— Вопросы еще какие-нибудь остались, граждане бандиты? — я так посмотрел на оставшихся стоять на ногах гопников, чтобы они ясно осознали, что сегодня праздника у них не получится.

— Еще встретимся на узкой дорожке, — прошипел Клещёв, показывая своим браткам, что здоровяка нужно отнести в медпункт.

— Ну и стоило ли из-за сорока рублей сориться? — бросил я напоследок.

На сцене мои ребята уже играли третью композицию, «Летящую походку».

— Ты как, нормально? — спросил меня Высоцкий, который не отставал от меня ни на шаг.

— Костяшки сильно разбил, — я показал ему разбухший кулак, — а так все путем.

— Какой же у тебя разряд? — не переставал удивляться Володя.

— Первый взрослый по шахматам, — хохотнул я и выскочил на сцену, — Толик давай сбацаем сейчас «Дым над водой», — обратился я к Маэстро, пока в моей крови бурлил адреналин.

— Молодцы! Молодцы! Молодцы! — скандировала торжественно публика, когда Марковы брат с сестрой допели про то, что кто-то вспоминает, что радость шальная прошла как заря.

— А сейчас новый московский хит! — заорал в микрофон весь собой довольный Толик, — «Дым над водой»! Исполняет автор, Богдан Крутов!

Дискотека уже привычно прошла на ура. Люди, что в том моем времени, что в этом, не сильно отличались друг от друга. Потанцевать, повеселиться, познакомиться с симпатичным парнем или симпатичной девушкой хотели и здесь, и сейчас. Причем отлично принимали не только наше творчество, но и выступление в антракте Владимира Высоцкого. После концерта к нам прибежал Федор Григорьевич, директор дворца культуры.

— Великолепно! — кричал он, потрясая бутылкой армянского коньяка, — отлично! Я просто рыдал, когда слушал ваши песни.

Выставив нам, алкогольный презент директор долго жал руку Высоцкому, — я сегодня наговорил вам много лишнего, вы меня простите, — оправдывался он.

— Да и вы на меня зла не держите, — прохрипел Володя, бросая многозначительные взгляды на коньяк.

— Федор Григорьевич, — вмешался я, — дело такое, пока мы работаем вместе у нас сухой закон, — я вернул презент директору.

Высоцкий же очень выразительно и продолжительно закашлялся, но возражать не стал.

— А я бы сейчас выпила, — неожиданно для меня призналась наша отличница Иринка Симонова.

— Тольку к поклонницам приревновала? — хохотнул Санька, — зря. Такова судьба всех нас, звезд сцены.

— А ты-то тут причем? — заражал Вадька Бураков.

— Да много ты в музыке понимаешь? — обиделся Зёма.

— Ребята, давайте уже в гостиницу поедем, надо бы душ принять, да поесть нормально, — печально сказал Толик, стирая с лица чужую женскую помаду.

Из гостиницы, из Сергиева Посада мы выехали можно сказать с первыми петухами. Во-первых, гостиница оказалась ужасной, во-вторых я опасался мести местных бандитов, вдруг им бы взбрело в голову проткнуть колеса нашего Икара. В-третьих, накануне вечером так все переругались, кто из-за коньяка, кто из-за поклонников, поэтому я решил просто-напросто всю команду встряхнуть. По дороге мы закупились в какой-то деревеньке пирогами и квасом, и, не доезжая до Переславля-Залесского километров пятнадцать, остановились на берегу живописного лесного озера.

— С коньяком ты был не прав, — прохрипел Высоцкий, — можно же было его взять в качестве презента на будущее.

— Сто раз прав! — не выдержал я, — эта бутылка, как мина замедленного действия. К примеру, не заладиться сегодняшний диско вечер, или завтрашний, сначала ты сорвешься, потом мои ребята. Мало что ли спилось выдающихся и талантливых людей?

— Ну как знаешь, — решил закончить наш спор бард.

Высоцкий демонстративно встал и пошел по берегу озера, рассматривая что-то в дали. Остальные ребята молча поедали пироги с луком и яйцом и искоса посматривали на меня.

— А кто спился то? — заинтересовался вывертами мировой истории Санька Зёма.

— Гай Юлий Цезарь спился, — махнул я рукой, — коня своего пропил, по случаю.

