возбужденно). Да нет! Нет, если ваше восприятие было истинным. Это было вечное, бесконечное мгновение. А теперь оно кончается. Теперь кончается! Теперь!

ВОГАН ДЭВИС: В этом смысле, верно. Ваши археологические открытия в Карфагене, эта рукопись, да и я сам, кажется, отношусь к тому же классу явлений. Все это следствия ослабления функции Бургундии. Несомненно. Другого объяснения не подобрать.

ПИРС РЭТКЛИФ: Эксперименты с вероятностной вселенной… в самом малом масштабе, но… не в них ли причина? Вам не кажется? Не мы ли их дестабилизировали? Сотрудники Изобель со мной все это не обсуждают, все эти правила секретности…

ВОГАН ДЭВИС: Для нас — лоток пяти сотен лет, для Потерянной Бургундии — мгновение. И это мгновение кончается. Правит вселенной бесконечный, непреодолимый хаос, доктор Рэтклиф. Он должен был взять свое.

ПИРС РЭТКЛИФ: Что будет, когда Бургундия окончательно сдастся? Конец закона причинности? Сползание в энтропию, в хаос, в чудеса?

ВОГАН ДЭВИС: В этом заведении проводят над пациентами интересную серию анализов. Однако в промежутках между ними у меня оставалось немало времени. Я посвятил его — вопреки убеждению Вильяма, что я не отрывался от телеящика — размышлениям о том, к чему приведет нас потеря Бургундии. Вероятно, я пришел к тем же выводам, что и вы.

ПИРС РЭТКЛИФ: Видовое сознание по-прежнему будет преобразовывать волну вероятности в предсказуемую реальность. Но со временем в нее просочится (без фильтра-Бургундии) столько неупорядоченного хаоса, что мы снова обретем способность манипулировать реальностью силой сознания — или технологии. И будут войны, войны, в которых Реальность запишут в число потерь.

ВОГАН ДЭВИС: В любой войне в списке потерь оказывается чья-нибудь Реальность, доктор Рэтклиф. Но вы правы, именно это и предвидели Ferae Natura Machinae. Бесконечный ирреальный мир, если хотите, война чудес.

ПИРС РЭТКЛИФ: Надо публиковать!

ВОГАН ДЭВИС: Вы намерены включить это в свое издание документов, посвященных Аш?

ПИРС РЭТКЛИФ: Когда это попадет в печать, никому уже не удастся игнорировать проблему. Необходимо расследование! Может, надо срочно прекратить эксперименты с вероятностью. А может, нужны новые эксперименты? Не можем ли мы усилить влияние Бургундии?

ВОГАН ДЭВИС: Прошу прощения, доктор Рэтклиф, но все это сочтут бредом сумасшедшего.

ПИРС РЭТКЛИФ: Мне все равно, пусть меня считают психом, лишь бы не допустить «войны чудес»…

(Открывается дверь, шаги, входят несколько человек.)

ВИЛЬЯМ ДЭВИС: По-моему, на сегодня хватит.

ВОГАН ДЭВИС: По правде сказать, Вильям, я надеялся, что мне дозволят самому разбираться в состоянии собственного здоровья.

ВИЛЬЯМ ДЭВИС: Врачи сделают это лучше, хоть и на пенсии, но еще не забыл клинической картины переутомления. Доктор Рэтклиф зайдет завтра.

ВОГАН ДЭВИС: (неразборчиво).

ПИРС РЭТКЛИФ: (неразборчиво).

АННА ЛОНГМАН: Пирс, нам надо поговорить, мне надо срочно добраться до конторы. Некоторые дела с публикацией надо решить еще до уик-энда.

ПИРС РЭТКЛИФ: Профессор Дэвис… (пауза)…большая честь для меня. Я зайду завтра.

(Неразборчивые звуки: дверь, двигают кресла.)

ВОГАН ДЭВИС: (неразборчиво). …публиковать как можно скорее. Необходима помощь научной общественности, (пленка повреждена) (неразборчиво) …продолжать исследования в мировом масштабе.

ПИРС РЭТКЛИФ: (неразборчиво), …не знаем, верно? Сколько нам осталось? До полного конца?

(конец пленки)

ОБЪЕКТ «ВОГАН ДЭВИС» ПЕРЕМЕЩЕН 02/02/01 В #### ГОСПИТАЛЬ ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШИХ ИССЛЕДОВАНИЙ И ДОПРОСА.

Этим неожиданным обрывом манускрипта Сибл Хедингем, в сущности, и заканчивается документальная хроника событий.

Ныне очевидно, что 5 января 1477 года в природе вселенной произошли значительные изменения.

Подводя итог: в этой точке в историю человечества вплоть до того момента были внесены изменения, которые воспринимались впоследствии как действительные события. Они не являлись ни действительным прошлым человеческой расы, ни тем будущим, к которому стремился силиконовый интеллект Диких Машин. Является ли вся наша последующая история случайным результатом того «чуда» или же продуманным следствием, трудно сказать.

Как бы то ни было, является несомненным, что с этого момента полностью исчезла способность человека сознательно влиять на превращение волны вероятности в реальность. Существование человечества не прекратилось и видовое сознание по-прежнему поддерживало рациональную и устойчивую вселенную, в то же время охраняемую и сохраняемую за счет измененной первичной истории — «пропавшей Бургундии», которая оставалась в нашем сознании как мифическое воспоминание.

Наша вселенная если не идеальна, то по крайней мере устойчива. В наших человеческих силах выбирать между человеческим добром и человеческим злом.

Я сознаю, что эти заключения, выведенные из текста документов и полученных археологических свидетельств, встретят неизбежные возражения. Полагаю, однако, жизненно важным сделать их достоянием широкой общественности, с тем чтобы учитывать их существование при выборе дальнейших путей развития общества.

Закон причинности эффективно действует во всех областях, доступных человеческому влиянию. Что представляет собой вселенная, за пределами этих областей, мы не знаем. Наш мир — один из миллионов миров в галактике, каких миллиарды, во вселенной, границы которой недостижимы ни для света, ни для нашего разума. Наши местные законы природы, те, которые мы можем наблюдать, рациональны, устойчивы и предсказуемы. Даже на субатомном уровне, где закон причинности становится «расплывчатым», он расплывчат в пределах физической реальности. Неустойчивая частица и завтра останется неустойчивой частицей, а не превратится в дракона. Или Льва, или Оленя. Если бы все сводилось к этому, открытие «пропавшей Бургундии» было бы существенным вкладом в наши представления о вселенной, и только. Аш приняла решение, Бургундия «перенесена», природа Бургундии обеспечивает закон причинности… так и живем.