Теперь повторилась, на иной основе и при других обстоятельствах, примерно такая же картина. У царя было испрошено дозволение через посредство жены передать мужу фамилию Юсуповых, с которой она была рождена, дабы не прекратился их род. Была сделана одна оговорка: впредь называться князем Юсуповым графом Сумароковым-Эльстон получал право только старший в каждом новом поколении член семьи. Впрочем, предосторожности эти оказались напрасными: прошло двадцать семь лет, и революция покончила навсегда со сложной игрой в родовитые и неродовитые семьи и их ветви, в гербы, титулы и привилегии, которые могло дать лишнее слово в фамильном наименовании. Представьте себе на миг, что получилось бы сегодня у нас в любом обществе, если бы вошедший в комнату человек представился: Тржецяк-Радзецкий фон Бис-пинг-Торнау! Или: Любич-Ярмолович-Лозина-Лозинский (был такой небольшой поэт в начале этого столетия). Это вызвало бы веселый смех и любопытство — сколько же вас? — но уж никак не подобострастное преклонение, как в былые годы.

Так, значит, теперь у нас уже и нет двойных или тройных фамилий?

За тройные и четверные не ручаюсь, но вот при просмотре одного из наших современных телефонных справочников (при самом беглом просмотре, далеком от всякой тщательности) я обнаружил на его ста семидесяти пяти страницах около трехсот шестидесяти таких фамилий-двоешек, то есть примерно по две на каждые сто — сто десять обычных фамилий. Меня охватило смущение; неужто такое количество аристократов, родовитых дворян дожило еще до нашего времени и продолжает чваниться громкозвучностью своих многоэтажных имен?! Но вскоре я успокоился: происхождение этих, в наши дни существующих, двойных фамилий оказалось совершенно иным, и подавляющее большинство их, несомненно, ни с какими дворянскими геральдическими традициями ничего общего не имеет. Это фамилии совершенно нового образования, хотя, размышляя, откуда и как они взялись, я вспомнил, как говорится — «на новой основе», старые времена и старые потребности.

Думаю, читатели не посетуют на меня, если я отведу страничку-другую разговору об этом любопытном перечне.

Все найденные мною фамилии такого рода принадлежат к нескольким непохожим друг на друга группам.

Самой малой из них является та, которая состоит на самом деле из фамилий родовитого русского барства, досуществовавших до наших дней. В том списке, которым я пользовался, обнаружилось не более чем два-три подобных случая; мне повстречалась фамилия Хитрово-Кутузовых (см. стр. 163), которая известна со времени А. С. Пушкина, да редкая фамилия Карнович-Валуа; представители ее полвека назад якобы претендовали на какую-то родственную связь с давно вымершим королевским родом Франции. (К этому небольшому перечню можно прибавить еще старые фамилии Римских-Корсаковых, Гориных-Горяйновых и две-три других.).

Значительно более населенной оказалась группа не русских, а польских и вообще иноплеменных фамильных двойных имен, таких, как Грум-Гржимайло, Горватты-Войниченко, Малевские-Малевичи, Порай-Кошицы, Романовские-Романько, Пендер-Бугровские, Пац-Помарнацкие, Дзенс-Литовские и т. д. Я не имею возможности заниматься здесь их изучением.

Наконец, самую внушительную часть составили фамилии чисто русского происхождения, из которых либо обе, либо одна из двух в каждой паре имели обычные, хорошо уже знакомые нам окончания — «?ов», «-ин» и «-ский». Вот, приглядевшись хорошенько к ним, я и заметил одно весьма интересное обстоятельство.

Казалось бы, фамилии эти, собранные совершенно случайно в один длинный перечень, без всякого специального подбора (перечень владельцев личных телефонов), должны были принадлежать примерно на пятьдесят процентов мужчинам и на пятьдесят процентов женщинам; если могло оказаться неравное число тех и других, то во всяком случае разница не должна была бы быть значительной. А на самом деле на восемьдесят четыре мужских фамилии тут пришлось сто восемьдесят девять женских.

