Поворачиваю «газовый вентиль». На панели загорается красная лампочка. Стрелки приборов дергаются и замирают в разных положениях. Щелкаю тумблерами, попеременно жму на педали. Особенно яростно топчу четвертую. Но ничего не происходит. Раздраженно бью кулаком по рулю и выпрыгиваю из машины.

Надо же! Не смог завести какой-то древний грузовик! Кто бы мог подумать! Честно говоря, был полностью уверен, что без проблем справлюсь с этой задачей. Ладно. Сейчас спросим у Курта, как заводится это чудесное творение сумеречного тевтонского гения.

В горнице Шипилов с Тороповым стоят на коленях возле большого кожаного чемодана и с неподдельным интересом исследуют его содержимое.

— Это еще что такое? — оторопело, спрашиваю я. — Вы, что Степана Мироновича грабите?

Андрей вскидывает голову, в глазах неприятный алчный блеск.

— Да ты что! Это мы чемодан гауптмана потрошим! Я его уже давно заприметил, да руки всё никак не доходили, — Шипилов достает из чемодана две бутылки коньяка, счастливо трясет ими передо мной. — Смотри, Серега! Настоящий французский! Урожай тридцать седьмого года!

Хочется немедленно бросить все дела и присоединится к ребятам. Еще бы! Такая уникальная находка! Да там любая вещь огромных денег стоит. Народ на форуме с ночи будет записываться, лишь бы только хоть одним глазком взглянуть на бесценное содержимое чемодана герра гауптмана. Непроизвольно делаю шаг к ребятам, а потом с тоской понимаю, что сейчас всему этому великолепию грош цена в базарный день. Хотя всё равно интересно посмотреть, что там за вещи лежат. Очень интересно. Но не сейчас.

— Вот приедем в лагерь, там всё подробно и рассмотрим, — сурово произношу я и трогаю Шипилова за плечо. — Пойдем, мужики. С Куртом поговорить надо.

Пленный сучит ногами, затравленно озирается по сторонам. Рот широко открыт, Курт с жадностью вдыхает воздух. Якименко садится на стул, пристраивает «новейший образец вооружения» себе на колени и хозяйственно кладет кляп на автомат. Сержант вытягивает шею, постоянно крутит головой. Ему явно хочется узнать, как будет проходить допрос.

В многочисленных фильмах, книгах и прочих телеспектаклях о войне наши допрашивают немцев, чуть ли не с извинениями. Вежливо называют на «Вы», напирают на классовую сознательность и за малым не угощают кофе. А вот дед рассказывал несколько иное. Да и мой сосед с третьего этажа, воевавший в Афганистане в составе двадцать второй бригады отдельного назначения, тоже поведал немало интересного по этому поводу.

Громко щелкаю предохранителем и c силой упираю ствол автомата в лоб Курту.

— Я сейчас задам несколько вопросов. Ты ответишь. Если мне не понравятся твои ответы, то я тебя застрелю, — киваю на второго пленного. — А потом твой товарищ всё нам расскажет. Ясно?

У Курта дрожат губы. Лицо белое, как мел. На правой щеке засохший потек крови.

— Ясно, — отвечает пленный и закрывает глаза.

Отвечает он медленно. Это меня сильно злит, но потом понимаю — немец просто боится, что если он дернется, то у меня может дрогнуть палец на спусковом крючке. Спрашиваю по второму разу. Но не потому, что не доверяю словам пленного. Просто я не всю информацию сразу запомнил. Что поделать. Память девичья.

— Спроси, как джип заводить, — толкает меня под руку Шипилов. У немца от ужаса широко раскрываются глаза, лоб мгновенно покрывается потом.

— Какой «джип»? — еле слышно произносит Курт. Второй пленный тревожно ворочается и панически мычит сквозь кляп.

Осторожно отодвигаю от себя Андрея и кидаю на него осуждающий взгляд. Мол, так и ценного «языка» потерять можем. Ты поосторожней браток, поосторожней…

После этого поплотней прижимаю ствол «шмайссера» к влажному лбу пленного и жестко произношу:

— Легковой автомобиль с брезентовой крышей. Он стоит рядом с мотоциклом. Говори!

Немец облегченно вздыхает, и преданно смотря мне в глаза, подробно отвечает. Андрей внимательно слушает, понятливо кивает. С удивлением узнаю, что «джип» оказывается «Мерседес-Бенцом» двести девяностой модели. Ого! А неплохо живет, герр гауптман. Вернее жил. Дорогие машины, личная охрана, престижная работа за границей. Явно к успеху шел, жаль, что не подфартило.

