Я кашлянула.

- И он... он отдал тебе какие-нибудь распоряжения?

Анабель посмотрела на меня презрительно:

- Ты всё ещё думаешь, что его не существует, правда? Ты думаешь, я психически больная, которой слышатся голоса и видятся видения, верно?

Да, совершенно верно.

- Во всяком случае, есть что обсудить, - сказала я, стараясь говорить спокойно и убедительно, не вдохнув ни одного пера, которые падали всё гуще, всё быстрей. - Ты опять стала видеть и слышать де... крылатого Повелителя Мрака и Тени после того, как отказалась от таблеток.

- Ты говоришь, как Грейсон, - ответила Анабель.

Перья тем временем покрыли почти весь пол, многие упали на Анабель и на меня. Руки Анабель всё ещё были раскинуты, как будто у неё росли крылья.

- А ты знаешь, что он сегодня приходил ко мне домой? Прелестно по-своему. Ему кажется, если он мне докажет, что Никакого демона не существует, я покажу вам, где находится дверь снов доктора Андерсона и объясню вам, как я убрала его с дороги. - Она улыбнулась. - Проблема лишь в том, что он не может этого доказать! Вы действительно верите, что я заранее исключила возможности, порождённые лишь моим больным воображением? Я, может, сумасшедшая, но я не дура. Если бы у меня не было неопровержимых доказательств, что он существует, мы бы с тобой сейчас не говорили.

«И какие же доказательства?» — хотела спросить я, но в рот мне попало перо, чуть не вызвав рвоту, пока я его не выплюнула.

Тогда я сжала покрепче губы. Перья кружили так густо, что за ними почти ничего не было видно. Анабель можно было скорей представить. Ещё минута-другая - и перья покроют нас совсем, мои лодыжки уже утопали в чёрных «дюнах». Было самое время покончить с этим кошмаром.

- Я чувствую его власть!

Для меня было загадкой, как Анабель может говорить, не вдыхая перьев. У меня было чувство, что я постепенно задыхаюсь, хотя рот оставался закрытым. Но уже и носом нельзя было дышать: перья были повсюду. Я могла и глаза закрыть. Ничего нельзя было разглядеть, кроме кружащейся темноты.

Самое время проснуться. Но было не так просто сконцентрироваться на этом, если не дышать нормально. - Если ты глубже вслушаешься в себя, ты почувствуешь это тоже, — услышала я нежный, мелодичный голос Анабель. - В глубине души ты сознаёшь, что он существует.

В глубине души я знала прежде всего одно: что это всего лишь сон и что в действительности я лежу на своей кровати дома, в Хампстеде...

На этот раз сработало. Я, задыхаясь, проснулась и села в кровати. Проклятая Анабель! Я задышала глубоко, пытаясь успокоить бившийся слишком быстро пульс, а потом посмотрела на светящийся циферблат часов. Половина четвёртого. Генри, наверно, всё ещё ждёт меня во сне миссис Ханикатт. Но я не была уверена, что смогу опять заснуть. Мне всё ещё чудились перья на теле. И те, что попали мне в рот...

Я поскорей поднялась и подошла к окну, чтобы открыть его пошире. Влажный, холодный ночной воздух струился в пространстве. Прекрасные весенние дни, похоже, заканчивались.

Я вернулась в постель. Сердце всё ещё билось ускоренно. Ничто не помогало: Генри должен был ждать, пока я успокоюсь. Я включила ночник, поправила подушку и взглянула на стопку книг, стоявших на ночном столике, среди них был и «Отель "Нью-Хэмпшир"», который я взяла у Матта. На нём лежал томик стихов Эмили Дикинсон. Её стихи показались мне сейчас лучшим лекарством. Нескольких стра- ниц, наверно, хватит, чтобы достаточно устать и заснуть.

Я открыла книгу наугад, начала читать, и тут что-то выпало из моих волос и опустилось на страницу. Это было чёрное блестящее перо.

