— Ага! На хер иди! — ответил я.

Ноги подогнулись, я впился когтями рук в дерево пола! Из пор полез тёмный дым, он начал окружать шерсть, проникать сквозь волосинки! Я чувствовал каждый его всполох, каждый изгиб и движение! Будто он сам был моей конечностью, моей естественной частью!

«Бои на арене туманят мой мозг! Я же убийца, и тень — мой дом! — ухмыльнулся я под грохот за спиной, — Ну так начнём же играть по старым правилам!»

Ноги разогнулись словно тетива и с тем руки дёрнули что есть мочи, втягивая в себя весь дым! Я оказался подобен соколу, словно громадный осадный болт пролетел через окно, прижав руки к груди и выровняв ноги! И так же чётко влетел в соседнее! Бам! Тело врезалось во что-то деревянное, я пролетел кубарем, мотаясь в ткани и одеждах!

Сбросил с себя пёструю мешанину и увидел влетающего в стену кабана! Тот проломил её, камни разлетелись по коридору! Но он не сумел оказаться внутри, половина тела весела снаружи, а копыта шкрябали по доскам с утробным рыком! Я ухватил пару тряпок и шмыгнул в коридор справа!

Длинный, устеленный красным однотонным ковром. Двери одинаковые, на всех номера. Постоялый дом. Я принялся дёргать за ручки. Одну, вторую, третью — закрыты! Услышал стук копыт о дерево, значит, забрался! Дёрнул ещё одну, дверь распахнулась, и я заскочил внутрь!

Быстро огляделся: кровать, шкаф и стол со стулом. Я переломил у стула ножку под таким углом, чтоб край оказался заострённым. Всё лучше, чем голые руки, а этой твари явно шкура толстая — когтями не возьмёшь. Из коридора послышались удары и треск, кабан выбивал двери и скоро доберётся до меня!

— Где ты⁈ Е*аный заяц!!! — ревел он.

— Ага, так я тебе и сказал… — прошептал я, вылезая в оконный проём.

Стена была не сплошной, чуть ниже окон виднелся каменный выступ, тянувшийся по всей длине, да и сами зазоры между каменными блоками были немалыми. Мечта вора, так сказать!

Впившись в деревяшку зубами, я пополз словно паук, ухватываясь за мелкие выщербленные камни и ступая по выемке. Впереди было не меньше десяти окон, каждое — отдельная комната. А кабану нужно не только выбить дверь, но ещё и проверить. Хорошо… Внизу раскинулся узкий проулок, набитый всякими нечистотами и мусором. Падать будет хоть и неприятно, но точно не смертельно.

«Нужно как-то застать его врасплох, — размышлял я, отдаляясь всё дальше от источника шума, верно опережал кабана, — Просто сбежать не получится. На открытом пространстве он нагонит меня, да и сражаться в цепях…» — глаз зацепился за выемку от отвалившегося камня на этаж выше. И у меня появилась идея…

Я быстро преодолел расстояние до заветной выемки, в пяти окнах от самого первого, и на пару выше. Те были словно вдавлены внутрь, и за них толком не уцепиться. А вот она находилась прям как надо. Я ухватился за щели, потянулся вверх. Влил энергию в когти и пальцы, в предплечье и ладонь, сжал, и когти раздробили камень, впиваясь глубже. Откинулся, и деревяшкой разбил окно под собой. И тут же, словно обезумевший паук пополз вверх, к той выемке! Когти скребли, руки дрожали от непривычной потуги, затекали! Но я настиг её и упёрся ногой, а рукой ухватился за проём подоконника!

Треск! Бам! Послышалось из разбитого мной окна! Идёт! Только один шанс! Я глубоко вздохнул. Не знаю, делал ли такое дерьмо в прошлой жизни. Не, вряд ли. Я начал поворачивать тело таким образом, чтобы ноги упёрлись в верхнюю часть окна, а рука держалась за спасительную выемку. По лицу стекал пот, я висел вниз головой, пока кабан громил номер, словно не понял моего намёка. Пот капал с носа. Я гулко дышал. Ноги, напитанные энергией, затекли, мышцы начинали каменеть. Я ждал.

«Давай, давай же, чёртова свинья!» — мысленно просил я.

Рука начинала слабеть, я чувствовал, как тело тянет вниз, как трясутся ноги. Другая, с зажатой деревяшкой, тряслась, желала сбросить напряжение. Но я продолжал ждать. Пот ручьём стекал по шее, лицу, ливнем спадал вниз, и мне начинало казаться, что кабан заметил его из комнаты и уже мчится по лестницам ко мне.

