Это верещали обезьяны на деревьях, они были возбуждены интересным зрелищем на земле, где птица на длинных ногах и с длинной шеей пыталась схватить змею. Пучок перьев, усевшийся почти у самого изогнутого клюва, воинственно топорщился. Птица не отрывала глаз от извивающейся змеи, бдительно следила за всеми ее движениями, подскакивала и отскакивала, обороняясь крыльями от укусов. Улучив, в конце концов, подходящий момент, кинулась, когтями пригвоздила змею к земле и клювом умело хватила ее пониже головы. Схватка тут же закончилась. Пташка пожирала змею к великому удовольствию обезьян – они так же, как и люди, единственные в животном мире чувствуют отвращение и панически боятся змей.

Новицкий бросил взгляд на Смугу. Тот тоже наблюдал за драмой. Когда все закончилось, Новицкий заметил:

– Толковая птица! Располосовала змею не хуже африканкой птицы-секретаря.

– Да, ты точно подметил. А они, может, и родня. Это кариама[27] из тропической Америки, вид почти вымирающий. Ты заметил, что пучок перьев у нее на голове спереди, а у птицы секретаря – сзади?

– Верно, а то я смотрю – что-то не так. Пора смываться отсюда, Янек.

– Сейчас двинемся, может, хочешь еще коро?

– Нет, хорошенького понемножку, – пробурчал Новицкий, – после этого индейского деликатеса такой чудной сон мне приснился… В путь! Вот только нарву еще этих якобы орехов.

VIII

НА РЕКЕ

Солнце склонялось на запад. Над рекой опять замелькали снежно-белые цапли, фламинго, разноцветные попугаи и мрачные черные стервятники. У берега беззаботно ныряли водяные курочки. Цикады завели свою монотонную предвечернюю песню.

Смуга с Новицким все чаще поглядывали на высокие, крутые берега, покрытые непроходимой чащей, высматривая себе место для ночлега. Но оба берега по-прежнему казались совершенно неприступными. Временами, правда, среди кручин выглядывали узкие полоски маленьких песчаных пляжей, но уж слишком они бросались в глаза, да к тому же именно на них, подобно высохшим деревьям, вылеживались крокодилы[28] с широко разверстыми пастями. Одни только стремительные птицы осмеливались временами проскользнуть между громадными тварями, на отмелях легче было схватить рыбу или краба.

– Ах, проглоти вас акула! – злился Новицкий. – Вот-вот ночь на дворе, а нигде нет места для стоянки.

– Нет у нас больше времени на поиски, – сказал Смуга. – Придется провести ночь на реке,

– В темноте разобьем лодку, как пить дать! – забеспокоился Новицкий.

– О том, чтобы плыть, нечего и думать! Переночуем в лодке у берега под защитой нависающих крон.

– Только бы крокодилы или анаконды не решили нами закусить, – заворчал Новицкий. – Наша лодка для них что скорлупка. Аж страх берет, как смотрю в их открытые пасти!

– Верно говоришь, капитан. Из-за крокодилов и анаконд индейцы никогда не ночуют в лодках. Но у нас нет выбора, будем дежурить по очереди. Пока еще светло, подойди поближе к левому берегу.

– Давай вон туда, там вроде поменьше отмелей с этими тварями.

Откладывать ночлег дальше было никак нельзя. Солнце посылало на джунгли розовые лучи. В любую минуту могла настать ночь, и Новицкий короткими, сильными ударами весла направил лодку к берегу. Вскоре они вплыли под склоненные над рекой кроны деревьев. Из объял полумрак. Развесистые кроны склонялись иногда так низко, что им приходилось чуть ли не ложиться на дно лодки, проходя под ними. Душный воздух был пропитан гнилостной вонью.

Прибрежные течения не были такими быстрыми.

Смуга отложил весло и высматривал место для ночной стоянки, но вдруг резко снова схватился за весло и вместе с Новицким живо толкнул лодку вперед.

– К чертям собачьим, чем это так завоняло? – рявкнул Новицкий, с отвращением отворачиваясь от берега.

– Где-то здесь валяется крокодилья падаль, – неохотно объяснил Смуга.

– Да ведь воняет-то мускусом! – возразил Новицкий.

– Ну вот потому и говорю, что то гниет крокодил, – подтвердил Смуга, – у этой твари железы выделяют сильный мускусный запах.

– Черт, а я об этом забыл. Тошно мне от этой вони, глотнуть бы сейчас ямайского рома. Хоть бы Томек не забыл о нем.

Вскоре они остановились под склоненным над водой раскидистым деревом.

– Приставай, капитан!

Новицкий привязал нос и корму лодки канатами к кронам деревьев, тщательно проверил, быстро ли развяжутся затянутые им узлы, если вдруг потребуется тут же отплыть, наконец удовлетворенный, уселся в лодке. Положил штуцер справа от себя, приготовил кольт, внимательно огляделся кругом. Только лишь уверившись, что в памяти его четко отложилась топография окрестностей, Новицкий приступил к вяленой рыбе, скупо выложенной перед ним рукой Смуги.