— Это какого? — не поверил мне барабанщик.

— Того самого, которого ввел в сенат, — я налил себе деревенского хлебного кваса, — так и сказал на последнем заседании, все пропью, гармонь оставлю, буду девок веселить.

— Де не было такого, — пробурчал Санька почесывая свой затылок, — кажется.

После этих слов вся моя музыкальная банда грохнула от смеха.

— Да чего вы, — обиделся Земакович, — у меня просто на исторические имена память плохая.

Лично я ржал до слез.

— Да идите вы лесом, — отмахнулся Санька.

— Ребята, хватит ссориться, — сказала Наташка, — давайте сочиним новую песню! Посмотрите, как красиво светит солнце, послушайте, как птицы поют, красота!

— Точно давайте что-нибудь про солнце, — поддержал сестру Толик, — у меня и гитара с собой.

Как будто ты с ней когда-нибудь расстаешься, подумал я. Новый материал, конечно, очень нужен, но после всех вчерашних ссор и незапланированной драки, что-то как-то не сочиняется.

— Кто придумает первую строчку от меня поцелуй! — первую провокационную идею подала наша скромница Иринка Симонова.

Да, испортили мы девушку окончательно, пронеслось в голове.

— Солнце ля-ля-ля! — заорал Зёма.

— Я тебе дам солнце, — тут же Маша взяла под руку свое «сокровище».

— А если Богдан придумает первую строку, то поцелую его я, — безапелляционно заявила Наташка.

Если девушка просит, куда деваться с подводной лодки.

— Луч солнца золотого, тьмы скрыла пелена, — изобразил я несчастного трубадура.

И тут же получил заслуженную награду.

— Да, подождите вы целоваться, — Толик достал новый блокнот, — я еще слова не успел записать!

— Хватит песни сочинять, — сказал я, когда мы вдоволь нацеловались, — в дороге что-нибудь придумаем.

Я встал с покрывала, которое мы использовали и в качестве стола и в качестве стульев, и пошел искать Володю Высоцкого. Что ж он так из-за коньяка расстроился?

— Высоцкий! — заорал я, подойдя к кромке леса.

Внезапно за спиной треснула ветка. Я резко развернулся, однако амулет от тьмы был холоден.

— Что ж ты так орешь, — из кустов высунулась довольная физиономия поэта песенника, — уже и подумать посидеть в укромном уголке нельзя. Я вот что решил, договаривались, что на гастролях сухой закон, значит, слово нужно держать. Где сегодня у нас концерт?

— Где? — удивился я, — в Праге, конечно.

— А завтра? — подыграл мне бард.

— Берлин и далее по алфавиту, — мы от души рассмеялись и двинулись к автомобилю.

Город Переславль-Залесский был так же чудесен, как и Сергиев Посад. Запущенные, но все еще не потерявшие архитектурной прелести церкви, сочетались с двухэтажными каменными и деревянными домами. Булыжная мостовая, смазанная сантиметровым слоем грязи, создавала иллюзию асфальтового покрытия. Поэтому «Икар», который на своем железном горбу тащил весь наш временно бродячий вокально-инструментальный ансамбль, практически не подпрыгивал. И слава Творцу мы без приключений докатили до Народной площади, на которой располагался дом культуры фабрики «Красное эхо». Около двухэтажного из железа и бетона здания нас встретила женщина в деловом костюме примерно лет тридцати.

— Здравствуйте, меня зовут Вероника Андреевна, — представилась она нам, — я директор этого дома культуры. Кто из вас, Богдан Крутов?

Спросила она, выразительно посмотрев на Высоцкого.

— Разгружайте товарищи, инструменты, — тут же стал распоряжаться Владимир Семенович, — поторапливайтесь, нам еще нужно все подключить и настроить.

— Вы, знаете, — Вероника Андреевна приняла нашего барда, за меня, — я утром звонила в Сергиев Посад, и там все были просто в восторге от вашего концерта.

— Правда? — очень натурально удивился Высоцкий, — странно, — протянул он последнюю букву о.

— И я даже заранее распорядилась вынести все стулья из актового зала, — почему-то директриса дома культуры слегка покраснела.

Понятное дело, барышне предбальзаковского возраста понравился будущий бард союзного значения.