– Зовут меня Тасулинчи. Запомните это имя хорошенько. А сейчас советую вам присмотреться к здешним женщинам. С верной женой мужчина забывает о всех тревогах, ну, а мне пора. Adios, amigos![18] Он подал пленникам руку, похлопал по плечу, повернулся и ушел, а за ним потянулась вся его свита. Кампы двинулись за своими курака, и белые пленники без помех оставили селенье, молча двинувшись к разрушенному городу. Но, не дойдя до руин, Смуга присел на большой камень и указал Новицкому место рядом с собой. Не сразу Смуга заговорил:

– Ну, что ты обо всем этом скажешь, капитан?

– Сдается мне, что краснокожий коротышка явился сюда подлить масла в огонь, – ответил Новицкий.

– Наверно, ты прав. И знаешь, занятная мысль пришла мне в голову.

– Что за мысль?

– Вот слушай, – начал Смуга. – Кампы готовят восстание против белых. Тебе ведь известно, зачем они меня захватили в неволю. Боялись, что вы будете меня искать. Если бы вы напали на мой след, вас ждала бы смерть. Я хотел это предотвратить, и потому однажды сделал вид, что впадаю в гипнотический транс, в котором и предсказал ваш приход. Говорил, что вижу друзей, идущих по моему следу, подробно описал Томека, тебя и Динго, потому что был уверен, – если вы начнете поиски, то вы с Томеком и Динго уж точно будете в этом участвовать. И ваше появление в Гран-Пахонали поразило кампов. Они уверовали, что я связан со сверхъестественными силами. Только благодаря этому я заставил их привести вас сюда живыми. И все, что случилось потом, я объяснил действием неземных сил. Я тебе уже говорил, что кто-то все-таки видел беглецов и донес об этом кампам.

– В таком случае они знают, что и девчата наши уцелели, – вставил Новицкий. – Почему тогда они нам не отомстили?

– Спрашиваешь, отчего мы еще живы? Они ведь очень суеверные люди, верят в злых духов и в могущество колдунов. И меня они считают колдуном. Просто они меня побаиваются. Я предсказал ваше появление, сам сбрасывал обе жертвы в пропасть, а они тем не менее оказались живы и каким-то таинственным способом исчезли вместе с остальными нашими товарищами.

– А, чтобы кит их проглотил! Не пришло мне это в голову, – изумился Новицкий. – Поэтому, наверно, они тебя так стерегут, не то, что меня. Ну, говори, говори дальше, Янек!

– Сколько бы Тасулинчи не бахвалился, не угрожал, а кампа должны понимать, что если уж Томек в поисках моей особы один раз добрался до их тайной ставки, то и в другой раз может это сделать, да еще с большими силами придет нас освобождать. Это бы им помешало, а может, и вовсе бы не дало поднять восстание в Монтании. Вот поэтому-то главный вождь и прибыл на совет со здешними курака.

– Черт побери, наверно, все так и есть! Как бы нам узнать, что они решили? – закручинился Новицкий.

– Что, так трудно догадаться? – спросил Смуга. – Подумай, а что бы ты сам сделал на их месте?

– Я бы? Подожди, дай подумать… Господи, да поднял бы бунт, а там будь что будет.

– Это же и мне пришло в голову.

– Значит, если мы не ошибаемся, жизнь наша гроша ломаного не стоит. Скрутят нам шеи, как цыплятам, – сказал Новицкий. – Но для чего тогда этот коварный коротышка советовал нам выбрать себе жен?

– Дымовая завеса, капитан.

– Значит, хотел нам втереть очки!

– Не стоит нам за это на него сердиться, – возразил Новицкий. – Для кампов восстание важнее всего, это свобода.

В тот же день перед заходом солнца Смуга с Новицким направились на тайное свидание с Агуа. Последние события, казалось, указывали на то, что для них наступает критическая, решающая минута.

