— Мы с вами остановились на синем фрагменте человеческой ауры, — с гордостью за своё внимание ответил Генри.
— Молодец, молодец Генри. Вы внимательны и вдумчивы, я рад. Именно по этому вы удостоились столь пристального внимания высочайших метров. Так вот, продолжим. Лёгкие, сердце до ключиц, а сзади до лопаток имеют красный цвет. Левая рука, от предплечья до локтя — малиновый, от локтя до кончиков пальцев — цвет спелой вишни. Правая рука, так же от плеча до локтя окрашена в фиолетовый, а от локтя до пальцев — золотой. Переходим к голове. Вся шея до верхней губы — оранжевый. Нос, глаза, уши до начала лба — жёлтый. И, в конце концов, черепная коробка, в которой находиться святая святых, наш мозг и чуть выше, имеют серебряный цвет. Конечно, если бы нарисовать всё это на схеме, тогда вы бы лучше поняли всю палитру и не утомились от моего рассказа.
— Ну что вы, я очень внимательно вас слушаю и запоминаю, — быстро ответил Генри.
— Вот и славненько. Так вот, как я уже говорил вам, радужное братство, к которому вы относитесь, состоит из девяти человек. Вы все видите эту цветовую ауру и без труда узнаете своих немногочисленных собратьев. При встрече вы могли бы очень много интересного поведать друг другу, но в силу некоторых обстоятельств, жить рядом вам нельзя. Земля разделена на девять частей, и каждый из вас живёт только в одной из них. Всё это сделано для того, чтобы вы могли нести свет понимания по всему миру, собирая вокруг себя учеников и последователей. Чем больших результатов вы достигнете и сделаете больше добрых дел, опять же Генри, всё относительно, не по земным меркам, а по космическим, тем быстрее вы получите назначение в другой мир, с другими правилами и порядками. Хорошо это или плохо, не могу ответить категорично, эта часть не в моём ведении. Но если вы, в силу каких-то причин, не будете выполнять возложенное обязательства, вас просто вернут к истокам и все знания, как и у большинства людей, будут зашифрованы. Природа не скупиться на защиту и блокаду ранее обретённого опыта. Вы опять, много веков будете возвращаться к повторению пройденного, но, увы, забытого. Но хвала памяти, которая, может быть, робким тихим голосом, будет напоминать вам о том, что вы уже это проходили. Нужно только напрячь извилины и вспомнить тот уровень, на котором уже жили и кое-чего достигли. Но я оптимист — наши уроки не пройдут даром и ваши старания приведут вас гораздо быстрее к большим высотам. Хотя у меня и есть примеры нерадивых и бездарных учеников. Но я верю — чему бы жизнь нас не учила, а сердце верит в чудеса. Вот так обстоят дела, Генри.
— Не хочу показаться вам слишком самоуверенным, но хочу пообещать, что приложу максимум усилий, дабы не подвести вас. Но мне не даёт покоя, что радужное братство так отдалено друг от друга. Мне кажется, будь мы все вместе, было бы гораздо проще, объединив усилия, как вы говорите «нести свет понимания».
