— Да-да, сын, ты тоже прости меня. Прости за всё, я страшно виноват перед тобой и Эдель. Смогу ли я замолить свои грехи? Боюсь, что нет, — ответил отец и на его глазах навернулись слёзы, — если сможешь, прости.

Генри, ободряюще, сжал его руку, встал и вышел из гостиной. Спустившись в парк, он решил пойти к доктору, чтобы попрощаться перед отъездом. Но ноги сами привели его на берег моря. Генри долго стоял на берегу и смотрел на морскую, тихую гладь. Он до малейшей детали помнил ночное видение. Хотя в сознании ему было ещё тяжело, но глубоко в душе, как хрупкий росток, рождалось чувство понимания и душевного покоя.

— Я знал, что найду вас здесь. Как вы себя чувствуете, мой друг? — раздался голос Юлиана.

Генри повернулся. Доктор стоял чуть поодаль, сложив руки за спиной, и улыбаясь своей широкой, доброй улыбкой, смотрел на Генри.

— Спасибо, дядя Юлиан, спасибо вам за всё, что вы делаете для меня. Чудесное ночное видение, посетившее меня, привело мысли в порядок, хотя весь этот кошмар тяжёлым камнем лежит на сердце.

— Ничего-ничего, мой мальчик, всё образуется и встанет на свои места. Зерно познания уже посеяно в вашу благодатную почву разума. Теперь вперёд, без лени и сомнений. Только труд, работа мысли и усердие помогут этому зёрнышку вырасти в прекрасное древо понимания основы основ. Если вместо дома у тебя дорога, вместо крыши предпочитаешь небо над головой, а злато и серебро отдаёшь не задумываясь, лишь бы они не сковывали твой свободный полёт. Хочешь парит в пространстве ветром вольным и без связывающих обязательств встречаешься и расстаёшься, веришь в бога, своего ангелахранителя, в фортуну и неслучайность своего рождения. Я смогу тебе ответить, кто ты — юный мистик, романтик Вселенной. По-доброму завидую — открытие законов Мироздания у тебя впереди. Всегда готов ответить на ваши вопросы. Если ты обретёшь мир в своей душе, лови этот момент, даже если это случится во сне.

Юлиан учтиво поклонился и протянул руку для рукопожатия. Генри подошёл к нему и обнял своего учителя и советчика.

Прошло два года после этих трагических событий в жизни Генри. Вернувшись в училище, он продолжил обучение и добился больших успехов. Отец нечасто писал ему, но уж если письмо приходило, оно было написано на нескольких страницах мелким почерком отца.

Приходили письма и от Юлиана. Отрывок из одного письма Генри выучил наизусть, читая по несколько раз. Это было как напутствие, предупреждение, как урок.

Философские размышления умудрённого житейским опытом человека находили в душе Генри отклик. Как ни странно, но казавшиеся на первый взгляд, совершенно непонятные рассуждения и доводы доктора, стали так очевидны и ясны, Генри удивлялся, как он сам не мог догадаться до этого.

Часто ночами, отгоняя сон, он вспоминал то странное, волшебное чувство, когда в астральном теле, как сказал доктор, перемещался к берегу океана. Ему очень хотелось снова ощутить то состояние, когда он увидел своё тело со стороны. Необыкновенную лёгкость и полёт, какие он почувствовал тогда, в своей комнате. Казалось, что это было так просто, но как ни старался Генри, ничего не получалось, хотя он прекрасно помнил, как учил его Юлиан.

Лёжа в кровати и ощущая каждую клеточку своего тела, он старался представить, как маленькие составляющие, группируются в единую, невесомую структуру и отделяются от физической плоти. Казалось, вот-вот, ещё чуть-чуть, и всё получится. Но, открыв глаза, он с сожалением видел, что всё осталось на месте. Он просто лежит в кровати, и ничего не произошло. «Но в чём же дело? Почему? Ведь тогда всё случилось само собой, никаких усилий я не прилагал. А сейчас это кажется совершенно невозможным!». В письме доктору он описал свои тщетные попытки, которые не увенчались ожидаемыми результатами. На что доктор ответил ему: «Чтоб ощутить полёт астрала, усилий надобно немало. Лишь тяжкий постоянный труд на ниве знаний, ежедневные тренировки способны принести результаты. Вы, мой друг, должны взять на вооружение один мудрый постулат очень умного и грамотного человека, не буду называть его по имени, оно вам всё равно ничего не скажет, этот человек будет жить гораздо позже нас. Так вот, этот великий учёный муж сказал: „Для того, чтобы научится подчинять своей воле и разуму бренное тело, необходим ежедневный психологический труд. Человеческий мозг способен на многое.

Если вы научитесь входить в такое состояние, когда внешние раздражающие факторы перестанут довлеть над вами, вы сможете открыть кладовые своего мозга и прочитать скрытые тайны, в коих зашифрованы основы основ“. Вот так, юноша, смею вас уверить, что этот человек достиг огромных успехов в этой области».

Генри, получив такой ответ, сначала был озадачен туманностью смысла, но по прошествии времени, в его голове стали вырисовыватьсопределённые схемы. Сами собой, выстраивались словесные формулы, как орфографические правила и математические теоремы, которые надо было выучить, а потом, доказывать, как на учебном экзамене.

Однажды, в весенний солнечный день, Генри шёл по коридору училища и вдруг почувствовал приятное волнение. Его как будто что-то подталкивало на улицу. Выйдя из учебного корпуса, он нос к носу столкнулся с Юлианом, поднимающимся по лестнице.

— Боже мой, дядя Юлиан?! Как я рад нашей встрече! Что привело вас сюда?

— Здравствуйте, здравствуйте, юноша. Ну, как вы тут? Я отправился по своим делам и имея чуть-чуть свободного времени решил заглянуть, проведать вас, — Юлиан протянул руку для рукопожатия.

Генри радостно схватил протянутую руку и долго тряс её:

— Вы не представляете, как я рад. Как я мечтал, надеялся увидеть вас как можно скорее. Скажите, у нас есть время поговорить? У меня столько вопросов, даже в голове не умещаются. Ведь в письмах многого не спросишь и не опишешь.

— Да-да, мой друг, по тону ваших писем я почувствовал, что вы уже поняли кое-что, но дополнительная беседа и объяснение вам не помешают.

Поэтому я и приехал, как только смог. Давайте найдём укромное местечко, где нас не будут отвлекать.

Они пошли по аллее училищного парка. Генри, с досадой, рассказал Юлиану о том, что его попытки выхода астрального тела закончились провалом. Ничего не получается, и то, что тогда произошло само по себе, теперь даже намёка на успех не имеет. И ещё очень многое вызывает недоумение и непонимание.

Юлиан остановился, досадливо почесал затылок, потом подбородок исказал:

— Генри, голубчик, простите меня. Моих просчётов в вашем обучении гораздо больше, чем своевременных уроков и объяснений. Из-за моей рассеянности и не в меру увлекающейся натуре, я совершенно халатно отношусь к своим обязанностям учителя и проводника. Я пытался объяснить, просто умолял снять с меня бремя вашего обучения и посвящения, ибо чувствовал, что не смогу достойно соответствовать этому почётному званию — Учитель. Но они, — Юлиан поднял глаза к небу, — в категоричной форме дали мне понять, что возложенная на меня миссия вполне выполнима мной и я обязан довести её до конца. Может, в этом и заложен смысл нашей встречи, что бы помогая вам, я и сам мог достичь большего. Так что, будем работать и учиться вместе. А для этого, мы должны приложить максимум усилий и стараний. Так вот, вы спрашивали об умении астрального выхода.