Несмотря на простоту Звездной палаты, Осри считал ее самым впечатляющим из всех виденных им помещений — подходящая сцена для стратегического совещания, которое решит судьбу Пожирателя Солнц. Огромный круглый зал расположен на металлической верхушке оси Ареса, и его стены и потолок из прозрачного дипласта заставляют человека сдерживать дыхание. За низкими перилами в нескольких метрах от невидимого купола находится кольцевая шахта, откуда периодически поднимаются группы людей. Одни спешат отойти от края, на других это как будто не действует. Хитроумная акустика, глушащая голоса, подчеркивает неумолимую реальность звезд и поверхности Колпака.

— Нижнесторонние и высокожители, — сказала внезапно Марго Нг рядом с Осри. — Различие даже здесь сказывается.

Он встретил ее, вице-адмирала Уилсонс и Фазо в лифтовой шахте, и она пригласила его присоединиться к ним, сказав, что у нее есть к нему вопросы, но с тех пор мало что говорила, а к нему и вовсе не обращалась.

— Еще рифтеры, — сказала Уилсонс. — Но здесь различие, возможно, и сгладится.

Осри заметил рифтхавенского синдика Хуманополиса в сопровождении рифтерского капитана Лохиэль и ее кузена Камерона бан-Маккензи, капитана эсминца «Клейдхем Мор». Оба рифтера тоже почти не обращали внимания на открывающийся за куполом вид.

— Возможно, — сказал Антон Фазо. — Лохиэль просто находка, но вот Хуманополис?

Парящие лампы, зависая над входящими группами, сопровождали их к широко расставленным пультам, и круги света падали на толстый ковер под ногами. Благодаря какому-то оптическому фокусу освещение ничуть не заглушало сияния звезд и красного гиганта, чей лимб выгибался над Колпаком, бросая длинные тени на крейсера в ремонтных ямах, усеивающих металлическую поверхность во всех направлениях. Пять ярких звезд над головой тоже постепенно приобрели очертания подходящих крейсеров — последних, что остались от флота сектора Алеф-Нуль.

Космическая панорама снаружи не уступала человеческой внутри. Блуждающий взгляд Осри улавливал виньетки жестов, подчеркивающих напряженную атмосферу в зале: поднятую руку, повышение голоса, зажатую позу женщины, склонившейся над картой. Это затрагивало даже Дулу высшего круга — точно общая для всех судьба сорвала с них маски; заставляя объединиться с другими против грозного наследия Ура. Скоро здесь определятся подробности атаки на Пожиратель Солнц — Панархия попытается вырвать у Эсабиана оружие, с помощью которого он перевернул тысячелетнюю историю Тысячи Солнц.

«Нет, — сказал себе Осри, глядя вокруг, — только попытался перевернуть. С Панархией еще не покончено».

Из шахты возникли новые лица, и в зале постепенно начали образовываться две группы. Антон Фазо, извинившись, присоединился к офицерам и аналитикам, собирающимся у большого пульта-стола. Это было ядро фракции, стоящей за уничтожение Пожирателя Солнц.

Дамана Уилсонс тоже отошла к более мелкой группе членов Малого Совета и штатских ученых у такого же стола в некотором отдалении от первого. Возглавив отрасль инфонетики после того, как Дулу выбросили Гештар аль-Гессинав в космос, адмирал, видимо, сочла себя обязанной попытаться спасти базу техники, которая могла обеспечить работу межзвездного ДатаНета в реальном времени. Интересы всех штатских лиц, входящих в ее фракцию, совпадали с мнением Панарха.

Правда, по разным причинам. Осри под влиянием разговора с Брендоном вспомнил утонченную Ваннис Сефи-Картано, с улыбчивой грацией переходящей от одной группы к другой на каждом светском сборище. Многие, с которыми она беседовала, были членами Малого Совета и прочими высокопоставленными лицами.

Человека, чья решимость спасти Пожирателя Солнц была самой сильной, в группе Уилсонс не было. Казалось, что отца Осри окружает пузырь того самого вакуума, который простирался за дипластовым куполом. С ним были только Изабет, его старший техник, Верховная Фанесса Элоатри и еще несколько человек. Осри хотелось присоединиться к ним, но он не мог это сделать без разрешения верховного адмирала.

