«Да, общеголяла ты меня, всё превзошла, хвалю. Вижу, твоё намеренье серьёзней, некуда, раз самое ценное принесла, — жрица потянула к колье трясущиеся руки, — ну, дай же мне его. Отродясь такой красоты не видывала».
«Я хочу, чтобы жёнушка его в страшных мучениях умирала, потом, всех остальных, кто будет противиться нашему счастью, изведу и займу место рядом с ним на супружеском ложе», — прошипела Жермина.
«Не вижу я тебя в его объятьях», — старуха продолжала тянуть руки к колье.
«Нравочучения и предугадования будущего без спроса — не за этим я пришла, — Жермина спрятала руку с колье за спину, — будешь делать всё, по порядку иначе, не видать тебе этой красоты больше».
«Да буду, буду, — плаксиво, запричитала старуха и получив колье, тут же надела себе на шею, — ох, красота-то какая! А сейчас и начнём, время сегодня подходящее, иди домой, теперь в твоём присутствии надобности нет».
Что и как делала старуха, осталось под покровом той ночи. А утром, в доме Раджалуна началось столпотворение, обнаружилась пропажа колье. Невестка, горько рыдала и оправдывалась, что оно всегда было при ней, вот в этой шкатулке, а теперь пропало. От рыданий сотрясался её уже большой живот, но до родов оставалось ещё два месяца. Все старались успокоить её, чтобы не причинить зла ещё нерождённым детям. Дом перерыли вверх дном, но драгоценность так и не нашли. К вечеру, Гаджимал, устав, от суматохи и безрезультатых поисков, ушёл, опустив плечи в свою комнату и прилёг на кровать. То ли задремал он, то ли нет, но вдруг, он увидел свою жену, она словно из плоти и крови стояла возле свое статуэтки и любовалась ею.
«Великолепная работа, лицо словно живое, хотя память в сердцевот истинный алтарь».
«Лардина, о создатель, тебя ли я вижу и слышу твой голос? — бормотал Гаджимал, протирая глаза, — ты первый раз приснилась мне за всё это время. Да сон ли это? Прошу, позволь дотронуться до тебя».
«Наш сын в большой опасности, — не отвечая на его просьбу, сказал призрак Лардины, — под твоим кровом свило гнездо зло, смертельный холод уже выстуживает наш дом. Будь осторожен, открой глаза. Присмотрись к тем, кто тебя окружает и найди врага».
«Но кто это может быть? Я ничего не понимаю» Гаджимал подался вперёд, не вставая с кровати.
«Призраки не могут вмешиваться в жизнь живых, я и так уже многое тебе сказала. Теперь ты должен постараться».
«Пропажа колье имеет к этому отношение?»
«Не спрашивай меня больше ни о чём, я не имею права ни подтвердить, ни опровергнуть твоё предположение. Если небесам будет угодно, то найдётся колье там, где ты и не ожидаешь», — голос призрака сошёл на тихий шопот и образ Лардины исчез.
Глаза Гаджимала были открыты, и он не понимал, пригрезилось ему это или было на яву.
Роды невестки начались внезапно и раньше положенного времени. Как ни старались самые знаменитые врачи, роженица истекла кровью и погибла. А пуповины, словно тонкие змеи, обвив шеи младенцев, удушили их. Чрево бездыханной роженицы выплюнуло на белый свет уже мертвых, посиневших от удушья мальчиков. Горе, страшное горе обрушилось на семью! Несколько дней не смолкали в доме рыдания. Отец и сын не могли найти себе места, прислуга, механически выполняя свою работу, то тут, то там собирались по несколько человек и, плача, обсуждали беду. Как в тумане прошли похороны и вереница тех, кто пришёл выразить свои соболезнования. Жермина ликовала! Её прямо-таки распирало от счастья, на лице блуждала улыбка и что бы не выдать себя, ей пришлось сильно постараться. Пришлось носить с собой постоянно пряные специи, чтобы, натерев ими глаза, выглядеть такой же заплаканной, как и все. Цель становилась всё ближе и ближе. Но всё рухнуло в одночасье.
Прошёл всего месяц после похорон молодой женщины и двух младенцев. Жермина, довольно откровенно, старалась, как можно чаще находиться возле Раджалуна и всячески старалась успокаивать его. Но безутешный Раджалун словно не замечал её стараний. «Надо приниматься за дело, его надо опоить и тогда всё будет так, как я хочу» Жермина решила, время настало.
«Мой господин, вы так молоды и прекрасны, что ещё не раз сможете найти себе жену, — вилась возле него Жермина в один из дней, — хотите, я принесу вам успокаивающий напиток?»