Вскоре после встречи с Тасулинчи женщины кампа, как обычно, принесли еду. Агуа вошла в комнату первой, украдкой приложила палец к губам. Этот жест мог многое означать, со времени спасения от пумы Агуа любила поговорить с Новицким. Женщины расставили блюда с едой на лавке и тотчас же удалились. Но через минуту Агуа, возвратясь как будто бы за забытой корзинкой, шепнула:

– Перед заходом приду в развалины, – и тут же убежала из комнаты.

Необычное поведение Агуа обеспокоило друзей, поэтому в полдень Смуга отправился в селенье на разведку. Зловещие опасения подтвердились: кампы, до той поры настроенные довольно дружески, умолкали, завидя Смугу, или просто делали вид, что его не замечают. Очевидно, на совещании курака с Тасулинчи были приняты важные решения, они-то и вызвали внезапную смену настроения обитателей селенья. Что бы это могло значить? Если кампы постановили ускорить начало восстания в Монтании, то пленникам грозит большая опасность. Смуга слишком хорошо знал индейцев, чтобы ее недооценить. Все их спокойствие и благородство длилось до того момента, пока не был выкопан военный топор. Во время войны выходили наружу дремлющие в индейцах неукрощенные страсти, они становились беспощадными, жестокими, не знали чувства жалости.

Смуга, не желая мозолить глаза сторонящимся от него кампам, вернулся к Новицкому. Остаток дня они провели в своей комнате, в здании, выдолбленном в скале.

С первого этажа выход вел на обрывистую тропу. Днем пленников никто не стерег. Побег без оружия и необходимого снаряжения означал неминуемую смерть в безлюдной горной глуши. Лишь по ночам рядом с выходом сидели два-три охранника, но свободы пленников они не ограничивали, просто за ними наблюдали.

В скальном строении был еще тайный подземный переход в святилище, расположенное в развалинах города инков, сейчас о нем знали только некоторые старейшины племени кампа. Но Смуга, во всех частях света интересовавшийся древними зданиями, не только обнаружил скрытый коридор, но и открыл другие тайны, неизвестные даже кампам. Так что они с Новицким могли бы незаметно проникнуть по подземному ходу в святилище, но выйти оттуда можно было лишь по широкой, видной отовсюду лестнице, ведущей на нижнюю террасу, в центр разрушенного города.

Смуга предпочел воспользоваться известным всем выходом, затем они с Новицким, прячась в зарослях, подкрались к окружающей нижнюю террасу стене. Каменная стена в некоторых местах уже сравнялась с землей, в одно из таких отверстий они и проскользнули. Таким способом они обогнули главные ворота, состоявшие из двух гладко обтесанных высоких пилонов с положенными на них широким каменным блоком, на котором посредине был вырезан символ Солнца. От них к лестнице, ведущей на верхнюю террасу, шла широкая мощеная улица.

Мертвый город зиял пустотой и разрушением. Узкие боковые улочки кое-где провалились, кое-где их пересекали глубокие трещины. Большинство домов, построенных из гладко обтесанных, хорошо подогнанных каменных блоков, уложенных без всякого раствора, превратились в развалины. Некоторые осели в землю, в других выпали стены. Лишь немногие дома были крыты каменными плитами, остальные стояли без крыш, развалившихся десятки лет тому назад. Только на самой верхней террасе еще держалось почти в нетронутом виде громадное святилище. Как раз за ним и располагалось строение, где кампы содержали своих пленников. На запущенных, разбитых улицах, в руинах домов буйно разросся бурьян, дикий кустарник, кое-где поднялись высокие деревья. В воздухе разносилась кисловатая вонь от нагроможденных испражнений летучих мышей.

Смуга с Новицким осторожно пробирались через развалины, в которых обитали теперь лишь змеи, крысы, хищные птицы да летучие мыши. Но Агуа нигде не было видно, а заходящее солнце уже рассеивало по небу пурпурные отблески.

– Может, не удалось ей вырваться из-под опеки Онари, – приглушенным голосом заметил Новицкий, оглядывая руины. – Если она сейчас не подойдет, то в темноте ни за что не осмелится явиться в эту покойницкую.

– Жутко мне становится от этого вонючего кладбища, – отозвался Смуга.

– Томек говорил, во всем виновато землетрясение…