«Почти столь же опасным является „Евангелие Единообразия“. Различия между нациями и расами человечества требуется сохранять, так как они есть условие дальнейшего развития прогресса. Одним из главных факторов естественного отбора у животных была тяга к странствиям… Физические странствия еще сохраняют свою важность, но тяга человечества к приключениям духа и мысли, страстным чувствам и эстетическим переживаниям намного важнее. Разнообразие человеческих сообществ — это горючий материал для Одиссеи человеческого духа. Другие нации, обладающие другими привычками, не являются врагами; наоборот, это благословение свыше».

Поразительный взгляд на вещи! Такие утверждения можно было услышать только от священнослужителей хаоса, воспевавших каждый ренессанс, пока тот не рушился в бездну насилия и не заканчивался очередным приступом солипсизма. Эти мысли звучали заманчиво. Попадались даже варианты психоисторических уравнений, в которых имелась крупица истины. Но когда хаос становился врагом, эти достойные мысли приходилось забывать. Каждый, кому пришло бы в голову петь хвалу различиям и дерзости человеческого духа, мог в мгновение ока потерять все.

По мере приближения к месту назначения Гэри все глубже погружался в изучение тенденциозно изложенных фактов, пытаясь представить себе, на что мог быть похож первый взрыв хаоса, когда бодрая и самоуверенная цивилизация Сьюзен Кельвин испытала такой ужасный крах, что земляне бежали в стальные пещеры, а космониты отвернулись от любви.

«Может быть, это было как-то связано с изобретением роботов?» — ломал себе голову Гэри.

Пару раз он обсуждал эту тему с Дэниелом и Дорс. Они говорили ему, что изначальные Три Закона роботехники были созданы для того, чтобы развеять страх людей перед искусственными созданиями. Но сами создатели роботов считали эти Законы лишь временной мерой, за которой должно было последовать нечто лучшее.

— Был испробован ряд вариантов, — сказал Дэниел Гэри однажды вечером лет десять назад. — На некоторых планетах колонистов через несколько веков после начала Великой Диаспоры появились группы людей, попытавшихся ввести так называемые Новые Законы и дать роботам больше автономии и индивидуальных различий. Однако вскоре наша гражданская война положила конец этим экспериментам. Кельвинисты не могли примириться с ересью равенства, которую они считали еще более вредной, чем мой Нулевой Закон. А моя группа считала всякие нововведения ненужными и излишними. Естественно, все роботы Нового Закона были истреблены.

Вечером за обедом Горнон признался в том, о чем Гэри уже давно догадался. Местом их назначения был материнский мир, родина и людей и роботов. Хорис грыз ногти.

— Но разве он не отравлен, не покрыт радиоактивной почвой? Я думал, что вам, тиктакам, запрещено подвергать людей опасности.

Гэри припомнил картинки из старых архивов, изображавшие умирающий мир: берег, заваленный мертвой рыбой… почти пустой город, по которому гуляет ветер, разнося пыль и мусор…

— Я уверен, что короткий визит не повредит нам, — откликнулся Бирон Мейсерд. Глаза аристократа сияли от любопытства. — А что, разве на этой планете не живут остатки людей? По слухам, там когда-то был отличный университет, работавший в течение нескольких тысяч лет после Великой Диаспоры. Говорили, что его закончил один из моих предков.

Горнон кивнул.

— Местное население существовало там до тех пор, пока Тренторианская Империя не стала Галактической. Однако это были странные люди. Обижались на то, что потомки кузенов, улетевших к звездам, забыли об их существовании. В конце концов большинство остававшихся там людей было эвакуировано, когда выяснилось, что земляне готовятся начать войну и разрушить ненавистную им Империю.

Хорис Антик недоуменно захлопал глазами.

— Одна планета надеялась уничтожить двадцать миллионов?

— Согласно нашим записям, угроза была вполне серьезной. В руках землян-радикалов оказалось старинное биологическое оружие огромной силы, такое сложное, что даже лучшие биологи Трентора были беспомощны. Фанатики хотели распространить его с помощью гиперпространственных снарядов и сделать Империю неуправляемой.

