– Конечно, да так оно и бывало множество раз...

– Ну, это уж обыкновенное свинство – богач сидит себе удобно с ружьем на дереве, а бедняк рискует жизнью ради его удовольствия! Тьфу их, с такой охотой!

– Что вы возмущаетесь, боцман, – вмешался Томек, – ведь магараджа и за наш счет организовал себе развлечение. А вы против этого не возражали! Наоборот, даже требовали, чтобы я скорее соглашался, раз «просит такая красивая дама». Эх, боцман, не хотел бы я прослыть плохим пророком, но женщины вас погубят, хоть вы и слышать не можете о женитьбе.

– Перестань-ка, браток, меня укорять, не то разозлюсь, спрыгну на землю и так рвану этого священного слона за хвост, что магараджа слетит со своей бамбуковой веранды, и ему самому придется ловить тигра.

Вильмовский с упреком взглянул на сына и сказал:

– Боцман, не говорите глупостей, ведь Томек шутит. Нас никак нельзя сравнить с бедными туземцами, которых принуждают принимать участие в облаве. Ловля диких животных – наша специальность, и для нас вовсе не новость.

– Верно, совершенно верно, Андрей, но твой малец всегда меня выводит из равновесия.

– Неужели вы хотите сказать, что с удовольствием поехали на эту охоту из-за красавицы княгини? – упрямо спрашивал Томек.

– Не в этом дело, – пробурчал в ответ моряк. – Княгиня и в самом деле мила. И говоря по правде, мне бы хотелось сделать ей приятное, но меня возмущает, что, как говорит наша пословица, бедному и ветер в глаза.

Беседу пришлось прекратить – слоны углубились в джунгли.

Теперь они снова шли друг за другом, растянувшись длинною цепью. По обеим сторонам протоптанной животными тропинки, высилась стена тропической растительности. Среди цветов самых странных форм, красок и запахов, царила великолепная, таинственная орхидея. Пение цикад умолкло. Дурманящий запах цветов стал постепенно ослабевать, чтобы смениться запахом болотных испарений. Вокруг раскинулась густая сеть зарослей бамбука, тростника и папоротников, а кроны деревьев, оплетенные лианами, образовали вверху плотный покров. В джунглях царил постоянный полумрак. В воздухе жужжали рои москитов, шершней, диких пчел и оводов, которые безжалостно жалили людей и животных.

Чутким ухом Томек ловил галдеж обезьян и крик попугаев, но одновременно, продолжал пристально всматриваться в темноту леса. Вот в кустах с правой стороны послышался шелест. Это стадо индийских кабанов[66], отличающихся от наших длиной гривы, спешило укрыться от людей в глубине джунглей. Прежде чем охотники выехали на несколько более свободное пространство, Томек заметил в кустах красивый силуэт животного. Оно ему сразу напомнило незабываемую охоту на окапи в Африке. Это была антилопа нильгау[67], имеющая более высокое и широкое туловище спереди, чем сзади. Великолепный самец был около двух метров длины. На его изящной голове торчали серповидные рога. На груди животного – среди темно-серой с голубоватым оттенком шерсти – светилось крупное белое пятно, которое полукругом переходило снизу в свисающую черную прядь шерсти. Широкий круп и белые полоски на задних ногах животного делали антилопу нильгау похожей на африканского окапи. Взволнованный воспоминанием об опасной охоте, Томек собирался обратить внимание отца и боцмана на удивительное животное, но, вспугнутое охотниками, оно быстро скрылось в чаще леса.

Свыше двух часов пробирались охотники сквозь темные джунгли, пока, наконец, не добрались до опушки девственного леса. В этом месте широкая полоса луга, поросшего высокой, пожелтевшей травой и разбросанными тут и там кустами, отделяла джунгли от русла болотистой реки. Посреди деревьев, росших вдоль берегов реки, виднелась роща ракит. В прохладной тени таких рощ любят отдыхать тигры после своих ночных разбойничьих похождений.

Слоны один за другим выходили из джунглей на луг. Подгоняемые криками махутов, они шли прямо к роще на берегу реки. Не доходя до рощи метров на триста, слоны изменили порядок марша. Теперь они развернулись в цепь, оба конца которой по мере приближения к ракитнику выдвигались все дальше вперед. Таким образом, они вскоре образовали полукруг, внутри которого оказалась вся роща.

