— Детка, послушай меня. Мне показалось, ты сказала «Уэн». Это имя? Если да, сожми мою руку.

Она была уверена, что ощутила еле заметное пожатье.

— Пам? Она очнулась?

Это был Джастин — весь встрепанный, с напряженным и раскрасневшимся лицом, словно взбежал сюда по лестнице. Памела решила не рассказывать о единственном слове, произнесенном Кэролин.

— Джастин, беги за сестрой. Мне кажется, она пытается заговорить.

— Уэн!

На это раз слово прозвучало отчетливо, в этом не было никаких сомнений, и в голосе слышалась мольба. Джастин Уэллс склонился над постелью жены.

— Кэролин, я никому тебя не отдам. Я все для тебя сделаю, я... все исправлю. Прошу тебя, умоляю. Я буду лечиться. В прошлый раз я обещал, но не смог. Но на этот раз я пойду. Честное слово, я обещаю. Но только умоляю тебя, вернись ко мне.

Эмили Чандлер, несмотря на развод, сохранила членство в загородном клубе Уэстчестера, однако не часто посещала его из опасения столкнуться со своей преемницей — Бинки. Но она любила гольф, а Бинки играть не умела, стало быть, она зря опасается. Разве что случайно они столкнутся в здании клуба. А поскольку Эмили нравилось время от времени встречаться там с подругами за ленчем, она выработала способ избегать неприятных неожиданностей.

Она звонила метрдотелю, спрашивала, ожидается ли визит Охотницы за Скальпами, и, получив отрицательный ответ, заказывала столик.

Так получилось, что в среду Эмили и Нэн Лейк, ее давняя подруга, чей муж Дэн регулярно играл в гольф с Чарльзом, встретились в клубе за ленчем.

Эмили оделась для этой встречи с особой тщательностью. В глубине души она продолжала надеяться, что в клуб случайно может заглянуть Чарли. В этот день она выбрала брючный костюм от Феро в мелкую бело-голубую клеточку, прекрасно зная, что он идет к ее светлым, пепельного оттенка волосам. Поглядевшись в зеркало перед выходом из дому, она вспомнила, сколько раз люди удивлялись, что она приходится Ди матерью.

— Вы похожи на сестер! — говорили ей, и сердце наполнялось гордостью, хотя она знала, что это преувеличение.

Кроме того, Эмили знала, что пора пережить этот развод и оставить его позади, пора продолжать жить дальше. Во многих отношениях ей уже удалось преодолеть возмущение и озлобленность, вызванную тем, что она до сих пор считала «предательством Чарли». Но, хотя прошло уже четыре года, порой она просыпалась по ночам и часами лежала без сна, ощущая уже не гнев, а бесконечную печаль при воспоминании о том, что в течение многих лет они с Чарли были счастливы — по-настоящему счастливы.

«Нам было хорошо вместе, нам было весело, — думала Эмили, включая перед отъездом в клуб охранную сигнализацию в доме, купленном после развода. — Нам всегда было весело друг с другом. Мы с Чарли были влюблены. Мы все делали вместе. И я ведь не распустилась, я следила за собой, сохранила хорошую форму. — Она села в машину. — Господи, что заставило его измениться буквально за сутки, что заставило его просто выбросить на свалку всю нашу совместную жизнь?»

Чувство покинутости было столь сильным, что она в глубине души сознавала: было бы легче, если бы Чарли-Чарльз умер, вместо того чтобы бросить ее. Но, как ни трудно было признаться, это было правдой, и она знала, что Сьюзен обо всем догадывается и, возможно, даже не осуждает ее.

Эмили просто не представляла, что бы она делала без Сьюзен. Младшая дочь поддерживала ее с самого первого дня, когда сама Эмили всерьез сомневалась, сумеет ли она все это выдержать. Процесс оказался долгим, но теперь она была почти уверена, что сможет справиться самостоятельно.

По совету Сьюзен она составила список занятий, которые могли бы ее отвлечь и заполнить время, а затем принялась последовательно выполнять намеченное. В результате она стала активной участницей программы помощи местной больнице, а в этом году ее избрали председательницей комитета по сбору пожертвований, а в прошлом году она была активной участницей кампании по переизбранию губернатора штата.