— И какое влияние эта болезнь оказывала на людей? — сдавленным голосом спросил Гэри.

— Она должна была вызвать внезапное катастрофическое падение коэффициента интеллекта на каждой планете, находящейся в зоне обстрела. — Было видно, что роботу больно говорить об этом. — Многие просто умерли бы, а другие почувствовали бы неодолимое стремление отправиться в другие места, искать новые жертвы и обнимать их.

— Ужасно! — пробормотал капитан Мейсерд.

Но Гэри уже видел на два хода вперед. «Горнон не сказал бы этого без крайней необходимости. Должно быть, оружие землян было создано гораздо раньше. В эпоху великих открытий».

Следующая мысль заставила Гэри вздрогнуть.

Через несколько часов они прибыли на место. С большого расстояния, прикрытая своей фантастической луной, Земля казалась похожей на любой другой обитаемый мир, представляющий собой невообразимую смесь оттенков коричневого, белого, голубого и зеленого. И лишь с помощью мощного телескопа можно было разглядеть, что большинство растительных форм представляют собой примитивные папоротники и лишайники, которым была не страшна радиация, излучаемая отравленной почвой. По величайшей иронии судьбы, Земля, которая была источником плодородия Галактики, превратилась в голую пустошь. Гроб огромного количества видов, которые так и не добрались до космоса, когда человечество бросилось бежать, спасаясь от гибели. Во время снижения Гэри понял, что скоро увидит нечто еще более отвратительное, чем «Жискар» — излучатель ментальной энергии, вращавшийся вокруг Пенджии.

Он прошел в каюту за своими талисманами. Один из них подарок Дэниела, «Детская энциклопедия». Но еще важнее был Главный Радиант Плана Селдона, хранивший его любимое детище. Величественный психоисторический проект, которому Гэри посвятил всю вторую половину своей жизни.

Со все возрастающей тревогой он обыскивал свою крошечную каюту, роясь в ящиках и багаже.

Главного Радианта нигде не было.

В этот момент ему отчаянно не хватало бывшего помощника и няньки, Керса Кантуна, убитого собратьями-роботами неделю назад.

«Керс бы знал, где я потерял его», — думал Гэри… пока не понял, что существует куда более правдоподобное объяснение пропажи, чем элементарная рассеянность.

Главный Радиант был украден!

Очень много лет прошло с тех пор, как этот уголок космоса был целью сразу многих звездолетов, все пассажиры которых чувствовали себя посланниками судьбы. Сонный сектор Сириус был переполнен кораблями, стремившимися в одну и ту же точку.

На одном из них летели Сибил и Морс Планш.

— А что, эта старая развалюха не может лететь побыстрее? — нетерпеливо спросила женщина.

Планш пожал плечами. Их корабль был одним из самых быстрых курьерских судов, производившихся на охваченной ренессансом Ктлине, — пока его высшая и наиболее продуктивная фаза не прервалась пароксизмами взаимной ненависти и эгоцентризма, сделавшими дальнейшее сотрудничество невозможным.

Агенты, прилетевшие за Планшем и Сибил на Пенджию, выглядели мрачными. Их рассказы о том, что творится на Ктлине, ничем не напоминали тот бодрый, полный жизни мир, каким он запомнился Морсу. Похоже, несмотря на все предосторожности, хаос начинал превращаться в манию, разрывая общество Ктлины на части быстрее, чем можно было ожидать. Подтверждалась старая поговорка: яркое пламя сгорает быстро.

«Снова Мэддер Лосе!» — думал он, борясь с гневом. Время, проведенное с Селдоном, не заставило его изменить взгляды. Планш по-прежнему был убежден, что ренессансные миры сознательно разыскивают, изолируют и подавляют силы, которые скорее согласятся на мятеж, крушение и отчаяние, чем позволят развиваться прогрессу.

На ближайшем к Планшу экране сияли четыре точки, следовавшие за его быстроходным кораблем. Остатки военного могущества Ктлины. Команды этих кораблей рвались в последнюю битву с силами реакции, консерватизма и подавления.