Открылись уже дешевые харчевни, их держали замбо или чоло[64], в них подавали чупа, местный картофельный суп с сыром и перцем, чичаррон, или свиные шкварки, секо де чиво – козлиное мясо, пожаренное с рисом.

– Пора завтракать, может, зайдем? – предложил Томек, соблазненный запахами готовящейся пищи.

– Лучше пойдем к моему знакомому макаке[65] на Пласа дель Моркадо, вот великолепный повар! Я люблю китайскую кухню.

Томек развеселился:

– Я вижу, ты быстро пустил здесь корни, знаешь уже местные прозвища. Только твой подопечный китаец не обрадовался бы, если б знал, что ты обзываешь его обезьяной.

– Это у меня случайно вырвалось, – признался Збышек. – Мне этот китаец нравится, порядочный, вежливый и трудолюбивый человек.

– Ну, так пойдем к нему.

Они шли не спеша по старой части города[66], построенной еще испанскими завоевателями. Узкие, мощеные, пыльные улочки пересекались под прямым углом.

На протянутых между домами проводах по обеим сторонам улицы висели над мостовой фонари, освещающие город вечером. В Лиме уже существовала канализация, в дома была проведена вода, в больших квартирах жители пользовались газом и ванной. Но еще до недавнего времени все нечистоты выбрасывали из домов прямо на улицы, где их съедали галлинасос, большие черные американские стервятники. Застройка старой части города была, по существу, непрерывна. Преобладали в ней одноэтажные, каменные дома одинаковой высоты, по их плоским крышам можно было переходить с одного здания на другое. В фасаде каждого дома имелись широкие ворота, по обеим их сторонам – по одному-двум зарешеченным окнам. Благодаря этому дома оставляли впечатление маленьких крепостей, но частые революции и бандитские нападения заставляли жителей Лимы обеспечивать свою безопасность.

Занятые разговорами, Томек и Збышек шли улочками, прилегающими к центру старой Лимы. Здесь среди одноэтажных домов появились и более высокие здания, их особая конструкция призвана была смягчить катастрофические последствия частых землетрясений. Первый этаж был сложен из кирпича, а стены второго из оштукатуренного, побеленного бамбука. Плоскую бамбуковую крышу сверху прикрывал еще толстый глиняный покров. В сезон дождей такие крыши достаточно надежно защищали от так называемого перуанского тумана, мелкого дождичка, но когда этот дождик переходил в дождь, вода попадала в квартиры. У более высоких домов второй этаж был окружен галереей, нависающей над тротуаром.

Томек и Збышек тем временем вышли на Пласа-де-Армас, бывшую центром Лимы. Здесь толпились здания в стиле колониального барокко, повторяющие испанские образы.

Восточную часть площади занимал монументальный собор с большим порталом, с двумя своеобразными башнями по фасаду и пышный дворец архиепископа. С севера площадь украшал Паласьо-де-Юбьерно, дворец президента, в нем, кроме его резиденции, размещались все министерства, полиция, казармы. Перед резиденцией главы государства несли караул молодые, темнокожие солдаты из почетной гвардии, они были облачены в парадные мундиры с красными пышными эполетами и шнурами на левой стороне груди. Томек и Збышек особо обратили внимание на сверкающие на солнце серебристо-голубые шлемы с высоким плюмажем.

Остальную часть площади занимали Портал-де-Ботоньерос, Портал пуговичников и Портал-де-Эскрибанос – нотариусов. Они были застроены двухэтажными домами с выступающими над улицей галереями, украшенными резьбой в мавританском стиле. Под галереями располагались магазины, меняльные конторы, квартиры. Внутри домов были патио, окруженные застекленными галереями и открытыми верандами.

Центр Пласа-де-Армас украшал фонтан XIV века, осененный вечнозелеными деревьями. От каждого угла площади отходило по две улицы. В северо-западном углу между двумя улицами на высоком постаменте стоял громадный памятник завоевателя Перу и основателя Лимы. Восседающий на скакуне каменный Франциско Писарро, в латах и шлеме, взирал на великолепный собор, в строительство которого почти четыре века назад он заложил первый камень.

