Водитель и его сосед переглянулись и засмеялись с лёгкой ноткой иронии.

— Вы два идиота, но видит бог, я сделала всё, что могла и как могла пыталась вас уговорить. Радиоволны мы тоже не видим, но это не говорит что их нет. В моём сердце нет обиды на вас, хотя вы потешались надо мной и моими способностями. У чистого сердца есть одно желание, чтобы господь простил вас и по возможности, принял ваши души под свои покровы. Я прошу, чтобы в этой катастрофе провидение помогло мне и мужу остаться в живых, ибо видит бог, я взывала к твоему разуму. Не получится помочь тому, кто не хочет помочь себе сам. А вам, дорогие спутники, весело потешавшимся над моими предчувствиями, могу сказать только одно «каждая нахальная смерть должна учить вас до тех пор, пока свою очередную жизнь вы не проживёте идеально». А господь, верю, услышал меня.

Женщина перекрестилась, перекрестила своего соседа и откинулась на спинку сиденья. Закрыв глаза, она что-то шептала, шевеля губами, очевидно смирившись с неизбежным.

— Хватит, надоела, вот-вот, лучше помолчи и музыку послушай, — резким тоном сказал водитель.

Он нажал какую-то маленькую кнопку, чуть ниже руля, в машине зазвучала музыка, удивительно нежная и мелодичная.

— Юлиан, Эра и есть моя избранная?

— Да, юноша, ваша подопечная вполне достойна внимания. Вот только убедительности ей пока не хватает, но это только пока, вы поможете ей увереннее вести себя в будущем.

Генри пригляделся к молодой женщине. Золотистые, кудрявые волосы, мягкой волной обрамляли её привлекательное лицо. Лёгкий румянец щёк и подрагивание век говорили о том, что она не спит. На шее билась жилка, показывая спокойный пульс Эры, не смотря на то, что беседа явно вывела её из равновесия. Но было видно, она довольно легко взяла себя в руки и расслабила тело полностью.

— Вы правы, она расслабилась и думает о том, чтобы при аварии ничего не сломать. Она молиться, читая те молитвы, которые знает на сегодняшний день, — ответил Юлиан.

— Авария? Что за авария? — недоумевал Генри.

— Смотрите, — Юлиан кивнул на машину.

Генри, как будто, снова оказался в машине и посмотрел на Эру. И тут она открыла глаза, словно видела и чувствовала его присутствие. Генри опешил, её взгляд был направлен прямо в его глаза. Глаза молодой женщины, цвета небесной сини, с золотистыми прожилками, словно подсвеченные изнутри чистым источником света, были полны душевной боли от предчувствия непоправимого. «Не оставляй меня, господи» прошептали её губы. Она протянула руку, маленькую, как у ребёнка и сжала большую, крепкую ладонь своего соседа.

Тут всё и началось. Машина вздрогнула, что-то хрустнуло, левое заднее колесо оторвалось. Машина закрутилась волчком, её левая и правая стороны мелькали перед глазами Генри, потом она словно подпрыгнула, отскачила к краю дороги, задержалась мгновенье и стала падать с дороги вниз. Переворачиваясь с колёс на крышу, она докатилась до опушки леса и остановилась. Всё произошло стремительно, за несколько секунд, Генри едва успел моргнуть, переводя дыхание. Ошарашенный проишедшим, он, молча, повернулся к Юлиану. Тот, не обращая внимания на своего ученика, стоял, руки навесу, как будто что-то поддерживал.

— Что вы делаете? — едва выдавил из себя Генри.

— Ах, да, это сила привычки, — Юлиан повернулся к своему ученику, — это машинально, я помогаю вам, тому, который будет спасать свою подопечную. Хотя вы сами прекрасно справились.

— А почему мы не видим меня, того меня?

— Самое интересное, Радужный Адепт, что вы, тот и в том времени, нас видите, а мы, отсюда, не видим, — Шалтир наконец-то, после долгого молчания, подал голос, — эти паралелли никогда не пересекуться. Тот Генри, в отличии от вас, нынешнего, это прекрасно знает. Давайте осмотрим место трагедии.

