Я постаралась максимально отключиться от посторонних звуков, запахов и прочих раздражителей, полностью сконцентрировав внимание на зельях. С первым слева всё было более или менее понятно. Липовый цвет, ромашка, мать-и-мачеха, шиповник и что-то ещё. Кажется, сосновые почки. В общем, обыкновенная настойка от кашля. Пить можно вполне спокойно.

А вот между вторым и третьим напитком я колебалась долго. Второй казался вполне безобидным, если не считать вполне ощутимый запах горького миндаля. Горький миндаль включает в себя ядовитую кислоту и потому может быть смертельно опасен. С другой стороны, добавить в снадобье сильно действующий яд Гелла не могла. А маленькая доза для взрослого человека неопасна, в отличие от ребёнка. Так что же делает в этом напитке миндаль? Используется ли он в качестве яда — или отвлекающего манёвра?

Третье зелье, напротив, пахло прекрасно. Фиалка, хорошее болеутоляющее средство. Но цвет напитка подсказывал мне, что всё не так просто. Откуда этот сероватый оттенок? Прикрыв поверхность рюмки ладонью, я аккуратно взболтала жидкость. На донышко плавно опустилось несколько крохотных, едва заметных глазу песчинок. Значит, всё-таки жгучий коготь. С его помощью можно приготовить несколько пренеприятнейших средств, но в сочетании с серым клевером это должна быть чесотка. Ну что ж, явление не смертельное и вполне обратимое. Отставить в сторону именно этот напиток? А как насчёт того, в котором горький миндаль? Ладно, будем считать, что он добавлен специально для того, чтобы привлечь моё внимание. Фиалка же с её эфирным маслом, наоборот, призвана приглушить мою бдительность, не позволяя различить слишком тонкий запах жгучего когтя.

Приняв решение, я не стала долго раскачиваться, а просто взяла и опрокинула в рот сначала одну рюмку, с настоем от кашля, а затем вторую, с миндалём. И вопросительно посмотрела на Геллу.

— Сразу скажешь, что к чему, или будем ждать, пока я умру в страшных мучениях?

— Может быть, ты и умрёшь в страшных мучениях, — заметила Гелла, — но точно не из-за этой настойки. У тебя хорошее чутьё.

— Теперь твоя очередь.

— Знаю.

Она принялась по очереди приподнимать рюмки.

— Здесь земляничные листья и Иван-чай, — произнесла она вслух. — Здесь, — она перешла к третьей рюмке, пропустив пока среднюю, — много всего намешано. Боярышник, пустырник, шиповник, пион…Какая-то успокоительная смесь. Ты, правда, не добавила валерьяну, но это неудивительно: её слишком уж легко определить. А вот это… — Она поднесла третью рюмку к носу и поморщилась. — Какой странный запах. И цвет тоже непривлекательный. Как получился такой тёмно-коричневый оттенок? — Она ещё раз принюхалась, пожевала губами. — Что-то горькое… Что это, не знаю, но так или иначе, пить точно не собираюсь.

Она выпила содержимое двух другим рюмок, оставив тёмно-коричневую жидкость нетронутой.

— Ну, что скажешь? — спросила Гелла. — Как, неужели эта коричневая гадость была безвредна? — изумилась она, прочитав ответ в моих глазах.

— Увы, — развела руками я. — Это очень редкая на нашем острове вещь. Но есть края, где она пользуется большой популярностью. Её готовят из зёрен кофейного дерева, которые жарят, а затем перемалывают. Напиток так и называется — кофе.

— И этот напиток где-то пользуется популярностью? — недоверчиво переспросила Гелла.

— И ещё какой! Ну, конечно, его не пьют так, в чистом виде. Добавляют всевозможные ингредиенты — сахар, молоко, шоколад, специи вроде корицы. Этот напиток имеет хороший тонизирующий эффект. Но в качестве лекарства его использовать проблематично. Уж больно неоднозначно влияет на здоровье: в чём-то улучшает, но во многом и ухудшает.

— Ну хорошо, а что же было не так в другом напитке?

Я протянула ей небольшое зеркальце и слегка вжала голову в плечи, как бы извиняясь. Гелла взглянула на своё отражение, и её брови поползли вверх. Ярослав с Дарой, открыв рты, тоже смотрели, как лоб Геллы постепенно приобретает ярко-оранжевый оттенок.