Вскоре Томек и Збышек оказались в китайском квартале, на Пласа дель Моркадо. Збышек остановился перед харчевней, над которой красовалась вывеска «Фонда Чина».

– Ну вот мы и пришли. Давно пора уже позавтракать.

– Интересно, чем нас попотчует твой протеже, – пробурчал Томек. – В свое время один китаец угостил нас пиявками в сахаре.

– Вкусно было? – заинтересовался Збышек.

– Не знаю, я тайком подбрасывал их Тадеку Новицкому, он, не моргнув глазом, может проглотить любую пакость.

Они вошли в харчевню. Было еще довольно рано, поэтому пока оставалось несколько свободных столов. Из соседнего помещения, явно кухни, неслись соблазнительные ароматы. За чистым прилавком хлопотал щуплый человек с бледно-желтым лицом, с редкой порослью на щеках. Его голову оплетала длинная черная коса. Китаец был одет в темный, свободный халат, длинные черные штаны. При виде входящих он низко поклонился, сложив руки на груди и приветствовал гостей по испанскому обычаю:

– Как вы поживаете, господа?

– Спасибо, очень хорошо. А как вы, господин Чан Тунь? – ответствовал Збышек.

– Очень хорошо! А как поживает жена господина? – спрашивал китаец.

– Спасибо, отлично.

Окончив приветствия. Чан Тунь снова низко поклонился:

– К вашим услугам! – и проводил гостей к столу, стоявшему в нише недалеко от окна.

– Это мой брат, ловец зверей, я вам рассказывал, – обратился к нему Збышек. – А ему я рассказывал о вашей великолепной кухне, господин Чан Тунь. Что вы можете сегодня нам предложить?

Китаец низко поклонился Томеку и стал перечислять:

– Есть свежезажаренная жирная утка с яблоками, цыплята в маринаде, яйца консервированные в оливковом масле, рис со свининой в соусе, чоп-сью, чичаррон, чаншинь[67], рисовое вино, китайский чай, кофе.

– На завтрак лучше всего взять чоп-сью, – решил Збышек. – И тебе, Томек, советую.

– Хорошо, пусть будет чоп-сью, – согласился Томек. – В скором времени отправляемся в далекую экспедицию и не будет уже у нас возможности насладиться деликатесами господина Чан Туня.

– Охотничья экспедиция? Господа собираются отлавливать диких зверей? – поинтересовался Чан Тунь.

– Это совсем другое, – возразил Томек. – Нам нужно встретиться с друзьями на бразильско-боливийской границе, а затем мы вместе направимся в Манаус на Амазонке.

– В Манаус, как интересно! Неблизкий поход. А после этого куда отправятся досточтимые господа?

– Я работаю в Манаусе, в компании «Никсон-Риу-Путумайо», – объяснил Збышек. – Каучук, господин Чан Тунь! В Манаусе я и останусь, а брат с друзьями вернется в Европу, а потом, скорее всего, они снова предпримут какую-нибудь охотничью экспедицию.

– Интересно, очень интересно! – повторил заинтересованный Чан Тунь.

– Один мой родственник как раз намеревается поехать в Манаус. У досточтимых господ уже есть повар? Родственник хорошо готовит, он помогает мне по кухне.

– Господин Чан Тунь, это весьма опасная экспедиция, – серьезным тоном предостерег Томек. – Двое наших друзей находятся в плену у свободных кампов. Им нужна помощь… Это чуть ли не военный поход! Я достаточно ясно вам объяснил?

– Я все-все понял, досточтимые господа, – закивал китаец. – Сейчас подам чоп-сью.

И Чань Тунь исчез в кухне.

– Перепугался, мака… ох, прошу прощения, китаец, – негромко заметил Збышек, когда они остались одни. – Хотел было сэкономить брату оплату за проезд в Манаус. Они такие бережливые и практичные.

– Будь он поваром экспедиции, не только сохранил бы деньги, но еще бы и заработал, – сказал Томек. – А повар бы нам пригодился! Но я должен был сказать правду.