- Не волнуйтесь, ничего не надо планировать. - Мама одарила нас невозмутимой улыбкой. - Будет как будет - всё- таки нет лучшего праздника.

- Но... - Рысе словно стало не хватать воздуха. - Но это же свадьба, а не детский день рождения! Тут не обойтись несколькими воздушными шариками. Один список гостей... У нормальных людей уже есть свои планы на лето.

- Да уж, у тёти Гертруды наверняка, - пробормотала Мия. - Не имеет значения. У кого есть время, тот придёт, а другие не придут, - сказала мама. - Ничего особенно грандиозного, небольшой, без претензий, праздник...

- У Лотти будет повод надеть свою широкую юбку в сборку.

- А я, по крайней мере, испеку торт. - Лотти сияла. - Трёхслойный.

- Это будет супер, - поддержала мама.

Рыся застонала.

- О помещении в июне можно, конечно, не заботиться. Праздновать будем в саду. - Она коротко засмеялась, чтобы подчеркнуть ироничность своих слов, но мама этого не ощутила.

- Хорошая идея, - кивнула она.

- Но это же катастрофа! - возразила Рыся.

- Нет, если мы не допустим, чтобы распоряжались тётя Гертруда и бабушка Вирджиния, - заметила я.

Рыся побледнела. Мысль, что у нас появится ещё одна семья, до сих пор как будто не приходила ей в голову.

- О, я буду только рада ближе познакомиться с вами. - Флоранс закатила глаза.

Они с Грейсоном были близнецами, но любезностью напоминала бабушку. А у той стали набухать жилы на лбу.

- Небольшой пикник в саду! Это можно было бы устроить, если бы речь шла не о свадьбе. Если бы не было ни семьи, ни обязательств. - Она возбуждённо стала ходить по кухне взад-вперёд. - Но мой сын в отличие от тебя помнит о принципах и традициях, которые обеспечили ему положение в обществе. Ты о них представления не имеешь.

- У тебя прямо дым из ушей, - весело сказала мама.

- Глупости, - ответила Рыся. Но мама была права: из ушей Рыси явно поднимались маленькие белые облачка, да ещё слышался шум двигателя. Тут только я поняла, что всё это мне снится. Хотя разговор на кухне действительно происходил сегодня после полудня. А что уши Рыси не дымились и рядом с холодильником не было зелёной двери, это я теперь заметила.

Рыся из сна проследила за моим взглядом.

- Вычурное рукоделие - это для меня слишком. Дверная ручка в виде ящерицы - по-моему, верх безвкусицы... Ах, что это?

Дверная ручка шевельнулась. Мелкие чёрные и красные чешуйки замерцали, в то время как ящерица вытянулась в длину, хвост опустился, а глаза раскрылись.

- Ты - вовсе не безвкусица, - улыбнулась я, как всегда восхищённая её красотой.

Когда я впервые увидела дверь моего сна, ящерица была ещё из латуни и гораздо меньше, чем сейчас. Она дружелюбно подмигивала, но не шевелилась, а сейчас она ползала вверх-вниз по двери и только соглашалась изображать удобную дверную ручку, как мне хотелось. Её глаза светились бирюзой и смотрели дружелюбно - в отличие от глаз её сестры на другой стороне двери. Я всё пыталась найти для неё подходящее слово, мистическое, звучное и при этом доверительное. В конце концов, она была создана моим подсознанием, значит, была частью меня самой. Как и её острозубый двойник с другой стороны двери.

- Слишком пестро, - возразила Рыся. - И совсем не реалистично. Пропорции передней и задней части не совпадают.

Я погрозила из своего сна Рысе. Было не очень приятно, что она так часто появляется у нас в настоящем доме, причём явно предпочитает дни, когда Эрнест находится в деловой поездке, а мама свободна от уроков. Нам с Мией это казалось издёвкой, но мама и Лотти с их твёрдой уверенностью, что человек от природы добр, считали, что бедная старушка просто хочет участвовать в жизни семьи и быть полезной.

Ну да. А Земля была диском.

Я осторожно потрогала кончиком пальца чешуйки ящерицы. К моей радости, она замурлыкала, как наш кот Спот. Фантастически, но по-своему восхитительно.

- Назови её Лиз, - предложила Мия.

Она, Лотти и мама стояли рядом со мной, любуясь ящерицей. Флоранс с Рысей просто исчезли.

- По-моему, она явная Лиззи.

- Нет, это слишком... прозаично, - сказала Лотти. - Может, Саламандрия. Или Нике, как богиня ночи.

- Больше бы подошло Барселона.