Сначала это меня крайне озадачило: чем можно объяснить такое удивительное преобладание? Но скоро разгадка этого преобладания открылась, а с нею и разгадка образования таких двойных фамилий в наше время и в нашей стране.

Известно, что по советскому закону два человека, вступая в брак, могут свободно избирать себе фамилию. Они могут остаться при фамилии мужа или жены или объединить в одно целое их обе. Так вот, мужчины меняют свою фамилию крайне редко и очень редко добавляют женину к своей.

Женщины же делают это постоянно, соединяя вместе фамилии девичью и мужа. Именно поэтому двойных женских фамилий можно встретить несравненно больше, нежели мужских.

А из этого вытекает простой вывод: очевидно, чаще всего фамилии сдваиваются именно при вступлении в брак. Не желая расставаться с девичьей фамилией, невеста присоединяет к ней фамилию жениха, точно так же, как в свое время какая-нибудь Сумарокова, не согласившись стать просто Эльстон, охотно принимала имя Сумароковой-Эльстон. Действие осталось тем же, хотя побуждения, которые его вызывают, стали совсем другими.

Вот каково, по моему первому впечатлению, происхождение наших, заново создающихся, двойных фамилий.

Кстати сказать, среди них немало довольно причудливых. Что скажете вы о таких родовых именах, как Баки-Бородов, Каменный-Печенев (по-видимому, от названия тяжелого заболевания — камни в печени), Ник-Бредов или Бей-Биенко?

Ник-Бредов? Откуда это? Мне вспоминаются тяжеловесные шутки рыбаков из повести Р. Киплинга «Отважные»:

«Шлюпку со шхуны „Надежда Праги“ встретили вопросом: „Кто самый презренный человек во флоте?“

— Ник Брэди!—послышался трехсотголосый рев.

— Кто крал ламповые фитили?

— Ник Брэди!—загремело в ответ…»

В «Отважных» есть такой рыбак, но, спрашивается, что общего между ним и фамилией русского человека?

Любопытна и фамилия Пролет-Иванов. Сейчас она производит впечатление искусственной, как бы нарочито сложенной из слов Иванов и Пролетарий, как Пролеткульт. Так я ее и расценил в первом издании «Ты и твое имя». Но я получил сердитое письмо от человека, лично знавшего Г. Е. Пролет-Иванова. Он засвидетельствовал, что двойная фамилия эта выросла из прозвища, полученного еще совсем юным подростком Ивановым, ловким подпольщиком, умевшим «пролетать», проникать в любое нужное место незамеченным.

Это меняет дело, и я рад, что могу исправить неточное объяснение свое. Не «Пролет», а «Пролёт».

Удивительны история и приключения человеческих имен,—мы уже имели случай убедиться в этом. Фамилия намного моложе имени: только за последние века сложились твердые традиции в обращении с нею, а наш народ во всей своей колоссальной толще не насчитывает еще и столетия с тех пор, как ношение фамилии стало обязательным для каждого. И тем не менее уже сегодня изучение фамилий может дать немало глубоко интересных сведений о прошлом, проясняет некоторые темные вопросы ушедших в былое отношений, а порою способно вскрыть и самые, казалось бы, труднодоступные подробности в жизни и общества и языка.

Однако изучение это далеко не всегда и не во всем может быть названо легким делом. Конечно, если вы начнете заниматься исследованием человеческих фамилий, вы — можно поручиться — не оставите этого дела. С каждым шагом перед вами будут раскрываться самые неожиданные горизонты; звено за звеном ваши исследования повлекут вас и в историю, и в науку об общественном хозяйстве, и в область географии, и еще неведомо куда, от языкознания — до геральдики. Но тотчас же на этом пути начнут вырастать и трудности, которых иной раз невозможно даже предвидеть. Нередко то, что с первого взгляда представляется совсем простым, окажется на поверку необычайно сложным. Напротив того, иной запутанный вопрос получит такое простое и прямое решение, что, приготовившись к преодолению больших трудностей, только ахнешь да руками разведешь. Вы встретитесь при этом и с величественным и со смешным, и кто знает, где обнаружится больше поучительных для вас новостей?