В самом центре этой цепи находился слон, на котором ехала прекрасная княгиня. По правую сторону от нее ехал магараджа с двумя англичанами, а по левую – Вильмовский, Томек и боцман.

Вблизи рощи слоны сжали круг еще плотнее. Боцман внимательно изучал место будущей охоты, но вдруг, встревоженный чем-то, повернулся к друзьям и сказал:

– Ракитовая роща напоминает мне мешок, отверстие которого выходит к реке. Если местные тигры умеют плавать, то из нашей охоты ничего не выйдет. Они уйдут из этого мешка, переплыв на противоположный берег.

– Тигры воды не боятся и превосходно плавают, – ответил Вильмовский. – Я полагаю, что магараджа предусмотрел возможность их бегства через реку.

– Бояться нечего, тигры от нас не уйдут. Я видел лодки, идущие к окруженной нами роще, – вмешался Томек. – Как только мы вышли из джунглей, я осмотрел в бинокль всю окрестность.

– Ну, если дело обстоит так, то вскоре начнется дьявольский танец, – буркнул моряк.

Слоны остановились на опушке ракитовой рощи. Загремели роги, трубы и барабаны. Индийские стрелки громко кричали, некоторые из них начали стрелять из пистолетов. Только теперь, под аккомпанемент этого невероятного шума, слоны медленно направились в рощу. Огромные животные пробивали себе дорогу в зарослях ракитника, топтали кусты, гнули деревья или просто вырывали их с корнем, отбрасывая на сторону. Теперь стало понятно, что магараджа решил замкнуть кольцо облавы на берегу болотистой реки.

По мере того, как слоны все дальние углублялись в прибрежную чащу, шум стихал. Вдруг одновременно из нескольких мест послышались сначала пронзительные крики диких павлинов, а потом предостерегающая перекличка обезьян. «Пилью! Пилью... пилью...» – кричали павлины, как бы желая предупредить людей о грозящей им опасности.

Слоны, на которых ехали три зверолова, еще больше приблизились к княгине, так как махуты хорошо поняли предостережение. Они прекрасно знали, как трудно заметить тигра в лесной чащобе. Но павлины и обезьяны, на которых часто нападают тигры, особенно молодые, упражняющиеся в самостоятельной охоте, почти всегда чувствуют их присутствие. Иногда ночью обезьяны не почувствуют приближения пантеры или боа-душителя, но днем всегда помнят об осторожности. Они никогда не ошибаются относительно того, какой зверь притаился в чаще; если это дикий кабан или косуля, они сохраняют полное спокойствие, зная, что им ничего не грозит. Но если это тигр или пантера, то павлины и обезьяны громкими криками предостерегают своих сородичей.

Томек обменялся с отцом многозначительным взглядом. Он тоже понял причину тревоги павлинов и обезьян. Это тигр поднялся со своего логова.

В этот момент магараджа выстрелил вверх из штуцера.

По этому сигналу со стороны реки раздались крики и выстрелы. Значит, последние звенья цепи сомкнулись. Где-то с правой стороны послышался треск ломаемых веток. Слоны остановились в ожидании. Огромные животные на первый взгляд казались совершенно спокойными, но нервные движения хоботов и гневный блеск глаз выдавали их возбуждение. Это был верный знак того, что где-то поблизости находится тигр.

Магараджа и оба англичанина уже держали в руках штуцера, готовые к выстрелу. Левое крыло облавы сужало круг. Под мощными, толстыми, как столбы, ногами слонов, трещали кусты. Вдали раздался ужасный рев, который повторился несколько раз через короткие промежутки времени.

Переступая с ноги на ногу, слоны одновременно двигали веерообразными ушами. Томек вздрогнул, услышав этот рев. Потом раздалось грозное ворчание. Еще до того, как Томек увидел тигра, слон магараджи поднял хобот вверх. Магараджа молниеносно вскинул штуцер и нажал курок.

Звук выстрела и пронзительный рев раненого животного слились почти воедино. Стройное, гибкое, коричневого цвета туловище тигра, покрытое черными полосами, свернулось в чаще зелени, как пружина. Его яростный рев потонул среди грома ружейных выстрелов.