Алекс Райт жил в четырехэтажном кирпичном особняке на Семьдесят восьмой улице в Восточном районе. С самого детства этот особняк считался его родным домом. Он по-прежнему был обставлен старинной мебелью, оставшейся после его матери, тяжелыми и темными викторианскими столами, буфетами, книжными шкафами, мягкими диванами и креслами, обитыми блестящей парчой. Его украшали древние персидские ковры и изящные предметы искусства. Посетители неизменно восхищались выдержанной в традиционном духе красотой особняка начала века.

Даже четвертый этаж, отданный в основном под игровую площадку для маленького Алекса, остался таким, как прежде. Некоторые предметы встроенной мебели, заказанной у Шварца, оказались настолько уникальными, что о них была напечатана иллюстрированная статья в «Дайджесте архитектуры».

Алекс уверял, что не хочет менять обстановку в кирпичном особняке по одной причине: в один прекрасный день он обязательно женится, и когда это случится, он предоставит право производить любые перемены своей будущей жене. Как-то раз один из его друзей, услышав эти слова, в шутку спросил:

— А вдруг она будет увлекаться супермодерном или чем-нибудь психоделическим?

Алекс улыбнулся и ответил:

— Этого не случится: такая женщина даже до помолвки не дойдет.

Он предпочитал жить просто, без особых изысков. Ему было не по себе при полном штате слуг в доме, возможно, потому, что родители всегда имели репутацию неуживчивых нанимателей. Слуги в доме постоянно менялись, в детстве ему частенько случалось перехватывать ворчливые замечания, которые пугали и расстраивали его. И теперь в услужении у него был только шофер Джим и экономка Маргарет, удивительно умелая и, к счастью, немногословная. Она приходила в дом каждое утро ровно в восемь тридцать, как раз вовремя, чтобы подать Алексу завтрак, и оставалась приготовить обед в тех редких случаях, когда он обедал дома. Это случалось не чаще, чем дважды в неделю.

Холостой, привлекательный, окруженный манящей аурой сказочного богатства Райтов, Алекс всегда был желанным гостем в самых высоких кругах. Тем не менее о нем мало что было известно широкой публике: он любил изысканные званые обеды для избранных, но терпеть не мог саморекламы, шумихи и всегда избегал крупных светских мероприятий, так волновавших воображение людей с менее утонченным вкусом.

Во вторник он почти весь день провел за рабочим столом в штаб-квартире фонда, а ближе к вечеру пошел в клуб поиграть с друзьями в сквош[12]. У него не было определенных планов на вечер, и он отдал распоряжение Маргарет приготовить обед. «на всякий случай».

Поэтому, вернувшись домой в шесть тридцать вечера, первым долгом он проверил холодильник. Маргарет превосходно готовила суп с цыпленком, и сейчас целая кастрюля ее фирменного блюда дожидалась разогрева в микроволновке. Нарезанное кусками мясо цыпленка и салат можно было положить на бутерброд.

Алекс одобрительно кивнул и направился в библиотеку, где стоял столик с напитками. Он выбрал бутылку бордо и налил в бокал. Только он поднес бокал к губам, как зазвонил телефон.

Автоответчик был включен, и он решил сначала послушать — узнать, кто звонит. Его брови удивленно поднялись, когда по телефону представилась Диана Чандлер Гарриман. Ее низкий, волнующий, чуть хрипловатый голос звучал нерешительно:

— Алекс, надеюсь, я не помешала. Я попросила папу дать мне ваш домашний номер. Просто хотела вас поблагодарить: вы были так внимательны ко мне на коктейле у папы и Бинки. В последнее время у меня часто бывает подавленное настроение, и, хотя вы, конечно, об этом не догадывались, вы мне очень помогли... просто своим присутствием. Вы очень славный, Алекс. Я надеюсь развеять тоску в круизе на будущей неделе, но, как бы то ни было, я вам очень благодарна. Мне непременно хотелось вам об этом сказать. Да, кстати, запишите на всякий случай мой телефон: 310-555-6347.

«Видимо, она не знает, что я пригласил ее сестру на обед, — подумал Алекс. — Диана великолепна, но Сьюзен куда интереснее». Он отхлебнул вина и закрыл глаза.

Да, Сьюзен Чандлер очень интересна. Уж если на то пошло, он думал о ней весь день.

Джейн Клаузен позвонила Сьюзен около четырех, чтобы сообщить, что не сможет приехать на встречу в назначенный час.