«Прошу, выгляни на секунду. Буквально мгновение…» — чуть ли не молил я.

И сначала услышал шорох, увидел, как распахнулись створки окна. Показались длинные клыки, пятачок. Я напряг руку, оттолкнул тело вверх, сгибая ноги, голова кабана уже наполовину была снаружи.

СЕЙЧАС! Я пустил энергию по всем каналам, вливал всё, что есть, не думая о последствиях! Ноги забились в конвульсиях, глаза, казалось, могли взорваться, кровь громыхала в висках! И тогда я оттолкнулся, разбил край оконного проёма! Кабан вывернул голову, встретился со мной взглядом прежде, чем деревяшка пробила её насквозь! Я зацепился за один из клыков, разодрал руку и закрутился в воздухе! А затем рухнул плашмя на помои внизу!

— Убил… убил… — шептал я с широко раскрытыми глазами.

Вверху растелился небесный проём, серая полоса пасмурного неба. Бушевавшая кровь успокаивалась. Дыхание выравнивалось. Послышалось ритмичное, беззаботное посвистывание:

— Фь-ю, фь-ю, фь-ю!

Я даже головы не повернул, это шёл Фиро. Его лёгкую, вольную походку я уже вполне узнавал на звук.

— Разобрался, значит, молодец, — похвалил он, и я увидел его обезображенную морду, заслонившую небо, — А теперь поднимай задницу и идём.

— А второй? Всё? — спросил я.

— А ты сомневался в папочке Фиро? Ха! Глупый заяц! — бросил он, отвинчивая пробку фляжки, — Пошли, а то скоро законники припрутся, или ещё лучше — инквизиторы. Тут храм совсем рядом, а эти ребята ненавидят меня раза в три больше остальных.

— Так бывает?

— Ха-ха! Ещё как! Тебе предстоит постараться, чтобы дойти до моего уровня всеобщей ненависти и презрения!

— Разве… тебя это не трогает? Они вытирают об тебя ноги, не считают за равного. Но ты продолжаешь выполнять их приказы, — попытался я вывести его на эмоции, — Разве тебе есть что терять?

Я потужно встал, а леопардид ответил:

— Есть такое слово — долг. Знаком с ним?

Я кивнул.

— Так вот… я должен страдать, — с обезображенной, кривой улыбкой сказал он, — Я сам решил заключить сделку, сам выбрал боль и страдания. Это мой выбор, обещание самому себе. И ей…

— Значит, даже Фиро способен любить?

— Фиро способен лишь смутно вспоминать о тех чувствах… — совсем без улыбки сказал он, — Пойдём, заяц. Детишек у Таты вряд ли лишь двое.

«Значит, он знает…» — осознал я.

Он пошёл через переулок, мерно покачивая хвостом. Позади слышались удары капель крови о землю. И я начинал понимать, что это не мы ушли из-под его носа, а он — позволил нам уйти.

И всё-таки я спросил, и не сомневался, что он поймёт, о чём:

— Почему?

— Глупый, глупый заяц. Глупый, старый Фиро, — проговорил он мягко, мелодично, — Мне просто… было скучно. И ты, — он повернул голову и взглянул на меня, — Немного меня повеселил.

Мы быстро добрались до арены, она оказалась в нескольких кварталах от того проулка. Несколько раз зверлинги пытались заговорить со мной, но быстро изменяли своему желанию, видя Фиро, другие просто смотрели с интересом, странными взглядами.

— Как тебе ощущение? — спросил Фиро.

— Ты о чём?

— Ну, то, как на тебя смотрят. Уже не как на простого раба-зайца. Они видели, как ты сражаешься, они чувствуют твою силу, — словно с издёвкой проговорил Фиро, — Большинство из них безродные, работающие на обладателей Дара. Они на них молятся, боготворят, ведь могут обитать тут, в городе, при этом не обладая силой.

— Когда я был в бараке, мне казалось, что большинство хищников и всеядных обладают Даром, — честно сказал я, рассчитывая, что узнаю больше.

— Ха-ха! Во что превратилась бы страна, если бы тут все друг друга убивали ради силы? Они её желают, вожделеют, но страх сильнее. Они списывают свою трусость на гнилую родословную, при этом не решаясь взмахнуть мечом. Быть воином — дорогое удовольствие. Большинство, те, кто стали таковыми не по воли семьи или мечты, а из-за призыва либо найма в ополчение, умирают в первый же год, так никого и не убив. Знаешь, на что похоже поле битвы? — спросил он с каким-то отвращением.