Было еще одно дело, которым Эмили занималась втайне, не сказав даже Сьюзен, возможно, потому, что оно оказалось самым важным из всех остальных дел. Она начала работать на общественных началах в больнице для хронически больных детей.

Этот опыт стал для нее бесценным — он помог увидеть свои личные невзгоды в истинном свете. Она вспомнила старую поговорку, казавшуюся ей удивительно мудрой: «Босоногого жалеешь, пока не встретишь безногого». Возвращаясь домой после часов, проведенных в больнице, она всякий раз напоминала себе, что надо благодарить бога за то, что он ей дал, и не роптать. И это повторялось каждый день.

В клуб она приехала раньше Нэн и прошла прямо к заказанному столику. С прошлых выходных — в воскресенье они с Чарли могли бы отметить сороковую годовщину свадьбы — Эмили не покидало чувство вины. Она чувствовала себя такой подавленной, такой несчастной! Ей хотелось себя жалеть. Она понимала, что расстроила Сьюзен, не сдержавшись и ударившись в слезы в субботу вечером. А тут еще Ди встряла и окончательно все испортила, когда набросилась на Сьюзен и заявила, что она не понимает, что значит потерять близкого человека.

«Сьюзен понимает гораздо больше, чем Ди думает, — сказала себе Эмили. — Когда мы с Чарли расставались, Ди была с Джеком в Калифорнии, вся погруженная в свои дела и довольная своим замужеством. Бедной Сьюзен пришлось пережить предательство Джека, а потом она была со мной, помогала мне справиться и не развалиться на части. К тому же у Чарли совсем не осталось для нее времени, как только на сцене появилась Бинки, и ей, наверное, было очень больно, потому что она всегда была папиной дочкой».

— Мы погружены в мир мечтаний? — раздался насмешливый голос над ухом.

— Нэн! — Эмили вскочила и обняла подругу. Они обменялись воздушными поцелуями. — Да, похоже, я грезила наяву. — Она окинула подругу полным любви взглядом. — Отлично выглядишь.

Это было правдой. В шестьдесят лет Нэн, стройная брюнетка с породистым лицом и подтянутым телом, все еще была очень красивой женщиной.

— Ты тоже, — решительно заявила Нэн. — Давай признаем правду, Эм. Мы все еще держимся.

— Мы все еще в бою, — согласилась Эмили, — и сдаваться не собираемся. Подправим здесь, подтянем там. Старимся красиво, а главное, не слишком быстро.

— Скучала без меня? — спросила Нэн.

Она больше месяца провела во Флориде со своей больной матерью и вернулась в Нью-Йорк только неделю назад.

— Можешь не сомневаться. Было несколько трудных дней, — призналась Эмили.

Они решили побаловать себя и, позабыв о подсчете калорий, позволить себе бокал шардонне и многоэтажный «клубный бутерброд».

Им подали вино, и начался серьезный обмен новостями.

Эмили рассказала подруге, как тяжело и грустно ей было в прошлое воскресенье.

— Меня просто убило, что Людоедка устроила вечеринку в нашу сороковую годовщину... и Чарли ей это позволил.

— Ты же понимаешь, она сделала это нарочно, — вздохнула Нэн. — Это так похоже на Бинки. Должна тебе признаться, мне тоже пришлось заглянуть на этот коктейль. Жаль, что я не застала Сьюзен. Мы с ней разминулись. Очевидно, она, как и я, показалась там только на минутку — из вежливости.

Какая-то неуловимая интонация в голосе Нэн подсказала Эмили, что ее подруга чем-то встревожена. Ей не пришлось долго ждать объяснения.

— Эм, это, конечно, ерунда, но Бинки терпеть не может Сьюзен. Она знает, что Сьюзен уговорила Чарльза взять отпуск и провести его в одиночестве, чтобы все окончательно взвесить наедине с собой, когда он объявил тебе о разрыве. В конце концов, Бинки получила свой трофей, но все равно никогда не простит Сьюзен.

Эмили кивнула.

— Зато она вроде бы неплохо относится к Ди. Так вот, Бинки пригласила на вечеринку Алекса Райта, чтобы их познакомить, но Ди опоздала, и у него состоялся долгий разговор со Сьюзен. Насколько я понимаю, он увлекся ею всерьез. Только это совершенно не входило в планы Бинки.