— Господи помилуй, где еще увидишь такие доспехи! — заливалась Флора.
— Единственные в мире, — вторил ей брат.
Ансельм нацепил на себя столько железа, что непонятно было, как удается ему держаться на ногах. На ходу он оглушительно бренчал. Поножи были собственные, а вот кираса (на человека много толще и выше ростом) Аш сразу заподозрила, что он позаимствовал ее у кого-то из бургундцев. На широких плечах болтались многочисленные наплечники; наручи, стальные манжеты и налокотники были налеплены где в три, а где и в четыре слоя. Чеканный нагрудник сверкал и отливал серебром — его почти не прикрывала бурая накидка с белой звездой на груди. Под острием копья болтался белый вымпел — женская рубаха — с наляпанной кое-как красной розой.
Ансельм откинул забрало, показав ухмыляющуюся небритую физиономию, стукнул тупым концом копья в пол и широким жестом выбросил в сторону левую руку.
Я — принц Джордж, достойный рыцарь,
Кровь за Англию пролил…
Он выдержал паузу, дожидаясь аплодисментов, и, дождавшись, приставил ладонь к тому месту, где под шлемом, вероятно, скрывалось ухо:
— Громче! Не слышу!
Гром аплодисментов и топот ног сотрясли башню. Ансельм между тем продолжал:
Кто не славит мою храбрость?..
Тому дам цинка под зад!
Фернандо дель Гиз тихо застонал:
— Таких комедиантов и при дворе у Фридриха не бывало!
— А, только наемники живут полной жизнью! — серьезно согласилась Аш.
Он смеялся совсем по-мальчишески, но стоило ему стать серьезным — и на лице проступали морщины. Три месяца назад, в Карфагене, их еще не было.
«Три месяца, — подумала она. — Всего-то. Солнце из созвездия Девы перешло в Козерога. Совсем недолго…»
Она заметила, как он напрягся при выходе следующего актера.
Эвен Хью, пошатываясь, выдвинулся вперед. Поверх кольчуги он натянул женскую сорочку с квадратным вырезом. Желтоватый подол болтался на уровне коленей. Стрелки и латники встретили его громкими воплями, какая-то из женин — кажется, Бланш — пронзительно свистнула. Аш, все еще смеясь, недоуменно наморщила лоб. Только когда уэльсец, морщась, натянул на пробитую башку визиготский помятый шлем, она догадалась, на кого пародия.
Эвен с показной робостью прокрался на площадку, сжимая длинное карфагенское копье.
Сарацинский я герой, сами видите!
Карфаген мой дом родной, понимаете.
Вот прирежу принца Джорджа — и увидите,
Всем я глотки перережу, понимаете!
— Застебешься! — выкрикнул кто-то.
— Справлюсь, — откликнулся Эвен. Погодите у меня, увидите!
— Раньше увидим, как ты овцу дерешь!
— Баррен, я тебя слышу! — прикрикнула Аш. На Фернандо она старалась не смотреть. Флора дель Гиз издала протяжный непристойный звук и скорчилась от хохота. Аш изо всех сил старалась сохранить вид начальственный и неприступный .
— Требование момента, придется простить их, — извиняющимся тоном заметила она, мучительно стараясь не рассмеяться.
Эвен Хью выхватил у ближайшего стрелка деревянную чашу, осушил одним глотком и развернулся к Роберту Ансельму:
Тебе, принц Джордж, я вызов шлю!
Тебя я трусом объявлю!
Бояться я тебя не стану:
Ведь вижу, меч твой — деревянный!
— И сам ты — англичанин сраный… — добавил гордый уэльсец вполголоса.
Ансельм взмахнул копьем, осенив ближайших зрителей полотнищем новоявленного знамени, и продекламировал ответ:
Моя десница и клинок
Тебе земной готовят гроб…
— Ух ты! — серьезно проговорила Флора.
Рядом с ней возник Антонио Анжелотти, забормотал:
— Я же им говорил, я предлагал… Terza rima …
Аш с улыбкой заметила, что светловолосый канонир сжимает руку Флоры, словно рядом с ним был старый отрядный лекарь, а отнюдь не герцогиня Бургундии. На лице Фернандо мелькнуло что-то вроде зависти.
