Так, обо всем этом думаем потом. А для начала надо выбраться из леса. Я подошла к проволоке в том месте, где была ямка и быстро опустилась на колени. О хаос, как же я перемазалась, пока пробиралась по этому лесу. На мне чего только нет. А нет самого главного — чистой одежды. Пролезть под проволокой удалось с превеликим трудом. Не нужно рассказывать про грандиозные подвиги неумех. Не бывает богатырской силы из ничего. Этому учиться надо. А я служанкой была. Да таскать тяжести могу. И ходить долго тоже. А вот воевать, увольте. Этому учиться надо. Не бывает искусного воина, взявшегося из ниоткуда.

Подлезь под проволоку и не зацепить ее все же удалось. Но когда протискивалась, меня опалило жаром. Посидев на той стороне, пошла вперед. Еды нет, воду в последний раз пила почти три часа назад. Так что надо выбираться из этой ловушки как можно быстрее.

Лес кончился довольно быстро, и оказалась рядом со светящимся противным болезненным бледно-желтым светом плато. Я покрутилась на месте и пошла в сторону, которая тогда показалась мне правильной. Ночью огненное плато опасно. Чтобы не попасть в ловушку, я достала пластину. Какое же счастье, что мою сумку никто не выпотрошил. И все что мы с магами добыли в нелегкой схватке с плато, осталось со мной. Вот бы еще еда была. А то я успела проголодаться. А значит с момента моей последней еды прошло не меньше суток. Много даже для меня.

Пластина сужала мне обзор. Она маленькая и нависает только над глазами. Ее задача помочь теоретику, у которого практически иногда не имеется магии, увидеть то, что нужно. Но так как мы должны тщательно анализировать плетения и потому пластина дает больше, чем глаза мага. Обходить эти волшебные наплывы было тяжело. И иногда мне приходилось их просто перескакивать. Я казалась себе горной козочкой. Наверное, это выглядело бы смешно. В особенности для простых людей. Идет такая девочка с пластиной на козырьке кепки. Она, кстати, бликует в лунном свете. Идет потом вдруг ни с того ни с сего, начитает обходить совершенно абсолютно пустое место. Через пару минут опять же с какого-то перепуга начинает перепрыгивать какие-то тоже пустые места.

Но тогда я об этом не задумывалась. Мне хотелось выбраться с плато. Ночь была в разгаре, когда с плато полезло непонятно что. Луна поднялась в зенит и камни стали отбрасывать жуткие тени, а некоторые начали шевелиться. Ветра не было. И мне оставалось только догадываться, что там колышется. Чрезвычайно странное место. Вот тогда-то пробираясь через большие наплывы магии и, шарахаясь от непонятных магических всплесков и полупрозрачных существ, я впервые задумалась над тем, что в реальности произошло на огненном плато.

Но для того чтобы сделать выводы надо выбраться отсюда. Змея, из магии или созданная из живого существа, подняла голову надо мной, и я просто рванула от нее по узкой тропинке. Это было реально страшно. Ее шипение раздавалось где-то над головой. Шум чешуи, словно металлический скрежет о камни, бил по нервам. Я тогда попыталась не думать о том, что гонится за мной. Я перескакивала камни, стараясь не упасть. Только бы не растянуться — это билось в моей голове. Первый удар головы змеи рядом едва не заставил подпрыгнуть. Но останавливаться нельзя. На воротах постоянно дежурят маги. Надеюсь, не кончатся силы к тому моменту, когда добегу до лагеря. Но очередной камень едва не стал фатальным. Я споткнулась и полетела на землю. И тут я внезапно увидела наплыв с плато. Она кинулась на меня. Как же было страшно. Я перекатилась по земле и постаралась уйти от удара. Поднялась на ноги и внезапно почувствовала, что сил бежать уже почти нет.

Я уже почти отчаялась, но тут над моей головой просвистела темная, вернее, черная стрела. Я оглянулась, на дороге стоял Боген. Как же обрадовалась.

— Боген, брат ты мой единственный, как же я рада тебя видеть.

Он фыркнул и подбежал ко мне.

— А уж как я рад лицезреть твою чумазую физиономию, сестричка. Давай поднимайся. А то у меня нет никакой уверенности, что эта дрянь не вернется.

