Генри, перескакивая с одного на другое, рассказывал от самого приезда в Индию: при каких объстоятельствах познакомился с Шалтиром и, смущаясь, про свою любовь с Виолой, о Януше. Юлиан то хмурился, то расплывался в улыбке, но слушал очень и очень внимательно. Шалтир изредка вставлял слово, но, в основном, давал двоим наговориться всласть. Когда поток воспоминаний иссяк, Генри, нахмуря брови, поведал Юлиану и Шалтиру о том, что происходит сейчас в близлежащей провинции и сколько уже человеческих жертв принесло в копилку смерти коварство и дьявольская жестокость Людвига Юшкевича. В том, что Людвиг здесь, Генри не сомневался и видел, двое его пожилых наставников тоже не сомневаются в этом. Юлиан был встревожен:

— Один из способов справиться с отчаянием — улыбаться, смотря в глаза врагам. Да-да, я чувствовал, в моём приезде сюда есть намеченный план.

Юлиан стал ходить взад-вперёд по комнате. Но сказать Генри о том, что он прекрасно знал, для чего отправился в столь длительное путешествие, Юлиан был не вправе, слишком высока цена его откровения. «Пусть всё идёт, как идёт, я сделаю всё, что в моих силах. Бедный мой мальчик! Но ничего, мы ещё повоюем! Я грудью встану на защиту своего мальчика! Нет, нас так просто не взять!» про себя думал Юлиан и не заметил, как в запале, последнюю фразу произнёс вслух.

— Доктор, вы говорите именно о том, о чём я тоже подумал? — Генри посмотрел на Юлиана.

Но тот словно не слышал его, ходил туда-сюда и о чём-то размышлял. Видимо, придя к определённому решению и успокоившись, он остановился и посмотрел на Генри. — Всё будет хорошо, мы неприменно справимся с этой напастью. Я просто убеждём в этом.

Юлиан размахнулся, чтобы, по привычки решительного и уверенного в своей правоте человека, стукнуть кулаком по столу, но мебель дома Шалтира не располагала к таким жестам, ведь стола на высоких ножках, привычного для европейца, здесь не было. Это привело Юлиана сначала в недоумение и он, помахав рукой в воздухе, погрозил в потолок и, чувствуя неловкость за свою импульсивность, расхохотался. Его смех был таким искренным и заразительным, что вслед за ним засмеялись и Генри с Шалтиром. Но Генри погрустнел, вспомнив, сколько боли и страданий сейчас испытывают сотни его соотечественников в лазарете. А один из них, приняв смерть, лежит в соседней комнате и его тело уже остыло.

— Не отчаивайтесь, мой друг, к сожалению, мы ничего уже не сможем сделать в этом случае, но я думаю, в конце его жизни было много такого, что, будем надеяться, хоть на немного облегчит его участь, — Юлиан словно прочитал мысли Генри и, подойдя к нему, тронул за плечо.

— Я тоже на это надеюсь, — Генри тряхнул головой, — но, сколько там ещё страданий, вы не представляете.

— Отнюдь, мой мальчик, я слишком долго живу и видел очень много смертей и каждая отзывалась в моей душе болью. Но так уж устроен человек переживать боль других, как свою собственную, особенно это относиться к таким, как вы. А теперь возвращайтесь назад, вы нужны там, чтобы помочь людям, облегчить их страдания.

— Я приглашаю вас к себе, в консульстве найдётся для вас комната, — Генри поднялся.

— Я благодарен вам за приглашение, но нам с Шалтиром надо ещё многое обсудить, я останусь у него. Ваших сил хватит на всех страждущих. А вы, когда управитесь, придёте к нам завтра для серьёзного разговора. Идите, мой мальчик, делитесь своим даром с людьми.

Шалтир громко сказал что-то на своём языке, а Генри, поклонившись, вышел на улицу. Отойдя на некоторое расстояние от дома Шалтира, он оглянулся и заметилл, что несколько вооружённых человек шли немного поодаль, охраняя его и ещё четверых, нёсших тело Януша.

