— Мне плохо, — признаюсь я и смотрю в ее встревоженные глаза.

Мейсон

Гнев нельзя отринуть,

И сдержать нельзя.

Плотские грехи и насилья путь,

Его жестокость нельзя сковать цепями.

Здесь кулак, движимый страстью,

Страх, сбегающий из клетки.

Все отчаяньем полно.

Боль, сочащаяся сквозь ярость.

Из-за холода любой выдох превращается в белый туман перед моим лицом, и это выводит меня из себя, так как мешает увидеть ублюдка, стоящего прямо передо мной. Он стоит ко мне спиной и постукивает пачкой сигарет по ладони.

Ему следовало сбежать, пока у него была такая возможность.

— Лиам, — произношу я четко, моя грудь вздымается и опускается, легкие наполняются ледяным воздухом.

Зная его, он бы чертовски хотел, чтобы я устроил сцену. Уверен, что играю ему на руку, но мне плевать.

Он пьян и выглядит под кайфом. Когда Лиам поворачивается ко мне с полуулыбкой на губах, я вижу, что его костюм растрепан.

— Никогда, черт побери, не прикасайся к ней! — говорю я, иду вперед, приближаясь к нему.

Я не собираюсь разговаривать. Мне не нужно выяснять, что произошло и почему. Все, что я знаю — это она была в ужасе. И единственное, что Джулс смогла произнести, было его имя.

Он покойник.

— Откуда ты знаешь, зачем она пришла сюда? — спрашивает он с ухмылкой, и я изо всех сил бью кулаком по его мальчишеской улыбке.

Я хватаю Лиама за воротник, удерживая его неподвижности, снова и снова бью кулаком по лицу.

Я ударяю костяшками пальцев по скулам, носу, рту, кожа разрывается при соприкосновении. Сначала он пытается оттолкнуть меня. Жалкая попытка. У него нет ни единого шанса.

Я чувствую, как день ото дня Джулс ускользает от меня, и я так чертовски отчаянно хочу удержать ее. Я хватаю Лиама за горло, заставляя замереть.

Я стискиваю зубы до скрипа, адреналин несется по моим венам. Наношу удар. Когда мой кулак сталкивается с его лицом, я слышу хруст и отпускаю его. Он падает на землю. Я не могу остановиться. У меня перед глазами только красный цвет. Я опускаюсь на землю, но Лиам, удивив меня, неожиданно наносит удар. Его кулак врезается мне в щеку, и моя голова откидывается в сторону. Я едва почувствовал этот удар. Металлический вкус крови наполняет рот, но и это не останавливает меня. Все его действия только подпитывают меня.

— Она моя! — выкрикиваю я, и глаза Лиама расширяются от страха.

Должно быть, я кажусь сумасшедшим. Даже для моих собственных ушей выкрикиваемые слова звучат как слова сумасшедшего. Хуже всего, самое отвратительное, что мне все равно. Может, я уже потерял разум. Может, я становлюсь сумасшедшим, когда дело касается Джулс. Меня это, чертовски устраивает.

Я дергаю его за воротник, мои колени погружаются в ледяной снег, а толстая шелковая ткань брюк костюма медленно впитывает тающий снег. Лиам наносит еще один удар кулаком мне в лицо, так низко над подбородком, что чуть не хватает меня за горло, и я отвечаю ударом головы ему в нос.

Он кричит от боли, и я бросаю его на землю.

Мое дыхание прерывистое, перед глазами все расплывается. Я знаю, что выиграл, но не могу остановиться, потому что никогда в жизни не испытывал такой ярости из-за того, что Джулс дрожит от страха, что я проиграю. Я теряю все.

Я отстраняюсь, чтобы снова ударить кулаком по его челюсти. Услышать приятный треск, но крепкие руки обхватывают мою грудь и прижимают спину к твердой стене мышц.

— Это всего лишь я. Просто успокойся, — говорит кто-то у меня за спиной.

Гневный рык вырывается из моей груди, когда я откидываю голову назад, чтобы разбить нос ублюдку. Он отстраняется, и я сбрасываю его с себя, готовый выбить из него всю дурь.

Пока не увижу, кто это. Эван, и я слышу, как Кэт кричит ему, чтобы он нас разнял. Им нужно держаться от этого подальше.