— Спасибо, мой друг. Приятно слышать обнадёживающие слова. Каждый из вас дошёл до этого уровня своими путями, у каждого была своя программа. Именно, благодаря этому, вы все знаете своё место в иерархии. И именно, следуя своим индивидуальным программам, вы сможете, разными путями, принести человечеству большую пользу. Ваши встречи, в принципе, возможны, но это будет только тогда, когда должно произойти. Астроном, математик, химик, физик, врач, художник, писатель все эти профессии и предназначения связаны между собой. Вот простой пример. Художник, рисуя свои полотна, основывается на математических расчётах пропорций, углов и точек расположения предметов относительно друг другу. Врач, изучающий и избавляющий человека от болезней, штудирует исследования химиков-теоретиков, чтобы изготовить исцеляющее лекарство. Поэт-писатель, создавая свои поэтические строки, смотрит на небо, на котором астроном нашёл планеты и назвал их именами. Вы у меня очень способный ученик и сможете сами домыслить всё, что я вам сейчас рассказал. Если бы нас слышали сейчас многие люди, то я думаю, они тоже смогли бы разобраться во многом. Но в далёком будущем, наступят такие времена, создадут такие механизмы, что слова одного будут слушать миллионы, не зависимо от того из добрых или злых уст они будут исходить. Человечество разобьётся на кланы, секты и братства и при помощи технических изобретений, будут вещать на миллионную аудиторию свои программы. Сначало это будет ввиде эфирных волн, которые можно будет только слышать. Но человечество пойдёт дальше и изобретёт такое чудо, которое будет показывать картинки, сопровождаемые словами. Оно назовёт это диво техники «телевизор» и вот тут то изощрённости его создателей не будет предела. При помощи своего детища, сильные мира начнут владеть умами человечества. В один ряд будут поставлено всё, от низменного до возвышенного. Сначала всё будет вполне пристойно, но потом, как говорится, «чем дальше в лес, тем больше дров». Создавая сотни, миллионы программ телевещания, кучка людей, словно искусный землепашец, вывернет наружу самые низменные качества человека. Похоть, разврат, жажда убийств и насилия, как сорная трава, высосет соки из полезных растений и начнёт расползаться по умам. Это будет ужасно! Я одним глазком видел этот кошмар и волосы шевелились на моей голове. Ах, Генри, всё это я бы назвал так: «свет телевизора в каждом окне, это лампада, зажженная сатане». Вы спросите, зачем это всё нужно? Я отвечу. Это экзамен для всего человечества. Тем, на верху, очень важно знать, кто победит в этой борьбе. И если результаты оставят желать лучшего, то им придётся изменить код человеческого рода и лишить его тех благ, которые он имеет сейчас, но не смог оценить. И тогда уже не тысячи, а единицы будут попадать в спираль вечности. Генри, давайте присядем. Я страшно нервничаю, мне кажется, я объясняю вам всё не очень доступным языком.
Юлиан присел на искривлённое дерево, которое образовало почти скамейку среди лесного парка. Генри подошёл, но садиться не стал. Он, мысленно, пересказывал всё то, что услышал, боясь пропустить хоть малую толику. — Я страшно досадую на себя, мой человеческий языковой запас оказался скуден. Тот объём информации, что я ношу внутри себя, так сложно передать.
— Не хочу показаться нескромным, но мне кажется, я многое запомнил и понял, — попытался успокоить своего учителя Генри.
— Боже мой, Генри, если бы вы знали, как я надеюсь на это, — Юлиан покачал головой, — не за себя волнуюсь, хотя не буду лукавить, но ваши ошибки и промахи, скажутся и на моём личном деле. Мне так важно, чтобы наши разговоры впечатывались в вашу память.
— Я приложу максимум усилий. Объясните мне вот что. О какой борьбе идёт речь, кто с кем воюет за человеческие умы?
— Ну конечно, я прервался на полуслове. Библейские истины о добре и зле я пересказывать вам не буду, вы их знаете. Так вот, не смею опровергать эти постулаты. Но многое описанное не совсем соответствует действительности. Жуткие адовы муки, дьяволы, как устрашающие монстры — просто примитивные фантазии. Всё обстоит гораздо сложнее, на тонком психологическом уровне. Две полярные силы, действительно, существуют и между ними идёт борьба за каждую человеческую особь, но не на физическом, а именно на ментальном уровне. Вы же прекрасно знаете, человек двойственен по своей сути. В нём одинаково, изначально, заложено и доброе и злое. Вот посмотрите на это дерево. Оно взросло из одного корня, но внешние факторы, то ли удар молнии, то ли лежащий на пути ростка, камень разделили единый ствол надвое. Одна половина продолжает расти вверх, к солнцу, а другая, изогнутая и исковерканная, тянется параллельно земле. И ещё неизвестно, сможет ли она перебороть собственную тяжесть, чтобы выправить свой рост. Но есть ещё одно «но», питающие живительной влагой и минералами сосуды этого дерева, рассчитаны на целостную структуру. Когда ствол раздвоился, ни кому не известно, поровну ли разделились эти сосуды. Только через много лет жизни этого дерева будет видно. Если в высь ушла большая часть, значит, искривлённая погибнет без питания, а если наоборот, то она будет процветать в своём низменном развитии, лишив права на жизнь свою вторую половину, тянувшуюся к солнечному свету. Говоря простым языком, дадим им определения «верхдобро», а «низ-зло». Что пересилит, то и будет владеть жизнью. Но пока в природе эти силы равны, и нам, хотя бы, удержать это равновесие. Мне кажется, я мог бы проводить в университете лекции по философии. Как вы думаете, абитуриенты любили бы мои занятия?