У ней было припасено несколько трав, названия которых она не знала, но твёрдо знала их действие. Оставив Раджалуна, она бросилась в свою комнату, что бы приготовить снадобье. Но в коридоре столкнулась с незнакомым мужчиной, от вида которого у неё засосало под ложечкой и подкосились ноги. Остановившись, как вкопанная, она проводила незнакомца взглядом и, почему-то, уже не так уверенно дошла до своей комнаты. Ей стало тревожно и будто кто-то толкал в спину «надо бежать, бежать». Но редко кто прислушивается к внутреннему голосу. Тряхнув головой и закрыв руками уши, казалось, так голос смолкнет, она быстро приготовила напиток и побежала к Раджалуну. Но дверь его комнаты распахнулась перед её носом, едва не сбив с ног. Из комнаты выскачил Раджалун, с искажённым от ненависти и злости лицом. В руках юноши дрожал обоюдоострый меч, который хранился в его комнате, как реликвия, доставшаяся от воинственных предков. Не произнося ни слова, он бросился к Жермине и полоснул мечом её лицо справа и слева от лба до подбородка.
«Будь ты проклята, гадина, сдохни» словно раненый зверь, взвыл он, когда Жермина повалилась на пол без чувств.
На дикий крик сына прибежал Гаджимал. Схватившись за сердце при виде ужасающей картины, он чудом удержался на ногах.
«О всевышний!! Сын, что ты делаешь?» крикнул отец, едва успев перехватить руку сына, занесённую для очередного удара.
«Я хочу уничтожить тварь, которая своей, спасённой нами, жизнью принесла столько горя» Раджалун вырывался из рук отца.
«Да что с тобой? Объясни наконец» Гаджимал изо всех сил держал руки сына.
Прерывистое от ярости дыхание мешало говорить Раджалуну, едва смог в двух словах рассказать отцу, что узнал от незнакомца. Это был нанятый им соглядатай, который нашёл колье у старухи — жрицы Вуду. Она, под пытками и страхом смерти всё рассказала ему.
«Не трудно догадаться, что эта тварь расплатилась этим колье за смерть моей жены и детей» кричал Раджалун, порываясь снова нанести удар истекающей кровью Жермине.
«Этого не может быть, вдруг это ошибка» Галжимал повернулся к набежавшим на крики слугам, чтобы они помогли ему держать разъярённого юношу.
«Не может быть это неправдой, она всегда приставала ко мне со своими чувствами, значит, она виновна в их смерти. У меня нет причин не верить моему наёмнику. Я отрублю ей голову и брошу в самую грязную канаву, пусть не знает покоя ни её чёрная душа, если она есть, ни тело, обглоданное дикими тварями, подобными ей».
«Не твори зло, сынок, не бери грех убийства на себя, она, возможно, и так уже умерла» Гаджимал устал сдерживать сына и отпустил его руки, успев выхватить меч.
Раджалун, гневно глянув на отца, убежал прочь от такой вопиющей мягкотелости. Тишина повисла над всеми, собравшимися возле тела Жермины, лежащего в луже крови.
«Не знаю, прав ли он, увезите её куда-нибудь, подальше от дома, так, чтобы он не видел» тихо сказал Гаджимал и, сгорбившись, волоча меч по полу, побрёл в свою комнату.
Осталось загадкой то обстоятельство, что двое слуг этого дома, унесших истекающую кровью Жермину, пропали без следа вместе с телом. Ещё долго не стихали пересуды по этому поводу, как среди прислуги, так и среди всех тех, кто знал эту семью. Но определённый круг людей знал, что в доме старухи — жрицы появился ещё кто-то, кроме неё.
Долгое время жрица прилагала все свои силы и знания, чтобы выходить коварную особу с изрубленным лицом. Не отходила от неё ни днём, ни ночью, прося силы, которым покланялась, помочь в деле. Вылечила девицу, вдохнула в неё жизнь снова, вот только с изуродованной внешностью ничего сделать не смогла. Жермина осталась ужасной уродкой с лицом, на которое было страшно смотреть. Те два удара мечом рассекли оба глаза и щёки. Каким-то чудом, глаза не вытекли и остались целыми. Старуха, только ей известным образом, срастила веки так, что при первом взгляде казалось, глаз не два, а четыре. Рваные края щёк так исказили лицо, что один уголок рта был приподнят к верху, а с другой стороны был опущен к самому подбородку. Вообщем, зрелище было ужасное. Старуха подняла на ноги Жермину физически, но ни разу не пыталась облегчить её душевные страдания.