— Он пытался причинить ей боль! Он притронулся к ней своими гребаными руками!

Вся кипящая ярость вырывается на поверхность, и я вымещаю ее на Эване. Всем нужно держаться подальше, черт возьми.

Лиам заслуживает всего, что с ним происходит.

Я наношу еще один удар, когда Лиам наклоняется ко мне, и его голова откидывается назад. Резкий удар приходится прямо на его подбородок, и я чувствую боль в костяшках. У Лиама разбита губа, и он сбит с толку. Когда я бросаюсь вперед, Эван перехватывает мой кулак, и поворачивает свой корпус так, что я вынужден упасть вперед.

У меня перехватывает дыхание, и я борюсь еще сильнее, когда слышу крик Джулс. Я не вижу ее и не вижу Лиама. Я отталкиваюсь назад, но Эван — сильный ублюдок.

— Прекрати, — произносит Эван сквозь зубы, когда звук подъезжающей машины привлекает мое внимание. Я поднимаю глаза и вижу фары, но никто не выходит. Никаких сирен. Это не копы… пока.

— Подумай о Джулс, — говорит он мне в затылок, пока я пытаюсь избавиться от его хватки. — Это только ради Джулс, хорошо? — говорит он, когда я перестаю сопротивляться.

Я смотрю вниз на землю, на Лиама, лежащего на снегу, испещренном красными пятнами. Он приподнялся на локте и лежит на боку. В ярких полосах света от фар лимузина кровь сияет ярко-красным на фоне чистого белого снега.

Лиам плюет, и еще один всплеск красного окрашивает землю.

— Мейсон, — кричит Джулс, подбегая ко мне, и в ту же секунду, когда я обращаю на нее внимание, Эван отпускает меня.

Мои мышцы все еще напряжены и я готов к схватке. Мои кулаки все еще сжаты, даже когда она утыкается мне в грудь. Я целую ее в волосы, когда слышу, как открывается дверь лимузина. Вокруг собирается слишком много людей — слишком много свидетелей.

— Уходи, — говорит мне Эван тихим голосом. — Я разберусь.

Он кивает мне за спину, и я бросаю взгляд на белый лимузин, прежде чем кивнуть в ответ. Жесткой щетиной подбородка касаюсь волос Джулс.

— Иди! Просто убирайся отсюда к чертовой матери, — говорит Эван сквозь стиснутые зубы, когда я встречаюсь взглядом с его кристально-голубыми глазами.

Джулс

Намерения бывают разные

Жестокие, беспомощные иль полные надежд.

У них нет одного оттенка.

Они в ночи сияют ярким светом

И затачивают самые тупые лезвия.

А воля, планы- все подчинено лишь им.

Под их влиянием ты делать можешь то, что плохо.

Они не меняют результат,

Но правосудие не остановишь ты.

Я прохожусь ногтем большого пальца по остальным пальцам. Я не стала наносить лак, хотя сейчас жалею об этом, так как был бы повод его снять. Я всегда так делала, когда нервничала.

Я возвращаю свой взгляд к Мейсону. Он откинул голову на подголовник, и она слегка вздрагивает, когда лимузин наезжает на лежачего полицейского. Его руки сложены на коленях, костяшки пальцев разодраны и в крови, а взгляд устремлен в потолок. На щеке проступает синяк, губа разбита. Мне так хочется прикоснуться к нему, чтобы утешить.

Он не произнес ни слова. Мы едем в полной тишине.

Я тяжело сглатываю, когда он поворачивается ко мне и пристально смотрит мне в глаза. У меня начинает покалывать кожу и мне хочется отвести взгляд, но не могу. Это безнадежно.

Он облизывает нижнюю губу, кончик его языка скользит вниз по порезу, одновременно Мейсон кладет руку мне на бедро. Я наблюдаю, как он сглатывает, а затем тяжело втягивает в себя воздух, все это время удерживая мой взгляд. Даже слепой увидит, что он разбит.

— Ты в порядке? — спрашивает он низким голосом, глубоким и пронизанным болью.

— А ты? — Я задаю вопрос в ответ с такой же искренностью, но Мейсона больше интересует мое состояние.