Вернувшись в консульство, Генри с болью в сердце увидел вдалеке от здания расчищенную площадку, на которой вырос низкий лесок погребальных крестов. «И я стал виновником ещё одного скорбного случая, ведь Януш заслонил меня от ножа» с горечью подумал Генри. Остаток дня он провёл в лазарете, борясь со смертью. Кому он мог помочь, не жалел сил и своей энергии, а кому, где его усилия были тщетны, с молитвой закрывал глаза. Только поздней ночью он смог добраться до своей комнаты. Он, как подкошенный рухнул на кровать, но сон не шёл, сознание было ясным. Предчувствие какого-то проишествия прочно засели в голове. Он силился определить его природу, но это никак не получалось. И вдруг, воздух в комнате стал плотным, тягучим. В углу комнаты явно кто-то находился. Генри напрягся, подозревая приход Людвига, но ошибся. Из этого угла, в лунный свет выплыло матовое облако и стало принимать очертание человеческой фигуры. Генри вскачил с кровати и приготовился к самому неприятному. Но это был Януш, вернее, его эфирное тело.

— Януш?!

Генри почти не удивился, ведь видеть мёртвых ему уже приходилось. Но то было в астральных видения, а сейчас он был в реальности. Януш молчал, вернее, его губы шевелились, но слов небыло слышно. Генри лихорадочно думал, что предпринять. А Януш стал медленно исчезать, словно растворяясь в воздухе.

— Подожди, подожди, не исчезай, я сейчас! — закричал Генри и, скороговоркой прочитав молитвенный код, мгновенно вышел в астрал.

— Да, я пришёл попрощаться, — голос Януша был словно соткан из странных звуков, похожих на стрёкот цикад и дребежащий звон стеклянных колокольчиков.

— Скажи мне, что ты увидел, что там? — Генри задал вопрос, надеясь на искренный ответ.

Но Януш только как-то странно улыбнулся и покачал головой.

— Я не могу вам ответить, для всех по-разному, у каждого свой коридор прохода и соответственно мир, которого он заслужил. К сожалению, мой коридор был узок, мрачен и устрашающий, но я не ропщю, я заслужил это. Не знаю, что меня ждёт дальше, я готов ко всему. Не вините себя, я получил то, что заслуживал. Человек, сеющий вокруг себя смерть, не имеет права любоваться на белый свет, которого лишил многих. И то, что ждёт меня здесь, закономерный итог всей моей отвратительной жизни.

— Но неужели вы не заслужили прощения своими добрыми делами и жизнью после того, как изменили её? — Генри, с надеждой, ждал ответа.

— Я пока этого не знаю, просто, как каждый человек, хочу надеяться. Как говориться, поживём-увидим, — Януш улыбнулся.

— Я буду молиться за вас, мой друг, — искренне сказал Генри, — будем вместе надеяться. Жаль, что мы так поздно познакомились с вами, может быть тогда, всё могло случиться по-другому.

— Ваш знакомый индиец, к которому вы принесли моё бренное тело, чётко определил моё положение фразой про удар судьбы и что всё в жизни человека взаимосвязано и взаимозависимо, поступки прошлого и настоящего сформируют будущее. Не жалейте меня, я должен искупить свои грехи любой ценой, даже если она будет самой высокой.

— А разве вы могли слышать и видеть наш разговор? — Генри был крайне удивлён.

— Предствавьте себе, я всё видел. Я словно стал облаком и парил над вами, видя ваше искреннее горе, а потом проследовал за вами к вашему знакомому и видел вашего третьего собеседника. Вы не так просты, каким кажетесь на первый взгляд, в вас есть что-то такое, что неподвластно простым смертным и ваши пожилые друзья весьма необычные люди. Но я не буду вдаваться в подробности, мне этого всё равно не понять, да и времени нет. Мне пора уходить, кто-то говорит это в моей голове. Прощайте, господин капрал и пусть в вашей жизни всё сложится благополучно. Ах, если бы здесь, в этом мире была возможность поднять чарку вина за это, в списке здравиц есть такой тост, — на астральном лице Януша появилась улыбка.

— Да-да, мне так жаль, что вы не успели мне перечислить их, может быть, когда-нибудь, они бы мне пригодились, — Генри тоже улыбнулся.

— Мне кажется, я ещё успею продиктовать вам их, — быстро сообразил Януш.

И тут же Генри почувствовал, как в его голове стали строиться фразы. Генри разволновался, что поток информации может исказиться, но Януш уверенно кивал головой и продолжал мысленно диктовать. Последнее слово, будто печать, запечатало в памяти Генри весь список. Януш улыбнулся, стал снова принимать очертание матового облака, пока не исчез в тёмном углу комнаты.