Глаза отца слегка расширились, и Осри увидел, что из шахты поднимается Панарх. Марго Нг поклонилась согласно обстановке. Звездная Палата считается мостиком Ареса, и капитан здесь она, так же как и на «Грозном», Осри четко отсалютовал, и Брендон в ответ наклонил голову, юмористически приподняв уголок рта.

Он встречается с флотскими на их территории и наслаждается предстоящей схваткой. Теперь Осри понял причину своего присутствия здесь — и верховный адмирал тоже поняла. Только так Панарх может показать, какой вариант действий предпочитает. Это предполагает наличие между Нг и Брендоном понимания, о котором Осри не подозревал. Что, в свою очередь, дает понять, насколько он сложен, человек, некогда столь презираемый Осри, а теперь ставший его другом и сюзереном.

У него столько же граней, сколько людей в его жизни. Это-то больше всего и удручало Осри в его дулусском наследии. Так легко распасться на части и забыть о реальности за многочисленными ролями.

Но теперь Осри знал, что Брендон — истинный Аркад, равный по масштабу всем испытаниям, в тысячелетнем противостоянии которым сформировалась его династия. Официальный белый костюм правителя, носящего траур, лишь подчеркивает его обаяние, не оставлявшее его и тогда, когда он в потрепанном комбинезоне драил рифтерские двигатели.

Брендон ничего не говорил и не двигался с места.

Постепенно внимание зала стало обращаться к нему, и гул голосов затих. За куполом позади Панарха вспыхнул свет — это первый из прибывших крейсеров опустился в свое углубление.

В зале установилась тишина, а Себастьян Омилов размышлял о двух людях рядом с Панархом: верховном адмирале и Осри. Официально его сын все еще считается офицером по связи с проектом «Юпитер»; он присутствует здесь в этом качестве последний раз, прежде чем отправиться в систему Пожирателя Солнц и занять место навигатора на рифтерском эсминце «Глория». Этот факт и присутствие Малого Совета с его сильным протекционистским уклоном вселяли в Омилова надежду, что его кропотливое политиканство принесло свои плоды. Но каково мнение верховного адмирала? Не явится ли оно решающим перевесом для тех, кто хочет уничтожения Урианской станции? Встречи с ней не дали Омилову никакого намека на ее точку зрения.

Брендон выждал, когда утихнет легкая сейсмическая дрожь, вызванная посадкой крейсера, и лишь тогда заговорил. Омилову тон его голоса, слышного благодаря сложной акустике всем и каждому под куполом, показался почти разговорным. Но на его фоне, как раскаты огромного колокола, звучали через длинные интервалы колебания садящихся крейсеров, делающие слова Панарха как нельзя более весомыми.

— Сила, зародившаяся еще до того, как мы стали людьми, сделалась оружием в руках безжалостного врага. Ей мы противопоставляем наше понимание Единосущия, воплощенное в нашей науке и, что еще важнее, в нашей человечности. Мы не знаем, будет ли этого достаточно.

Но мы — Феникс. Вырвавшись из тоталитарного Солнечного Коллектива, люди Утерянной Земли прошли через Воронку, чтобы создать новые миры в Тысяче Солнц. Из праха их мечтаний Джаспар Аркад вместе со всеми нашими предками возвел Тысячелетний Мир. Теперь и мир тоже сгорел в пламени конфликта, которое мы же сами помогли разжечь.

Такого поворота Омилов не ожидал. Он посмотрел по сторонам и увидел испуг на многих запрокинутых лицах.

— В легендах Утерянной Земли Феникс сам возводил свой костер, подбирая самые редкие и драгоценные породы дерева. Мы таких усилий не прилагали — мы просто позволили разобщенности, вызванной межзвездными расстояниями и разными условиями жизни, перерасти в пожар, грозящий не очистить, но уничтожить нас. Враг, несмотря на свое проникновение в тайны Ура, был бы бессилен, если бы не эта разобщенность.

Джеп Хуманополис растянул рот в свирепой улыбке, у многих других вид был ошеломленный. Расхождение легкого тона Брендона с тяжестью его слов будоражило, а заново вспомянутые трения между нижнесторонними-высокожителями-рифтерами расшатывали противоположные позиции «сохранить — уничтожить». Впервые за много недель Омилов испытал прилив надежды.