— Это мой дом, где я отдыхаю от суеты мирской жизни и от тошнотворной добродетели окружающих. Здесь, в этой спокойной и серьёзной обстановке, я предаюсь мечтам о том времени, когда смогу наслаждаться жизнью и своей силой. Посмотри на этот полумрак. Он прекрасен и многогранен. В нём можно увидеть столько прекрасных видений, которые уведут в чудный мир таинственных грёз. Я обязательно покажу его тебе, но позже, когда ты будешь к этому готова. А здесь, подойди ближе, я провёл много времени, представляя, как приведу тебя сюда и мы познаем любовь, ту любовь, которую ни одному смертному не испытать и не почувствовать.

Людвиг взял Ядвигу за плечи и развернул в противоположную от себя сторону. Девушка сделала робкие шаги, оглядывая интерьер. Здесь было действительно странно и таинственно. Вроде бы всё обычно, но как-то еле уловимо отличалось от привычного. Окон не было, но свет, мерцающий, словно всполохи пламени, освещал только середину довольно большой комнаты. Высокий потолок скрывался в темноте. Большой письменный, с высеченным рельефным рисунком стол из черного камня стоял чуть в стороне от кресла с высокой спинкой из такого же камня. На столе стояли два больших подсвечника на шесть свечей каждый, черные огарки которых источали аромат какой-то пряной смолы, представляли довольно необычную конструкцию. Переплетение чугунных, судя даже по видимой тяжести, толстых и не очень стержней удивительно тонкой ажурной ковки, напоминали паутину, в которую были вставлены такие же чугунные плошки для свечей. По середине комнаты были тринадцать каменных ступеней, сделанных дугообразно, ведущих к широкому постаменту. Каждая ступень была выложена цветной мозаикой неповторяющихся рисунков, определённо несших в себе какую-то символику. Ступени были сделаны так, что к постаменту можно было подойти с трёх сторон. На нём, каменным изваянием, находилось кресло-стул. Оно, как царский трон, было весьма внушительных размеров, рассчитанное скорее на двоих, чем на одного. Высокая спинка возвышалась бы над сидящими на расстоянии поднятой руки. Подлокотники и ножки этого трона были в виде растопыренных лап какогото животного, неизвестного, но явно хищного, будь он живым. Инкрустированное золотом, это кресло внушало благоговейный трепет, потому что его хозяин, по-видимому, обладал огромной таинственной силой и властью. За креслом, словно повиснув в воздухе, потому что креплений не было видно, было удивительное панно. Это был какой-то знак, он представлял большой круг, составленный из множества плоских треугольников, отлитых из золота. Они состыковывались своими острыми вершинами и образовывали определённую схему, обозначавшую какой-то смысл. Стены и углы этой комнаты скрывались в полумраке и Ядвига поёжилась от неприятного ощущения. Ей показалось, что из этой темноты на неё смотрят сотни, а может тысячи пар глаз, оценивающих и изучающих. Освещение комнаты только подчёркивало это чувство. Ядвига непроизвольно шагнула назад, к Людвигу и только почувствовав его прикосновение, успокоилась.

— Милая, не бойся, здесь никто не причинит тебе зла, ты здесь желанна и любима. Ты скоро поймёшь это, — Людвиг обнял её за талию и осторожно повёл к креслу, — давай присядем и помечтаем вместе.

— Людвиг, я люблю тебя, когда ты рядом, мне ничего не страшно. Но кто ты? Откуда в тебе эта таинственная сила? Где мы? — Ядвига смотрела на возлюбленного с обожанием.

— Я твоя любовь, твоя жизнь, твоя мечта, а ты моя единственная надежда, моя королева, богиня. Я задыхаюсь от нежности и страсти, когда держу в объятьях твой хрупкий стан. Мы с тобой вместе — огромная сила. Я покажу тебе всю красоту, возвышенность нашей любви. Никто ни на этом, ни на том свете не испытывал то, что подвластно нам. Мы с тобой будем править во вселенной и никому не под силу разлучить и разрушить наш союз. Мы завоюем умы и сердца тех, кто стоит на нашей стороне и ни какой свет, даже самая маленькая искорка не сможет проникнуть в наше царство. А что есть свет? Он освещает только то, что создано богом. Ну и что? Что удивительного и прекрасного в том, что нас окружает? А посмотри сюда, в темноту и сумрак! Вот где красота! Закрой глаза и ты сможешь увидеть такое, что даже и во сне не могло тебе присниться. Смелей, смелей я помогу тебе, — Людвиг взял девушку за руку и первый закрыл глаза.