— Хамелеоновка? — догадалась Гелла.

— Она самая.

Ведьма раздражённо хлопнула себя рукой по колену.

— Я должна была догадаться!

— Её используют крайне редко, и она не имеет запаха, — ободряюще заметила я.

— Одно радует: через два дня эта красота пройдёт, — вздохнула Гелла. — Вот уж не думала, что ты меня переиграешь.

— Что это за такая хамелеоновка? — спросил Ярослав.

— Очень редкая трава, позволяющая коже менять цвет, подстраиваясь под окружающую среду, — пояснила я. — Но в данном случае она использовалась в магическом зелье, позволяющем зафиксировать цвет и участок кожи, на который распространяется действие. Итак, Гелла, уговор дороже денег? Завтра я выступаю в Миргородском университете?

— Ну конечно, — кивнула Гелла. — Даже если бы я и захотела нарушить договор, ты отлично подстраховалась на этот случай. Хотела бы я знать, как можно выступать перед студентами с таким разукрашенным лицом!

Всё-таки она очень догадлива. Выбирая природу небезвредной жидкости, я действительно решила подстраховаться.

— Сейчас я передам тебе соответствующую бумагу, — продолжала она. — Пожалуй, даже и хорошо, что у меня появится возможность передохнуть и спокойно побродить по городу. Я слишком устала ото всей этой беготни. Да и тебе будет полезно появиться в университете. Кто знает, быть может, твоя точка зрения на преподавание магии резко изменится.

Я не стала вдаваться в подробности, объясняя, что появление в университете и вправду будет для меня полезно. Но совсем по другой причине.

За время моей, прямо скажем, весьма бурной жизни мне достаточно редко доводилось испытывать чувство тревоги. Особенно мало меня беспокоил вопрос того, что подумают окружающие люди и как они отреагируют на сказанное мною слово. И тем не менее сегодня мои мысли и движения сковывал мандраж. Оказалось также, что этому психологическому явлению, сопутствует мощный физиологический компонент. И в отличие от страха, который обычно селится в районе живота, мандраж простирает свои холодные щупальца от груди вниз, к солнечному сплетению.

"Какое мне дело до этих студентов?" — думала я, целых полминуты пережёвывая несчастный кусок булочки. В горле пересохло, и проглотить его никак не получалось. Организм объявил незапланированную голодовку, упорно отвергая еду до тех пор, пока лекция не окажется позади. Убеждать себя в том, что мнение публики не имеет для меня ровным счётом никакого значения, что, выйдя из зала, я никогда больше не увижу этих людей, что мне совершенно безразличны уклад и порядок Миргородского университета, не имело смысла. Всё это являлось бесспорной истиной…и ничуть меня не утешало.

Что же я буду им говорить??? Большую часть ночи я потратила на приготовление лекции, набрасывая на бумаге основные тезисы, меняя порядок представляемых тем, комбинируя материалы то так, то эдак. И несмотря на это, очередная мысль о предстоящей лекции раз за разом обдавала меня волной надвигающейся паники. Очень хотелось всё бросить и не читать никакую лекцию. В конце-то концов, найдём мы и другой способ пробраться в университет. Но тут же другой голос, значительно более хладнокровный, вмешивался и говорил: ведьмы не сдаются. Ты всё прекрасно сделаешь, если только не станешь предаваться такому глупому и бессмысленному занятию, как паника.

Бумажка, выданная мне Геллой, оказала прямо-таки магическое действие на входе в университет. Меня, равно как и Дару с Ярославом в качестве моих сопровождающих, пропустили не только во внутренний двор, но и в главное здание. Более того, к нам приставили человека, который провёл нас в нужный зал, показав по дороге, где можно в любой момент попить воды, а где — совершить обратный процесс.

Когда мы шли по одному из широких университетских коридоров, Дара вдруг потянула меня за рукав и указала куда-то в сторону со словами:

— Посмотри, это опять тот мальчик. Он снова пялится!

Однако я была слишком поглощена собственным волнением и успела бросить в сторону мальчика лишь беглый взгляд. Подросток как подросток, только одет поаккуратнее, чем большинство мальчишек. Но это и неудивительно: место обязывает, университет всё-таки.