— Паша. А почему ты пистолет-пулемет «МП-40» упорно «шмайссером» называешь?

— А как его еще называть? — удивляется младший лейтенант. — Его так с самого начала войны все называют.

— Понятно, — задумчиво произношу я и перебрасываю «шмайссер» на другое плечо.

Колонна медленно вползла на пригорок. Впереди идущий Торопов остановился, поднял руку, хрипло закричал:

— Herr der Unteroffizier! Das Wasser! Das Wasser![1]

Бегу в голову колонны. С бугорка открывается отличный вид на лежащую впереди станицу. Она совсем небольшая, дворов на пятьдесят. Нигде не видно тарелок спутниковых антенн. Не стоят во дворах ржавые «Жигули» и «Москвичи». Нет ни одного обложенного керамическим кирпичом дома. Крытые тёсом курени тесно лепятся к невыносимо прекрасно сверкающему на солнце пруду. Разглядываю станицу в бинокль. Вот дородная женщина в белом платке возится во дворе по хозяйству. Вижу троих стариков степенно сидящих перед большим, покрытым железом куренем. Возле домов носятся пёстрыми точками курицы, важно вышагивают небольшими стайками гуси. Всё спокойно, немцев не видно. Но, к сожалению, я не могу разглядеть дальнюю околицу. Слишком невысок пригорок, на котором мы сейчас стоим. Делать нечего, надо идти. Взмахиваю рукой:

— Вперед! И смотрите мне, чтобы всё было в порядке!

Идти до пруда недалеко, примерно с полкилометра. По правой стороне дороги тянутся заросли камыша-сухостоя. Уже видно, как грунтовка превращается в станичную улочку. В ближайших дворах заходятся свирепым лаем собаки. Проклятье! Как не вовремя! Снимаю автомат с плеча, раскладываю приклад. Входим в станицу. Слышно, как во дворе первого на улице куреня гогочят и хлопают крыльями гуси. Из-за плетня с висящими на нём старыми горшками, высовывается белобрысый паренёк в немецкой форме. В руках винтовка.

— Halt! Wer geht?[2]

По тому, как вздрагивают красноармейцы, понимаю, что фраза произносится по-немецки. Взгляд у парня не злой, скорее любопытный. Мне кажется, что парнишке откровенно интересно. И это есть "гут". Тьфу! То есть хорошо! Ёлки-палки, я уже начал путать дойч с русским…

— Свои! — как можно спокойнее отвечаю я. — Унтер-офицер Вернер Мутц, первый батальон сто двадцать восьмого пехотного полка! Выполняю распоряжение командира батальона по конвоированию пленных в Морозовск.

Молодой немец представляется, оглядывает нашу процессию и удивлённо спрашивает:

— А как вы сюда попали, герр унтер-офицер? Дорога на Морозовск в другой стороне! Заблудились?

Окидываю парня взглядом: явно новобранец, вроде нашего Венцова. На плечах погоны рядового. С ним особо церемонится не стоит. Расправляю плечи, выпячиваю грудь вперед:

— Я с тридцать девятого года на фронте и еще ни разу не заблудился! Воды зашёл набрать, — и после небольшой паузы снисходительно добавляю. — Где ближайший колодец, камрад?

Паренек тушуется, скрывается за забором и выбегает к нам на дорогу, размахивая рукой над головой:

— Курт! Всё в порядке! Это наши парни, как ты и говорил…

Из ворот следующего по улице двора, быстро выскакивает немец в сером ремонтом комбинезоне. Забрасывает винтовку за спину, подходит к нам. У него удивительно интеллигентное, открытое лицо. Встретил бы его в центре Ростова — сразу подумал, что парень на третьем курсе гуманитарного института учится, а в свободное от занятий время регулярно посещает фитнесс-зал. Часовой коротко объясняет "студенту" обстановку. Тот широко улыбается, сразу вызывается проводить нас до колодца.

Курту не более двадцати лет. Густой чуб выбивается из-под пилотки, придавая лицу немца залихватское выражение. Парень c уважением смотрит на меня, расспрашивает, где захватили пленных. Я обстоятельно отвечаю. Судя по поведению немцев, они из тыловой части. Но вот из какой именно — пока непонятно. Сейчас это дело попробуем выяснить. Отеческим тоном, произношу:

— А вы, камрады молодцы! Пост хитро выставили, я вас даже и не заметил. Служба хорошо поставлена, сразу видно бывалых фронтовиков.