Я поднялась на ноги и меня качнуло. Я неожиданно почувствовала, что сил больше нет. Длительная голодовка давала о себе знать, и вот-вот свалюсь в голодный обморок. Боген выругался сквозь зубы и поднял на руки.

— Ты когда есть нормально будешь. Весишь совсем ничего.

Я только усмехнулась. Боген легко дотащил до лагеря. А там передали лекарю.

— Погодите, — выкрикнула я. — Боген, отнеси образцы Пауле. Я ничего не потеряла.

— О хаос, Авия, ты едва не погибла. А думаешь об образцах.

— Это ты не понимаешь, брат. Там есть очень чрезвычайно ценная информация и постарайся сделать так, чтобы она не пропала. А я просто долго не ела. Вот и вся моя проблема.

— Давай не будем спешить, — неожиданно раздался голос Дирреля. — Пусть тебя вначале лекарь посмотрит. И да, спасибо тебе за аварийный вызов. Если бы не твоя капсула, мы все там остались. Поправляйся.

Я кивнула, а потом схватила Богена за руку и сказала:

— У меня есть кое-что. Надо поговорить.

Боген кивнул, и меня унесли к лекарю. Впрочем, к вечеру выпустили. Я оказалась права. Когда накормили и напоили, то все встало на свои места.

Сведения, которые я принесла, оказались потрясающими. Паула только за голову хваталась. По ее словам, я смогла снять уникальную вещь. Вернее, смогла ее увидеть. Я и мои друзья с удивлением узнали, что работать в полевых условиях и особенно так, как я, могут только единицы. Все непосредственно зависит от особенностей видения.

— Понимаете молодежь, — сказала она, отложив в сторону мои образцы. — Дело в том, что пластина ничего не дает. Она только раскрывает ваши способности. Чародеи, несмотря на все магическое зрение практически не могут работать с пластиной. Мешает именно образование. Оно полностью убивает возможность такое узреть. Для мага, тем более боевого, видеть особенности магии неважно. Они не хотят знать из чего состоит конкретное магическое заклинание. А теоретикам это важно.

— Но теория важная часть образования, — возмутилась я.

Женщина рассмеялась.

— С тобой многие не согласятся. А теперь насчет твоего видения. Оно совершенно особенное. Такое редко встречается. Когда-то я читала старую книгу. В ней говорилось, что такое было лишь у ушедшей расы элементалей.

— Погодите, — со смехом сказала Мари, — но элементаль это только создание стихии. Они не могут иметь телесного выражения.

— Тогда объясни мне одно описание, — сказал Боген, — я его прочитал в книге жрецов. Там сказано, что император светлой империи выходил на площадь и призывал свою сущность. Она начинала сверкать, и тело императора терялось в ней.

— Ну, призвал он свою стихию и все.

— Нет Мари, — сказала я, — ты не совсем права. В уничтоженном королевстве была так называемая живая карта. Она висела в кабинете короля на стене. Так вот на ней было что-то вроде карты, что мы привозим с плато. Но на ней имелась совершенно реальная картинка, и она была живая. Довольно молодой император поднимался на постамент и поднимал руки. А потом его тело полностью менялось. Он становился чем-то вроде живой огненной фигуры. И все это светилось белым пламенем. Рядом с ним стояла его жена. И вот императрица была темным огнем.

— Что? — удивился Боген. — Да не может быть. Все жрецы упорно твердят, что императорская семья была носителями света.

Я пожала плечами.

— Король говорил, что правящая фамилия была симбиозом темного и светлого огня. Что это значит, я не знаю.

На меня посмотрели с крайним удивлением. А я пожала плечами. Вот только непосредственного потомка элементаля мне не хватало.

— А у меня-то откуда все это? — возмутилась я.

Сказала это достаточно громко. И тут дверь открылась, и вошел Арледж. Мужчина пробежался по комнате и проговорил:

— Рассказывай.

— А что рассказывать. Когда раздавила капсулу, то меня кто-то сильно ударил по голове. Очнулась в какой-то палатке. Кто-то разговаривал о каком-то владыке. А потом сбежала. Долго плутала по лесу. Сказать, где стоял лагерь, не могу. Да и не найду его. Простите, но не умею я правильно ориентироваться в лесу.