Пораженный столь неожиданным открытием, Томек удивленно взглянул на княгиню. Она смотрела на него без всякого смущения, а на ее устах играла легкая улыбка.

– Значит, ты узнал этот кинжал? Точно такой же кинжал есть и у моего мужа, – сказала она. – Магараджа когда-то заказал у оружейника три совершенно одинаковых кинжала. Один из них он взял себе, второй дал моему брату, а третий... это как раз и есть третий кинжал. Имя его владельца тебе ничего не скажет, поэтому возьми этот кинжал себе на память и... забудь обо всем. Индия – страна всяческих тайн. И хотя у нас происходят события, подчас совсем непонятные европейцам, в чем ты только что сам убедился, боги хранят тех, кого мы любим. Обещай мне, что ты обо всем забудешь... благородный сагиб.

– Ваше высочество, вы помешали мне сорвать маску с лица этого человека, – сказал Томек. – Прежде, чем я что-нибудь обещаю, я должен убедиться, что у него нет шрама на лице. Можете ли вы, ваше высочество, сказать мне об этом со всею уверенностью?

– У него нет шрама на лице. А что плохого сделал тебе человек со шрамом? Это произошло в Алваре?

– Человек со шрамом на лице убил в Бомбее служащего пароходства, у которого Пандит Давасарман и Смуга оставили для нас письмо и ценный депозит.

– Ах, сагиб! Я тебе даю слово, что человек, укравший кольцо, не имел с этим убийством ничего общего и даже не мог иметь. А теперь ты обещаешь забыть об этом неприятном событии?

– Я уже забыл, – в смущении шепнул Томек. В доказательство этого я отдаю вашему высочеству кинжал и прошу вернуть его владельцу.

С лица прекрасной княгини исчезла улыбка. Она взяла кинжал и, пряча его под платок, тихо сказала:

– Твой отец и друг в этот момент беседуют с Пандитом Давасарманом. Он приехал час тому назад. Возвращайся скорее домой, ты услышишь от них интересные новости. Спокойной ночи, дорогой сагиб.

– Скажите, приехал ли Смуга? – спросил Томек.

– Нет, завтра вы с моим братом отправитесь к нему.

– Спасибо за хорошую новость. Спокойной ночи!

Княгиня печально улыбнулась, и долго смотрела в проем темного коридора, в котором скрылся молодой человек.

Томек в нерешительности остановился у входа на веранду. Дверь, ведущая в дом, была широко открыта и находилась в том же положении, в каком он ее оставил, выбежав за похитителем перстня. Внутри дома царила тишина, в окнах не было света. Как видно, отец и боцман еще не вернулись из дворца магараджи. Их отсутствие помогало Томеку сдержать слово, данное княгине. Если отец и боцман застанут его дома, они ни о чем не догадаются и ни о чем не станут спрашивать. Следовало только прибрать в комнате и уничтожить все следы борьбы. В доме стояла глухая темнота. Томек не знал, не забрался ли в дом приблудный тигр или пантера[78]. Возможно также, что и преступник, который раньше Томека выбежал из храма, вновь притаился в опустевшем домике, чтобы возобновить борьбу.

Томек раздумывал о всех этих возможностях и одновременно вслушивался, не донесутся ли до него подозрительные звуки.

«Дверь отворяется внутрь, если я успею проскользнуть через нее, то сумею спрятаться за ней и сообразить, что делать дальше» – решил он.

У него не было времени на раздумья. Он поднялся на веранду на цыпочках, крадучись дошел до двери, ведущей в комнату, и быстро спрятался за створкой. В доме все было тихо. Томек достал из кармана спички. В доме никого не было. Юноша быстро запер дверь на замок. Положил на место бамбуковую решетку, закрывающую отверстие в крыше. Не прошло и четверти часа, как Томек лежал раздетый на своей постели. Теперь он уже ничего не боялся. Его безотказный кольт торчал из-под подушки.