Парень заливается румянцем, на лице появляется смущенная улыбка:

— А мы вас, герр унтер-офицер в бинокль еще на пригорке увидели! У нас и второй пост на другом конце деревни, так же замаскирован.

Ободренный моей похвалой Курт, радостно делится местными новостями. Оказывается, что часть отделения прибыла в станицу вчера днем, остальные должны приехать завтра, и что герр обер-фельдфебель этим фактом крайне недоволен. Внимательно слушаю, сочувственно киваю головой. Из услышанного никак не могу понять, сколько же немцев в деревне. Ведь если командир в звании «обер-фельдфебель», то он взводом может командовать. А при определенных обстоятельствах даже ротой. Но тогда непонятно, почему Курт упорно талдычит, что в станице только одно отделение, да и то неполное.

В палисадниках перед покрашенными в разные цвета куренями — буйство цветов и зелени. Иногда за окнами обрамленными наличниками с затейливой резьбой, мелькнет женское лицо, и тут же скроется за тюлевыми занавесками. Проходим большой дом с железной крышей, который я рассматривал с горки в бинокль. Деды по-прежнему сидят под навесом на длинной скамейке, с любопытством смотрят на нашу процессию. На стариках штаны с лампасами, на головах казачьи фуражки.

Горло совершенно пересохло. Ужасно бесит то обстоятельство, что Курт ведет нас черт знает куда, вместо того, чтобы просто зайти в первый попавшийся дом и там спокойно напиться. Спрашиваю у него, почему нельзя набрать воду прямо сейчас. Немец щебечет, что герр обер-фельдфебель уже знает о нас и приказал по прибытию немедленно явиться к нему.

Улочка заканчивается, и мы выходим на небольшую площадь. Земля на ней плотно утоптана, но посередине, всё равно находится небольшая лужа. В ней сонно развалившись, лежит довольно упитанный боров. С трудом подавляю желание выгнать борова пинками и немедленно напиться из лужи. Метрах в двадцати от нас два мужика устанавливают большой деревянный щит. Рядом с ними крутятся чумазые, вихрастые мальчишки. Курт ведет нас через площадь, болтает о каких-то нелепых задержках в снабжении запчастями. Ругает полковых интендантов. Вокруг всё спокойно. Нам навстречу идут две женщины в нарядной одежде, лузгают семечки. Увидев красноармейцев, остановились, уставились с интересом. Внутри у меня всё обрывается. Что-то не так. Что-то идет совершенно не так, как положено. Но вот что? Сплевываю вязкую, тягучую слюну под ноги, обращаюсь к Курту:

— Долго еще идти? Во рту пересохло, даже курить не могу.

— Не беспокойтесь, герр унтер-офицер, через пять минут прибудем на место, — бодро отвечает Курт и снова начинает болтать о трудностях снабжения. Слушаю его в пол уха, но мгновенно настораживаюсь, когда паренек начинает рассказывать, что его тягачу как раз сейчас делают капитальный ремонт двигателя, а вчера весь вечер меняли сцепление у одного из грузовиков.

Что же это за отделение, в котором кроме тягача есть еще и грузовик? Причем, судя по всему не один. Несмотря, на все мои попытки вспомнить хоть какую-то информацию по этому вопросу, ничего толкового в голову не приходит. Курт показывает рукой на большое подворье:

— Вот и пришли, герр унтер-офицер. Мы здесь расположились.

Красноармейцев под охраной своих солдат оставляю топтаться около ворот. Захожу вслед за проводником во двор и моментально офигиваю. Перед добротным куренем стоит полугусеничный тягач Sd.Kfz.10. Его капот поднят, в моторе копошатся двое немцев в замасленных комбинезонах. На секунду оторвались от работы, без интереса взглянули на меня и снова запустили руки в мотор. Слева от тягача, припаркован тентованный грузовик Опель «Блитц». А чуть в стороне, приткнулся в тени от сарая тяжелый мотоцикл с коляской. На ней закреплен пулемет «МГ-34». Характерный цилиндрический кожух пулемета с круглыми вентиляционными отверстиями равнодушно смотрит в небо. Рядом с мотоциклом стоит легковой автомобиль. Его марку определить не могу, но машина подозрительно похожа на армейский джип. Или как их раньше называли — «вездеход».