— Я чувствую твою силу и догадываюсь, кто ты. Но меня это нисколечко не пугает, я люблю тебя таким, какой ты есть. Я согласно на всё, даже если ты сделаешь меня королевой преисподней, лишь бы ты был всегда рядом со мной.

— А ты знаешь, что такое преисподняя? Люди, эти жалкие людишки со своими мелкими радостями, алчные, подлые, жадные, сжирающие на своём пути всё. Кто-то из этих, как говорят, «божьих тварей» придумал когда-то, «за грехи свои будете гореть в гиене огненной». А что они знают об этом? Ничего! Они не могут своим умишком понять то, чего никто из них даже представить не может. Они называют себя «подобием бога». Ничтожества! Жалкие черви, копающиеся в собственном дерьме, пожирающие друг друга, лязгающие зубами от зависти, погрязшими в разврате, творящие непотребное со своими детьми! Что они знают о Боге, который дал им жизнь, вдохнул в них души, частички себя?! Они злобно топчут землю, которую Он держит своими руками. Ему пришлось подставить руки, чтобы она не рухнула от тяжести этих отвратительных созданий, которых он сам же создал. Мы с тобой поможем Ему, мы пропустим этих людишек через такое крупное сито, что в его ячейках задержаться только избранные, те, которые истинно любят Его. А другие уйдут, уйдут туда, откуда не возвращаются, чтобы больше они не доставляли Ему хлопот, — запальчивости речи Людвига могли бы позавидовать самые искусные ораторы.

— Я не понимаю, любимый мой, но ведь ты тот, от которого шарахаются все? Я чувствую это. Твоей тайной силой пугают и говорят, что ты — сам дьявол и искушаешь людей, толкая их на грехопадение?

— Это пугает тебя?

— Нет, но разве это не так? Говорят, все дьявольские искушения развращают людей, сбивают их с пути истинного и во всём этом повинен ты?

— Нельзя развратить того, кто этого сам не желает. Всё совсем по-другому. Ни мне, ни тем, кто был до меня, не удалось бы придумать и толики того, что называют грехом. Кто создал это, я не знаю. Просто мне дали список и подпункты к нему, по которому я должен действовать, проверяя совершенство душ живущих. Я всего лишь, выполняю работу, от которой открещиваются белоручки. Но кто-то же должен это делать и, причём делать очень хорошо, так как я. Не скромно? А скромность здесь не нужна. У меня нет ни жалости и сочувствия к человечишкам и тем более стыда за свой труд. Я наслаждаюсь своей работой, я боготворю её и никогда, не на минуту не сожалел о своём выборе. Я — фильтр, я — химический состав, который показывает кто есть кто. Если ты готова стать моей помощницей и союзницей приготовься к тому, что придётся окунуться в смрадный омут, где кишат, словно черви, разлагающиеся, отвратительные душонки, прячущиеся за маской добродетели. Мы вытащим, вывернем их наизнанку и уничтожим. Ты готова?

— Да, я с тобой, отныне и навеки, — Ядвига с нежностью посмотрела на Людвига и сжала его руку, — можешь доверять мне, моя любовь к тебе полностью заполонила моё сердце, кто бы ты ни был, мне всё равно. Я пойду за тобой на край света, того или этого и нисколько не пожалею об этом. Я твоя.

Людвиг привлёк Ядвигу к себе и прильнул к её губам. Всё поплыло, закружилось перед глазами девушки. Она перестала чувствовать своё тело, от него осталась лишь крохотная, сжавшаяся частичка, которая вмещала в себя всё её существо. Она, стала трепетным мотыльком, вспорхнувшим над землёй и растворившимся в воздухе, осталось только ощущение полёта. Ей показалось, они взмыли вверх и вылетели сквозь потолок в иссиня-чёрное небо, усыпанное мириадами звёзд. Они будто парили в безвоздушном пространстве и лишь стук их сердец, словно невидимые часы отсчитывали время этого восхитительного, любовного экстаза.

— Нам пора, любимая, пора возвращаться, мы скоро встретимся. Я приду к тебе так же, как всегда, в то время, когда никто не будет нам мешать, теперь ты властительница сумрака, царица мрака и моя единственная возлюбленная, — словно из немыслимой, заоблачной дали донёсся до неё голос Людвига.