Несмотря на позднюю пору, Томек не мог заснуть. Его очень интересовали результаты беседы отца и боцмана с Пандитом Давасарманом. Томек с нетерпением ждал их возвращения и продолжал думать о необыкновенном, странном приключении с перстнем. Княгиня знала преступника. Ее уверения об отсутствии шрама на его лице свидетельствовали о том, что не он совершил убийство в Бомбее. Кто же, в самом деле, был этот похититель перстня? Слова княгини о существовании трех одинаковых кинжалов могли быть простой уловкой, которую она придумала, чтобы отвлечь подозрения от ее супруга. Впрочем, зачем магарадже, обладающему несметными богатствами, совершать подобное преступление, Томек никак не мог понять.

То, что вор спрятался в одиноком храме, скрытом в джунглях, упорно приводило на память изваяние жестокой богини Кали, особенно почитаемой сектой профессиональных преступников. А преступники, в частности, на севере Индии, объединялись в мощные банды. Члены этой секты душили или отравляли свои жертвы, грабили и воровали, причем все преступления находили оправдание в их верованиях. Они бесстрашно шли на любой риск и были убеждены, что за смерть во время разбойничьего нападения им уготован рай. В Индии был даже целый период, когда деятельность этой секты парализовала торговлю между городами, потому что ни один купец не был уверен, сможет ли он целым и невредимым вернуться домой. Правда, это было довольно давно; еще в тридцатые годы XIX века англичане пресекли деятельность этой секты. Уничтожение секты значительно снизило число убийств на религиозной почве, но, несмотря на это, в Индии все еще действовала широко распространенная каста кримов – профессиональных воров, считавших богиню Богири Махалакшми своей покровительницей. Ведь именно у стоп ее изваяния Томек отобрал у похитителя свой перстень.

Таинственный храм в джунглях, возможно, был когда-то построен кримами или другой сектой преступников. А так как храм находился в охотничьих угодьях магараджи, можно было предполагать, что владыки Алвара были каким-то образом связаны в прошлом с кастой преступников. Ведь Томеку уже приходилось слышать, что некоторые, иногда даже очень богатые индийцы из религиозных побуждений состояли членами секты кримов. Все индийцы должны оставаться членами касты, в которой они родились. Значит, если кто-нибудь из предков магараджи Манибхадры принадлежал к касте кримов, то и Манибхадра, не желая быть изгнанным из касты, что является страшным позором для индийца, должен был совершать преступления.

«Возможно, магараджа состоит членом, или даже предводителем банды кримов? – думал Томек. – Это до некоторой степени объясняло бы непонятный поступок. А может быть, княгиня сказала правду о существовании трех кинжалов?»

Голоса, послышавшиеся вблизи охотничьего домика, прервали размышления Томека. Вскоре на веранде раздались гулкие шаги боцмана Новицкого.

– Наш паренек, пожалуй, уже спит, – громко говорил моряк. Он не зря обижается на нас. По-моему, ты напрасно отправил его домой. Что нам смотреть на Бартона и этого молчальника Макдональда?! Пусть себе злятся из-за того, что красавица княгиня больше любит поляков, чем англичан. Я прямо завидовал Томеку, когда она с ним так мило ворковала...

– И это тоже кое-что значило, боцман, – оправдывался Вильмовский. – Мне показалось, что магараджа был недоволен их беседой.

– Эх, Томек за Салли света божьего не видит, и, наверно, скоро сделает ей предложение, а ты лезешь к нему с упреками насчет княгини! Самая настоящая несправедливость, да и только!

– Говори тише, боцман! Ты готов разбудить Томека и тигров в джунглях. Уж и не знаю, сколько раз надо повторять, что я не имею к нему никаких претензий, и даже жалею...

Обрадованный Томек, отворил дверь и воскликнул:

– Я вовсе не сплю и все слышал! Я рад, папа, что ты не сердишься на меня. Я беспокоился об этом и ждал вашего возвращения.

– Никогда заранее не беспокойся. Я просто иногда бываю слишком осторожным. Но я уже получил свое, потому что боцман всю дорогу не давал мне житья. И все из-за тебя. Но у нас есть интересная новость. В Алвар приехал Пандит Давасарман.

– Как, неужели он приехал один? – спрашивал Томек, стараясь не выдать того, что уже знает о его приезде.