Балабо-балаба блог

16 марта

Первое. Нужно отдать должное директрисе Кук: она никогда не повторяет ошибок. Например, позволить привлекательной учительнице, имевшей связь с коллегой, взобраться на стол и заняться стриптизом. Скорей всего, шансы на то, что миссис Фатсоракис, взявшая на себя уроки французского (официально - до конца триместра, неофициально - навсегда), пойдёт по её следам, равны нулю, - мне это подтвердит любой, кто встретится в школе. Если она вздумает взо- браться на стол, он её просто не выдержит. Вообще, что за странное имя? Ладно, она турецко-греческого происхождения, но кто своему пухленькому бэби даст имя Фатима Фатсоракис, тот не задумывался о последствиях, не правда ли? Я сомневаюсь, что Фат-Фат будет счастливым ребёнком. Шансы на то, что другие дети станут её драз- нить, близки к 101 проценту, как и возможность, что детей Фат-Фат будут глубоко ненавидеть. Не надо быть психологом, чтобы предпо- ложить: она стала учительницей лишь для того, чтобы мстить детям. Спасибо, директриса Кук, именно в таких учителях ваша школа нуждается.

Увидимся!

Ваша Леди Тайна

P. S. Статья появилась в онлайн всего двадцать минут назад, и уже на неё появилось двадцать четыре комментария о том, какая при- митивная и вредная Диккен-Башинг и как невероятно мила миссис Фатсоракис, которая на свой первый урок принесла кексы собствен- ного приготовления. Дорогие мои, а вы не подумали, что это, воз- можно, её способ мести? Я лично предпочла бы быть вредной, чем толстой. Радуюсь, что отказалась от французского!

Следующее такое полное солнечное затмение у нас, в Центральной Европе, можно будет наблюдать и 2081 году, - сказал мистер Осборн, наш учитель физики. - Мы, может, тогда ещё будете жить, если будете вести здоровый образ жизни, но я вряд ли доживу до ста двадцати лет, так что сегодня для меня особенный день.

Свой стол он поставил у самых дверей кабинета физики, поэтому, выходя, мы должны были продефилировать перед ним, чтобы он проверял, у всех ли есть защитные очки, а также согласие родителей на то, чтобы мы во время солнечного затмения покинули здание. Эти меры предосторожности казались вдвойне смехотворными, потому что небо было плотно затянуто облаками и невозможно было угадать, где сейчас солнце. Хотя в кабинете были огромные окна, мы включили свет, как делают мрачным ноябрьским утром.

- Бедный!.. - прошептала мне Персефона, стоявшая за мной в очереди. - Последнее солнечное затмение в его жизни - и такая неудачная погода. Но хотя бы дождь не идёт... Как я выгляжу?

- Хорошо, - сказала я, не оборачиваясь.

Мистер Осборн ещё раньше гордо сообщил нам, что нам разрешено использовать для наблюдения небольшой пятачок на школьной крыше вместе с теми, кто занимался физикой на двух этажах над нами. А это значило, что мы там, наверху, можем встретить Генри, Грейсона и Джаспера.

И Артура.

В отличие от Персефоны, я этому не радовалась - наоборот. Представить себе, как я буду стоять с Артуром-я- могу-тебя-в-любой- миг-убрать-Гамильтоном на одной высокой крыше, и без солнечного затмения было достаточно неприятно. Должна пролиться неверная кровь, когда солнце скроется в тени луны...

- Правда? - Персефона всё ещё была озабочена своим внешним видом. - Я не слишком нарумянилась? Почему-то на этой кисточке всегда задерживается слишком много пудры...

- Нет, всё хорошо. - Я посмотрела в окно.

Эта светло-серая облачность, так надёжно закрывавшая солнце, к сожалению, напомнила мне, что в коридоре снов нет потолка. На одном из трёх ещё голых деревьев в школьном дворе сидела большая чёрная птица. Я икнула. Такого я до сих пор не видела... или? И дерево, на котором она сидела, не называлось ли кровавый бук? Может, это не случайно...

Персефона подтолкнула меня, чтобы я продвинулась дальше.

- Этот цвет называется бархатный. На вид он кажется оранжевым, но, когда его наносишь, он приобретает цвет кожи. Очень естественный. Я тебе покажу потом, ты выглядишь бледноватой.

- Да, знаю. - И в тот же момент подумала, что никакого «потом» уже не будет: что-то страшное произойдёт там наверху, на крыше, моя кровь прольётся на школьный двор, и чёрные перья станут падать с неба, как дождь...