Ансельм нацелил копье прямо в грудь Эвена Хью. Уэльсец автоматически отступил на шаг. Ансельм заключил:
Душа на небо улетит!
Беги, несчастный, иль умри!
Отбросив копья, оба извлекли из-за пояса учебные мечи китовой кости. Началось сражение, и вопли превзошли предел возможного. Английские лучники скандировали: «Да-вай, Сент-Джордж!» и топали ногами в такт.
— Ты посмотри на них, — вздохнула Аш. — Ну, не могли удержаться!
Эвен Хью с Робертом Ансельм и думать забыли о ролях, требовавших разыгрывать комическую схватку, и осторожно кружили по усыпанному соломой полу. Вот Роберт сделал прямой выпад, Эвен парировал и ударил сам, Роберт закрылся…
— Устроили настоящую драку, — с улыбкой кивнула Флора. Латники, в восторге от зрелища, вопили без умолку. — Надеюсь, они еще вспомнят о представлении, — добавила она и присоединилась к общему хору: — Давай, Эвен, покажи, как хорошо я тебя заштопала!
В гомоне и лязге костяных клинков о доспехи Аш расслышала голос Фернандо:
— Так мир, Аш?
Она оглядела его, стоящего с надвинутым на лицо капюшоном в зале, полном врагов. Внешне невозмутим, но Аш уже хорошо знала его и видела — боится…
— Много чего случилось после Нейса, — отозвалась она. — Брак и разлука, лишение прав и аннуляция. И Карфаген был давным-давно. Почему ты заступился за меня? Тогда, на коронации? Почему?
Фернандо, вроде бы не к месту, забормотал:
— Ты думала, я должен был запомнить твое лицо. Но я забыл. За семь лет забыл. Мне в голову не приходило, что женщина в латах, которую я увидел под Нейсом, это та самая, которую я… встречал… в Генуе.
— Это твой ответ? Извинение?
Солнце, прорвавшись в стрельчатое окно, бросило серебристый отблеск на головы толпы, засверкало на доспехах Эвена и Роберта, скакавших по соломе в сумасшедшей дуэли, блеснуло на раскачивавшихся от крика гирляндах под потолком. Аш стало зябко, она опустила взгляд на свои белые бескровные ладони.
— Так это извинение? — переспросила она.
— Да.
В центре зала Эвен отступал под сыпавшимися на него мощными неотразимыми ударами Ансельма. Китовая кость звякала о металл. Английские стрелки охрипли от крика.
— Фернандо, зачем ты пришел сюда?
— Нужно добиться перемирия, а потом и мира. — Дель Гиз взглянул на свои пустые руки и снова на нее. — Слишком много смертей, Аш. Дижон погибнет. И ты вместе с ним…
Две мысли столкнулись в ее мозгу. Первая: «Как он молод!» и в то же время: «Он прав. Логика войны всюду одинакова. Вряд ли Гелимер так уж боится турок, а значит, победив, он вырежет всех подчистую. И очень скоро».
— Христос на камнях! — воскликнул Фернандо. — Да уступи же ты хоть раз в жизни! Гелимер обещал мне, что оставит тебе жизнь и не отдаст в руки Леофрика. Просто запрет в какой-нибудь тюрьме на пару лет…
Он почти кричал, и Аш поймала взгляды Флоры и Анжелотти, устремленные на германского рыцаря.
— Ты и впрямь рассчитываешь убедить меня? — спросила она.
Ансельм разыграл финт и выбил оружие из рук Эвена Хью. От дружного крика: «Сент-Джордж!» содрогнулись мощные стены башни.
Обезоруженный сарацин вдруг уставился за спину Роберту и выкрикнул: «Сзади!»
Ансельм неосторожно оглянулся через плечо, и Эвен тут же воспользовался моментом, чтобы сделать ему подножку.
— Господи! — огорченно вскрикнул Фернандо. Эвен Хью отступил с пути валившегося на него тела, перехватил меч Роберта и обрушил могучий удар на его шлем, после чего выпрямился и пропыхтел:
— Получай, английский ублюдок!
Аш закусила губу при виде картинно корчащегося на полу Ансельма, сообразила: «Цвет лица в порядке, он может двигаться…», догадалась, что сцена была разыграна по плану и ударила в ладоши. По обе стороны от нее аплодировали Флора и ее брат, а Анжелотти смеялся до слез.
