— Так. И что?

— А ведь ты даже не узнал как они попали в плен! Ты же прекрасно знаешь, что приказ номер двести двадцать семь не просто так выпустили! И еще, мы даже не знаем из какой они части!

Герр лейтенант с силой закусил губу, сжал кулаки до такой степени, что костяшки пальцев мгновенно побелели:

— Это всё?

Отрицательно мотнув головой, Курков продолжил:

— Скажи честно, Николай, ты знаешь, что нам делать с пленными дальше?

Разжав кулаки, Новиков тяжело дыша, зло прошипел:

— Не знаю! Но бросить красноармейцев на произвол судьбы не мог! Даже мысли об этом у меня не возникало!

Во время разговора я сидел тихо, как мышка. Курков на правах старого друга, и раньше говорил в лицо Николаю нелицеприятные вещи. Я в такие дела обычно не лезу, у меня в клубе и своих забот хватает. Но сейчас не вытерпел, подключился к разговору:

— В общем, так, мужики. Что сделано, то сделано. Обратно не вернёшь. Сейчас надо вопрос с красноармейцами решать. Курков дело говорит: надо узнать все обстоятельства их пленения. И от этого дальше плясать будем.

Явно ободрённый моей поддержкой Курков, быстро спросил:

— А если окажется, что они… — Михаил резко замолчал и отвел взгляд.

К этому моменту Новиков почти полностью успокоился. Безусловно, ошибки, на которые указал ему Курков, целиком на совести нашего командира. Но надо отдать должное Николаю, он не стал кричать и размахивать руками перед нашими лицами. Или того хуже — становиться в позу несправедливо обиженного. Просто отвернулся от нас, положил автомат на колени и на пару минут замер в неподвижности. Лишь время от времени поглаживал автомат ладонью и вытирал рукавом пот со лба.

— Нестеров, дай мне планшет, — неожиданно скомандовал герр лейтенант. Лихорадочно отстёгивая свой планшет от ремня, я усиленно соображал, зачем Николаю он понадобился.

— Да не твой! Трофейный дай!

Виновато улыбаясь, передаю Новикову снятый с мертвого унтера планшет. Герр лейтенант, незамедлительно начал внимательно исследовать его содержимое.

— А вот и оно! — Николай помахал перед нами ладонью с зажатым в ней листом бумаги. — Я знал, что найду его!

Мне стало любопытно:

— Что ты там нашел?

Герр лейтенант, с довольной улыбкой пояснил:

— Это приказ командира батальона о конвоировании пленных в Морозовск. Здесь пофамильный список наших солдат и приписка имеется, — Новиков широко улыбнулся и торжественно прочитал. — Захвачены в ходе боя. Оказывали упорное сопротивление. Все пленные из семьсот восемьдесят восьмого стрелкового полка, двести четырнадцатой дивизии.

У меня, словно камень с души свалился. Значит, не сдались, дрались, мужики!

Курков виновато захлопал глазами:

— Получается и допрашивать не надо!

— С чего это вдруг? — удивился герр лейтенант. — Обязательно допросим. Есть у меня задумка одна насчет этих парней. Но сначала с Котляковым поговорим. Прощупаем, так сказать почву.

Аккуратно спрятав приказ в нагрудный карман кителя, Николай неодобрительно посмотрел на беспорядочно валявшуюся у него под ногами кучу трофейной амуниции.

— Курков! Нестеров! Быстро уберите с глаз долой этот хабар! — Новиков зло пнул ногой противогазный бачок, вся вина которого заключалась лишь в том, что он оказалась ближе всего к Николаю. — Сил моих больше нет, на весь этот ваш бардак смотреть. Быстро замените амуницию. Что не понадобится — закопайте.

Я вытянулся по стойке "смирно":

— Разрешите выполнять?

— Да. И после замены амуниции приведите ко мне Котлякова. Всё. Бегом!

Мы с Курковым исхитрились исполнить приказ герра лейтенанта, без особой суеты и практически полностью избежав паники. Спокойно построили свои отделения, провели быстрый осмотр амуниции. Да и что там по большому счёту осматривать? И так знаем прекрасно, у кого какие недостатки в этом вопросе. Быстро распределил между ребятами трофейную амуницию. Себе взял только наплечные ремни. Мои новодельные, на первый взгляд ничем не отличались от настоящих. Но, к сожалению, на них не стояли фабричные клейма. Поэтому безо всякой ненужной стеснительности надел трофейные ремни, а свои небрежно бросил на землю. После замены снаряжения моё отделение закопало ненужный хабар и я, отряхнув руки, подошел к Михаилу, ведущему оживленную беседу с бывшими пленными.