Птицы исчезли. Небо на закате становилось все темней. Все голоса в джунглях умолкли, наступила предвечерняя тишина. И вскоре, как будто кто-то выключил солнце, настала субтропическая ночь.

Смуга и Новицкий, до предела вымотанные ночным походом по тропическому лесу и дневной борьбой с быстрым течением полноводной реки, неподвижно и молча сидели в лодке. Новицкий, борясь с подступающей сонливостью, раздвинул свисающие над ним ветви раскидистого дерева, устремил взгляд в усеянное звездами небо. На бледном серебристом фоне, подобно длинной ленте, вился Млечный Путь, а на его краю горело самое известное созвездие южного неба – Южный Крест. Из-за черной кромки леса как раз выплывала луна. В ее серебристом свете все выглядело иначе, чем днем, сказочным, таинственным. Джунгли, умолкшие под полуденным зноем, начинали ночную жизнь. Из дебрей доносились шелесты, ворчание, свист, жалобные стоны, тревожные вскрики и трепетание крыльев. У берега отзывались большие лягушки[29], голос их напоминал посвистывание.

Заглядевшийся в небо Новицкий вздрогнул и тут же забыл о звездах, сон как рукой сняло. Высоко над ним прозвучало продолжительное насмешливое хихиканье какой-то ночной птицы. Одновременно рядом, на берегу, раздалось какое-то всполошенное кудахтанье, ворчание, а все заглушил мощный рык, как бы сплетавшийся из самых разных ужасных голосов. Зашелестела прибрежная чаща, затем послышался плеск воды, как будто кто-то тяжелый неуклюже плюхнулся в воду.

– Это кайманы дерутся из-за добычи, – прошептал Смуга. – Наверно, поедают ту смердящую падаль.

– Их там целая стая, слыхать и старых, и молодых[30], – тоже шепотом отозвался Новицкий.

– Посидим тихо, чтобы они нас не обнаружили.

Они умолкли и напряженно прислушивались. Вообще-то крокодилы довольно трусливы, и только в определенных обстоятельствах становятся опасными для людей. Положение могло бы крайне осложниться, если бы они перевернули или разбили лодку. По не слишком толстым ветвям нельзя было забраться на дерево, непроходимая чаща на берегу гремела загадочными голосами. Потеря лодки означала бы полный крах побега. Даже такие решившиеся на все смельчаки не смогли бы пешком продраться по джунглям на условленную встречу у боливийской границы.

Друзья прекрасно сознавали, в каком опасном положении они находятся, потому бодрствовали, вслушиваясь в лесные звуки. Становилось заметно холоднее, за дневным зноем следовала холодная ночь. Пока ничего необычного не происходило, лишь тучи зудящих комаров окружали лодку и безжалостно кусали неподвижно сидящих в ней Смугу и Новицкого. Вдруг нечто шершавое мощно толкнуло лодку, которая сильно накренилась на правый борт. Новицкий со Смугой моментально отклонились к другому борту, чтобы уравновесить наклон. Один за другим о лодку ударялись костяные панцири крокодилов, подталкивая и раскачивая ее. Было во всем этом что-то жуткое – прожорливые бестии проплывали совершенно бесшумно, о том, что они здесь, свидетельствовали лишь опасные толчки лодки да глухое шуршание трущихся о борт чудовищных, бронированных тел. Наконец крокодилы оставили лодку в покое.

вернуться

27

Кариама, или сериема – птица, размером побольше аиста, вместе с родственной ей африканской птицей-секретарем представляет собой переходный тип от голенастых птиц. Кариама бразильская – серая с темными пятнышками, имеет пучок перьев у клюва, достигает длины в 82 см. Большей частью находятся на земле, но временами сидит на деревьях. Питается насекомыми, змеями, скорпионами и пауками. Откладывает по два яйца, мясо у нее довольно вкусное, хорошо приручается. Домашние кариама охотятся на мышей и крыс, отгоняют змей.

вернуться

28

Известно около 20 видов крокодилов, но из-за малых различий между ними их относят к одной семье. В Южной Америке обитают лишь два вида собственно крокодилов: крокодил американский, встречающийся в Центральной и Южной Америке, во Флориде и на островах Карибского моря, и крокодил Ориноко, водящийся только в бассейне этой реки. Кроме того, исключительно в Центральной и Южной Америке встречаются семь видов кайманов, они отличаются от аллигаторов лишь отсутствием костяной носовой перегородки и тем, что, кроме спинного, обладают еще брюшинным панцирем, состоящим из подвижных, находящих друг на друга костных пластинок. Кайманов тоже относят к группе аллигаторов.

вернуться

29

Большие южноамериканские лягушки. В воде весьма неуклюжи, но на суше двигаются быстро и легко.

вернуться

30

Молодые крокодилы кудахчут, старые ворчат, а взрослые издают громкие рыки.