— Боюсь, вместо этого мне придется лечь в постель, — извинилась она.

— Я по голосу слышу, что вы нездоровы, миссис Клаузен, — сказала Сьюзен. — Может быть, вам следует вызвать доктора?

— Нет. Час крепкого сна творит чудеса. Но мне очень жаль, что я упустила шанс поговорить с вами сегодня.

Сьюзен сказала ей, что она может прийти позже, если захочет — ничего страшного.

— Все равно у меня масса бумажной работы, вот ею и займусь, — заверила она Джейн.

Поэтому в шесть вечера она все еще была у себя в приемной, когда Джейн Клаузен приехала на встречу. Пепельный цвет лица вернее всяких слов убедил Сьюзен в том, что миссис Клаузен смертельно больна. Единственное, чем ей можно помочь, поняла Сьюзен, это выяснить и сообщить ей всю правду об исчезновении Регины.

— Доктор Чандлер, — несколько нерешительно начала миссис Клаузен.

— Прошу вас, зовите меня Сьюзен. «Доктор Чандлер» звучит так формально, — улыбнулась Сьюзен.

Джейн Клаузен кивнула.

— Нелегко ломать старые привычки. Всю свою жизнь моя мать называла нашу соседку, которая была ее лучшей подругой, не иначе как миссис Крэбтри. Увы, эта чопорность в значительной степени передалась и мне, а я, в свою очередь, заразила ею Регину. Она была очень замкнута в общении с людьми. — Джейн на минуту опустила глаза, а потом посмотрела прямо на Сьюзен. — Вчера вы познакомились с моим адвокатом Дугласом Лейтоном. Что вы о нем думаете?

Этот вопрос удивил Сьюзен. «Ведь это я должна осторожно и тактично задавать вопросы», — подумала она.

— По-моему, он нервничал, — сказала она вслух, решив высказать свое мнение напрямую.

— Вас не удивило, что он не остался ждать со мной?

— Да, удивило.

— А почему?

Сьюзен не пришлось обдумывать ответ.

— Потому что с большой долей вероятности вы могли встретиться с женщиной, готовой пролить свет на исчезновение вашей дочери. Возможно, она даже могла описать мужчину, причастного к исчезновению. Этот момент мог оказаться решающим для вас. Я считаю, что он просто обязан был остаться и оказать вам поддержку.

— Совершенно с вами согласна, — кивнула Джейн Клаузен. — Сьюзен, Дуглас Лейтон с самого начала утверждал, что он не был знаком с моей дочерью. А сегодня утром я услышала от него слова, заставляющие предположить, что он все-таки знал ее.

— Зачем же ему лгать? — удивилась Сьюзен.

— Не знаю. Сегодня я кое-что проверила. Лейтоны из Филадельфии действительно приходятся ему троюродными братьями, но они утверждают, что почти его не помнят. А он не раз уверял меня, что поддерживал с ними близкие родственные отношения. И еще я выяснила, что Эмброуз Лейтон, его отец, считался паршивой овцой в семье. Он за несколько лет растратил все, что унаследовал от родителей, а потом исчез.

Джейн Клаузен говорила медленно, сосредоточенно хмурясь, взвешивая и отмеряя каждое слово.

— К чести Дугласа, надо заметить, что он получил стипендию на обучение в Стэнфордском университете, потом в юридической школе при Колумбийском университете. Он, бесспорно, очень умен. Когда по окончании учебы Дуглас поступил на работу к Кейну и Россу, ему приходилось много ездить в командировки. У него большие способности к иностранным языкам, и именно по этой причине он так быстро занял ведущее положение, когда перешел на работу к Хьюберту Марчу. Сейчас он входит в правление попечителей нашего фонда.

«Она старается быть объективной, — подумала Сьюзен, — но она не просто обеспокоена. Мне кажется, она напугана».

— Дело в том, Сьюзен, что Дуглас недвусмысленно дал мне понять, как он близок со своими кузенами. Теперь я припоминаю, что он начал рассказывать об их близкой дружбе только после того, как я сказала, что утратила связь с ними. Сегодня я заметила, что он подслушивает, когда разговаривала с вами по телефону. Дверь была приоткрыта, и я видела его отражение в застекленной дверце книжного шкафа. Я была просто поражена. Зачем ему это нужно? С какой стати ему за мной шпионить?