Красноармейцы на привале время зря не теряли. Привели себя, как могли в порядок, обулись. Немцы у пленных ботинки и сапоги не забрали, просто заставили перед выходом снять обувь. Так и шли бойцы с нелепо болтавшимися на плечах ботинками, связанными между собой, где шнурками, а где и по-простому обмотками. Зрелище надо сказать еще то! Сейчас же Котляков, да и остальные красноармейцы имели довольно бравый вид. Младший лейтенант весело поглядывал вокруг, уверенно командовал своими бойцами. Сами же красноармейцы за короткое время превратились из подавленных, уныло плетущихся по степи людей, в нормальное армейское подразделение. Вот только общее положительное впечатление сильно портило отсутствие ремней на гимнастерках. Ну, с этим ничего не поделаешь.

Привычно поправив пилотку, и одернув китель, я негромко скомандовал:

— Унтер-офицер Курков, младший лейтенант Котляков! К командиру! — и сам поразился нелепости своей фразы. Надо как-то определяться со всеми этими званиями. Ведь если и дальше так дело пойдет, то и крыша поехать может. Раздосадовано махнул рукой, и мы втроём зашагали к Новикову. Котляков доложился, в конце чётко, по-военному приставил ногу. Оглядев младшего лейтенанта с ног до головы, Николай покачал головой, холодно заметил:

— Вижу, Котляков у вас в военном училище дело со строевой подготовкой поставлено хорошо, — герр лейтенант взмахнул нам с Михаилом рукой. — Садитесь. И вы, Павел Петрович присаживаетесь. У меня к вам есть несколько вопросов.

Грохоча амуницией мы с Курковым по хозяйски уселись возле командира. Бросив встревоженный взгляд на Новикова, следом за нами медленно опустился на землю и Котляков.

— Когда мы находимся за линией фронта, то в нашем подразделении допускаются некоторые вольности, — герр лейтенант прикурил сигарету, и глубоко затянувшись, продолжил. — Но эти вольности, нисколько не влияют на исполнение нами воинского долга. Поэтому я требую от вас, младший лейтенант подробного доклада: когда, где и при каких обстоятельствах вы попали в плен.

Словно подброшенный пружиной Котляков вскочил, вытянулся по стойке "смирно".

— Товарищ майор! Семнадцатого июля, наш батальон прибыл на позиции…

Докладывал Павел четко и обстоятельно. Чувствовалось, что парень заранее готовился к подобному разговору. Хотя какой там "парень"! Это у меня во дворе одногодки Котлякова сидят на спинках лавок, пьют пиво из горла, да обсуждают просмотренный на днях в модном кинотеатре фильм. А Павел в свои неполные двадцать лет, уже не парень — мужик. Сейчас младший лейтенант без излишнего драматизма рассказывал, как рота Петрухина обороняла курган. Голос Котлякова дрогнул, только тогда, когда он начал подробно излагать обстоятельства пленения и гибели почти всех бойцов своего взвода. Слушая младшего лейтенанта, я с трудом представлял, как он это всё вынес. Нет, в бою всё понятно. Вот враг — стреляй! Коли штыком, руби лопаткой! Но представить, что чувствовали люди, покинувшие позиции батальона и одиноко идущие навстречу немцам по голой степи просто не мог. Двести человек идут навстречу тысячам, десяткам тысяч. Спартанцам в Фермопилах и тем легче пришлось. Их хоть триста было. А как бы я поступил на месте взводного в конце боя? Кинулся с пистолетом на немецкую пехоту? Сидел в окопе, отстреливаясь до последнего патрона? Сильно сомневаюсь. Очень сильно…

Котляков закончил доклад. Стоит перед нами, четко, как и положено по уставу, вытянув руки по швам, смотрит прямо перед собой.

— Что стоишь, присаживайся, товарищ младший лейтенант, — голос Старикова звучит ровно. Совершенно непонятно, как он воспринял информацию полученную от Котлякова.