Но Генри уже не было рядом с учителями, он был там, рядом со своей подопечной. Картина была страшной, искарёженная груда железа, бывшая когда-то сильным, ревущим зверем, теперь была похожа на хаотично-сложенные кости того же животного. На расстоянии нескольких метров от неё и друг от друга, лежали трое мужчин, её пассажиры. Машина, совершая свои чудовищные кульбиты, выкинула их из себя. Никто из них не подавал признаков жизни, уцелела и казалась невредимой только женщина, Эра. Она стояла на коленях перед своим соседом, спавшим на её плече до аварии и, воздев руки к небу, истово, в голос, молилась. Её голос, с лёгкой хрипотцой, летел в высь, пробивая атмосферу, в нём было столько боли, столько надежды на спасение, что Генри почувствовал, как защимило его сердце, сжавшись в комок. Закончив молитву, Эра встала и, пошатываясь, пошла к тому, который был водителем, села на землю возле него Он лежал на животе, уткнувшись носом в траву, прерывисто вдыхал воздух вместе с частичками земли. Его тело дрожало мелкой дрожью, а дыхание даже дыханием можно было назвать с трудом, скорее всего, это была конвульсивная работа лёгких. Длинные пальцы мужчины, судорожно, то сжимали, то отпускали маленький кустик травы, оказавшийся под его ладонью. Генри, сам не зная почему, уставился на эту руку и никак не мог оторвать от неё взгляд. Рука дёрнулась последний раз, пальцы расжались и выпрямились. Посиневшие лунки ногтей были первым признаком смерти. И тут Генри увидел Акзольду. Она была в образе юной девушки, очаровательной, прелестной и страшной одновременно. Она склонилась к мужчине, положила свою тонкую, изящную руку ему на голову, словно дала сигнал к полной остановке работы организма. Мужчина тут же перестал дышать, от его физического тела отделилось сначала что-то, в виде облачка, потом приняло очертание его биологического тела. На его астральном лице было выражение великого недоумения, но в отличии от физического лица, выражения боли уже небыло. Прозрачно-призрачный, он смотрел на самого себя и был крайне удивлён этому виденью. Озираясь вокруг, он остановил взгляд на Акзольде, которая стояла чуть поодаль. На её бесстрастном лице, на мгновенье, мелькнула почти виноватая улыбка. Фантом погибшего водителя, сначала засуетился, потом начал кричать, но ничего не было слышно, а потом, он будто успокоился, поняв бессмысленность своего поведения. А Эра, произнеся над его физическим телом последние слова отходной молитвы, встала, перекрестилась и, также пошатываясь, пошла к третьему мужчине. Он лежал на спине, изо рта, толчками, шла густая, почти чёрная кровь, глаза, подёрнувшиеся смертельной пеленой, смотрели в одну точку на небосводе. Он уже был мёртв. Его фантом стоял рядом с физическим телом, без всякой суеты, скорбно сложив руки на животе. В отличии от водителя, этот погибший небыл удивлён, а спокойно принял всё, как есть. Судя по всему, он тоже увидел Акзольду и кивнул ей, будто здороваясь. Эра, встав на колени перед его физическим телом, нагнулась, двумя пальцами закрыла его веки и снова начала читать молитву во спасение души умершего. На её лице было сосредоточенное выражение. Без истеричных слёз и воплей, она шептала слова, обращаясь к создателю: «Прими, господи, души рабов твоих и прости им все прегрешения вольные и не вольные».

На всей протяжённости дороги, у обочины, собралось уже много машин, разных цветов и форм. Из машин повыскакивали люди и бежали к месту аварии, чтобы хоть чем-то помочь пострадавшим. Ктото осматривал мужчин, констатируя факт смерти, качали головами, ужасаясь страшной аварии, а кто-то остановился возле Эры и, галдя, спрашивали, как она себя чувствует. Какой-то неприятный уху звук донёсся со стороны дороги. Белая машина, с красным крестом на правой стороне, остановилась. Из неё вышли четыре человека в белых одеждах, из них одна была женщиной. Двое мужчин несли носилки, один большой блестящий саквояж. Тот, с саквояжем подошёл к телу погибшего водителя, потом к телу второго погибшего и отрицательно покачал головой, отвечая на вопрос женщины в белом халате. Генри поискал глазами Эру и увидел, как она, склоняясь к своему соседу по машине, что-то шептала ему на ухо. Больно было смотреть, как этот мужчина, высокого роста, сильный, беспомощно улыбался, превозмогая физическую боль. Он пытался приободрить свою спутницу, которая всеми силами сдерживала рыдания. Она одной рукой гладила его по лицу, а другой взяла за руку. Мужчина, морщась, попытался встать, но потерял сознание, он то отключался, то снова приходил в себя. Эра что-то тихо говорила ему и когда он, в очередной раз провалился в небытие, она отвернулась от него и посмотрела в ту сторону, где стояли Юлиан и Шалтир.