От напряжения у меня затекли руки. Отвожу автомат в сторону, массирую ладони. Осталось спросить у Курта насчет мотоцикла и всё. Можно ехать. Неожиданно Торопов наклоняется ко мне и тихо говорит:

— У отца «Урал» был. Я еще пацаном зеленым, на нём вовсю гонял, — Толя мечтательно улыбается и теребит мой рукав. — Дай прокачусь до лагеря!

— Так, то «Урал», — неопределенно отвечаю я. — А у нас БМВ, причем старый.

Торопов улыбается во весь рот. В глазах плещется откровенная радость. Он, еле сдерживая смех, шепчет мне на ухо:

— Серега! Так «Уралы» и скопированы как раз с этих БМВ!

Я всегда равнодушно относился ко всем мотоциклам. Считал их несерьёзными и весьма небезопасными. В общем, особо ими никогда не интересовался. Знал лишь основные мотоциклы, применявшиеся в вермахте. Да и то, часто путался в их моделях. Поэтому информация, полученная от Торопова, меня очень удивила. Да, уж. Точно люди говорят — век живи, век учись.

Утвердительно киваю Толику и приказываю Якименко:

— Wir gingen, — показываю стволом автомата на Курта. — Halt den Mund Deutsch! Wir erwarten.

Сержант удивленно смотрит на меня, встаёт со стула, кляп падает ему под ноги.

— Что? Товарищ разведчик! Я же по-немецки не понимаю!

— Проклятье! — раздраженно хлопаю себя по бедру. — Мы скоро придем. Оставайся на посту и не забудь вставить кляп на место.

Сержант поднимает тряпку с пола, отряхивает её об коленку и наклоняется над Куртом.

Рядом с мотоциклом деловито суетится Толик. Открыл лючок бензобака, заинтересовано смотрит внутрь. Затем крутит ручку газа и проверяет ход сцепления. Возле «Мерседеса» с несколько растерянным видом бродит Андрей. Он никак не поймет, как расстегнуть кожаные ремни, наглухо скрепляющие брезентовые двери автомобиля. Потом машет рукой, и высоко поднимая ноги, перелезает через брезент и протискивается на водительское сидение.

Пора начинать и мне. Снова поворачиваю «газовый вентиль». Приветливо горит красный индикатор массы. Протягиваю руку к «хитрой конструкции неизвестного назначения». На самом деле это устройство для запуска двигателя. Резко дергаю рычаг на себя. На его конце находится трос открывающий заслонку подачи воздуха в карбюраторе. Потом нажимаю на педаль, о предназначении которой безуспешно ломал голову. Под капотом оглушающе трещит стартер, тут же мотор чихает пару раз и кабина наполняется приятным звуком работы отлаженного двигателя. Я поднимаю руки вверх и кричу от радости.

Под капотом оглушающе трещит стартер, тут же мотор чихает пару раз и кабина наполняется приятным гулом работы хорошо отлаженного двигателя. Вскидываю руки вверх и счастливо ору.

Торопов выезжает в центр двора на мотоцикле, гордо распрямляется в седле и радостно машет мне рукой. Потом пару раз газует, и часто оглядываясь, неспешно сдаёт назад. «Мерседес» тоже бодро урчит мотором, а потом резко дергается. Видно как в кабине Шипилов отчаянно воюет с ручкой переключения скоростей. Вездеход останавливается, Андрей наконец-то нормально переключает скорость, и машина плавно трогается с места. Сильно пахнет выхлопными газами. Я даже немного расчувствовался. На секунду показалось, что сейчас стою в одной из бесчисленных ростовских пробок. Вокруг такая же удушающая вонь и иссушающая тело жара.

Ну что же. Пора приступить непосредственно к процедуре эвакуации. В тени грузовика провожу небольшое совещание с ребятами. Потом отправляю парней к куреню, а сам подхожу к заднему борту «Опеля». Справа на штатных креплениях висит раскладная лестница. Но мне сейчас некогда разбираться, как она снимается, и как прикрепляется к входу.

Ногой упираюсь в фаркоп, и открываю дверь. Внутри будки светло. Солнечные лучи проникают сквозь четыре решётчатых окна, находящихся по обеим сторонам бортов. Слева стоит небольшой токарный станок, за ним — сверлильный. Чуть дальше верстак с закрепленными на нём тисками..