Мама увидела наши неуверенные взгляды и добавила:

- Знаете, в честь знаменитой ящерицы Гауди, который... Ах, забудьте ваши культурные банальности.

Как часто бывало во сне, я вздрагивала, когда подсознание выискивало в глубине моего мозга информацию, о какой я и не подозревала. Прямо завтра утром я введу слова «Гауди» и «Барселона» в свою поисковую программу. И надеюсь не найти там ящерицу.

Кто-то постучался в дверь с той стороны.

Ящерица ловко скаталась в дверную ручку, в то время как её двойник с другой стороны сунул голову в прорезь для писем и прошипел:

- Это Генри.

- Что-то новенькое для дверного шпионажа, - сказала мама.

- Считай, это Мата Хари, - сострила Лотти.

Я наклонилась и спросила в прорезь для писем:

- А чем сегодня пахло в комнате Грейсона?

- Бутылкой «Ветивера», которую Грейсон уронил. Его ковёр теперь вечно будет этим запахом напоминать о его дедушке, - отвечал Генри с другой стороны. - Готов спорить, этой ночью ему дедушка снился.

Я открыла дверь. Генри ухмылялся, держась рукой за притолоку.

- Привет, сырная девочка! Могу я войти?

- Не знаю. Среди ночи... - Я изображала шутливость. - Моя мама не разрешила бы.

- Вздор! - сказала мама за моей спиной.

Генри просунул голову в кухню.

- Ах, уютный семейный сон! И как аппетитно пахнет... Свежей выпечкой... корицей... Твои сны последнее время невероятно ароматны.

Ещё невероятней, что он может ощущать запахи, которые мне снятся. Всё было так необычно, что не стоило долго в этом разбираться. Каждый раз, когда я так делала, меня охватывал страх - страх перед тем, что в конечном счёте для этих снов не существовало научного объяснения. Что, с другой стороны, должно было означать...

- А это что такое? - прервал Генри мои размышления. Под кухонным столом вдруг появился довольно упитанный чау-чау и оглядывался на нас. Самый настоящий Расмус.

- Он всегда так смотрит, когда хочет угощения, - сказала Мия со злорадным смешком. - Это же маленький Ра...

- У-уй... - Генри потёр руки.

Я вытолкала его в коридор, выскользнула вслед за ним и закрыла за нами дверь - Мия не успела и слова проговорить. Во сне я умела двигаться быстрей супермена, если такое можно представить.

- Маленький разбойник! Давай сделаем контрольный круг. - Я повисла на Генри. - Мы могли бы, например, посмотреть, прав ли Грейсон и действительно ли к нему никто не может прорваться.

- Но там внутри было так уютно. - Генри с сожалением посмотрел на мою дверь. - А тут снаружи, наверно, безобразничают всякие шпионы и психопаты.

Ну да, или ещё демоны. Уверенности ни в чём быть не могло. Коридор с дверями разного цвета и мягким освещением мог казаться приятным и мирным, но это было не так. В тишине что-то таилось, и нельзя было понять, откуда идёт свет, - не было ни окон, ни ламп, да и самого потолка, с которого могли бы свисать лампы, не было. В нескольких метрах над стенами начиналась рассеянная пустота, больше всего напоминавшая светло-серое небо, которое иногда нависает над Лондоном. Множество разветвлённых проходов казались бесконечными и терялись где-то в тени. Но я всё равно любила это место, мне нравилось представлять, что за каждой дверью кто-то видит свои сны, что все люди в мире связаны этим лабиринтом. Это было магическое место, опасное и таинственное, - сочетание, против которого невозможно было устоять.

Я прижалась тесней к Генри и глубоко вдохнула:

- Приятных снов нам хватит до конца жизни, сколько нам захочется. Если мы спасём мир от Артура. Генри немного отстранился, чтобы можно было меня обнять.

- Вот за что я тебя люблю, Лив Зильбер, - шепнул он мне в ухо. - За то, что ты всегда хочешь приключений.

Я его любила за это же. Не тратя пустых слов, мы превратились в ягуаров и помчались рядом. В другом облике я чувствовала бы себя не так уверенно, но, став ягуаром, я так хорошо владела собой, что не надо было приспосабливаться. Не то что в таких трудных формах, как летающие насекомые, неподвижные предметы или совсем уж особенные, вроде ветра. Ягуаром я могла оставаться часами. Бывало, проснувшись после такого интенсивного сна в облике ягуара, я продолжала оставаться в этой роли настолько, что приходилось подавлять в себе желание облизывать лапы. Однажды я даже зарычала на Флоранс, когда она не давала мне в кухне пройти к кофеварке.