Впереди надсадно кашляет Шипилов. Мельком взглянув на выгнувшиеся в другую сторону рессоры, бегу к нему. Андрей промывает глаза водой, зло шипит и кроет по-черному Торопова. Тот, льёт в подставленные ладони Шипилова воду из фляжки и робко оправдывается.
Оказывается, что открытый «Мерседес» удивительным образом не подходит для передвижения по грунтовым дорогам. Пыль, поднятая мотоциклом, попала в глаза и полностью ослепила Андрея.
— Просто чудом доехал! Чудом! — раздраженно рассказывает он. — Глаза песком засыпаны, боль такая, хоть из машины выпрыгивай! Слезы по лицу ручьём текут! Ничего не видно!
— А как же сами немцы по дорогам ездят? — недоуменно произношу я, тут же догадываюсь. — Подождите! У них же очки специальные для этого дела имелись!
— Точно! — радостно вскидывает голову Андрей. — Противопыльные! И как я про них забыл! Сейчас посмотрю!
Шипилов подбегает к «Мерседесу», быстро отстегивает ремни на брезентовой пассажирской двери и лихорадочно копошится в салоне. Торопов виновато улыбается, и смущенно произносит:
— А у меня они на ручке сцепления висели. Две пары. Я их в коляску бросил.
Будка ходит ходуном, оттуда доносится веселый смех. Стучу кулаком по нагретой солнцем обшивке.
— Что там у вас?
— Кутяубаев проснулся, — глухо отвечает Павел. — С перепугу на станок токарный полез. Еле сняли!
— Отставить разговорчики! — рычу я, с трудом скрывая улыбку. — Развели тут, понимаешь, сплошную демаскировку и прочие безобразия!
Кто-то из красноармейцев коротко хохочет, но тут же раздается окрик Котлякова и в будке становится тихо.
— Нашел! Можно ехать! — счастливо кричит Шипилов и заводит мотор.
Толик вопросительно смотрит на меня, дожидается моего кивка и бежит к мотоциклу. Внезапно мне становится очень неуютно. До этой секунды всё шло хорошо, и не было никаких причин для волнений. Что происходит? Панически оглядываюсь по сторонам. Вокруг всё спокойно. На дороге никого не видно. Нет ни малейшего повода для беспокойства.
Меня изнутри сжигает отвратительное чувство беззащитности. Трясу головой и чтобы хоть немного успокоиться, опускаю ладонь на автомат. И тут осознаю, что выскочил из кабины, оставив оружие на пассажирском сиденье. Подпрыгиваю на месте и сломя голову заскакиваю за руль. Дрожащими руками трогаю «шмайссер», завожу двигатель и сигналю ребятам. Мотоцикл трещит мотором, Толик низко пригибаясь к рулю, громко газует и наша колонна трогается с места.
Через минуту с досадой обнаруживаю, что так и не снял газбанку и не вытащил лопатку из чехла. А следом вспоминаю, что не налил, свежую воду в канистры. Тьфу ты! Ребята в лагере меня убьют! Обрубками штык-ножей на мелкие лоскуты порежут. И будут абсолютны правы. Сам-то я, от души напился ледяной колодезной водичкой. Может вернуться к пруду? Здесь же с экологией всё в порядке. Вода чистая, не то, что в наше время. Без скафандра скоро и в Дон не зайдешь. Впрочем, этот вариант отпадает. Чтобы добраться до канистр, нужно полностью освободить проход. А это значит, придется выгружать немцев. Да уж. Дела.
Поняв, что ситуацию не исправить и меня ожидает неминуемый нагоняй, я расслабляюсь и следующие несколько минут грустно кручу баранку. Впереди отчаянно пылят мотоцикл с «джипом», регулярно жалобно поскрипывает подвеска, а в кабине назойливо жужжит крупная муха. И когда только залететь успела?
Снова протяжно сигналит Шипилов. Останавливаю машину, вешаю автомат на плечо и спрыгиваю в дорожную пыль. Ко мне подбегает Торопов, протягивает рацию.
— Еле метку на дороге заметил. Хорошо, что ты круг большой нарисовал.
Включаю рацию и вызываю лагерь.
Снова протяжно сигналит Шипилов. Останавливаю машину, вешаю автомат на плечо и спрыгиваю в дорожную пыль. Ко мне подбегает Торопов, протягивает рацию.
— Еле метку на дороге заметил. Хорошо, что ты круг большой нарисовал.
Включаю рацию и вызываю лагерь.
— С вами всё в порядке? — обеспокоенно хрипит в динамике голос Новикова.
Вроде простой вопрос задает Николай. А ответить, сразу не получается. С одной стороны всё хорошо. Трофеи богатые везем. Продукты добыли. Еще и пленные имеются! А вот с другой стороны всё очень печально. Поэтому прежде чем докладывать обстановку, тщательно обдумываю ответ. Пока длится пауза, Новиков беспокоится, постоянно спрашивает: «Как понял? Приём!». Слышно, как где-то возле командира тревожно басит Дихтяренко.
— Герр лейтенант. Воды восемьдесят литров. Двигаемся к вам на мотоцикле, легковом автомобиле и грузовике «Опель-Блиц», — на этом месте запинаюсь, но быстро беру себя в руки и докладываю о потерях.
Теперь молчит Новиков. Долго молчит. Секунд тридцать. Потом сиплым голосом опасливо спрашивает:
— Сергей, ты там часом не перегрелся? Ты в своем уме?
Объясняю ситуацию более подробно. Ко мне подошли ребята, встали рядом, напряженно вслушиваются в разговор.
— Через сколько прибудете на место? — произносит герр лейтенант и недовольно на кого-то прикрикивает. — Да отойдите вы! Что столпились? Воду сейчас привезут!
— Минут через пять, — бодро отвечаю я, и машу рукой своим ребятам: «По машинам!».
Перед тем, как поставить ногу на подножку грузовика, замечаю в окне будки изумленное лицо Котлякова. Павел, раскрыв рот, непонимающе смотрит на меня круглыми глазами. Вернее не на меня, а на рацию в моей руке. Прикладываю указательный палец к губам и сажусь за руль.
Дорога часто петляет, поэтому колонна движется медленно, и пыль не так сильно нам досаждает. Постоянно держу связь с Новиковым. Он достает меня всякими нелепыми вопросами, я по возможности кратко отвечаю. Неожиданно герр лейтенант замолкает и радостно кричит:
— Всё! Вижу вас! Вижу! — и после небольшой паузы потрясенно шепчет. — Твою дивизию! Вот это да! Просто глазам не верю…
А вот и перекресток. Поворачиваю налево, рация голосом Новикова, счастливо что-то бормочет с пассажирского сиденья. Справа опасливо жмутся к земле пологие холмы. Их склоны обильно покрыты мелким кустарником. На песчаных проплешинах редкие группы невысоких плакучих ив. Приветливо машут мне своими длинными и узкими листьями. Хотя нет! Плакучие ивы растут только возле воды. Значит эти — обычные. Где-то здесь находится наш лагерь. Пристально осматриваю местность. Никого не видно. Неплохо наши замаскировались.
— Куда! Куда вы едете? — хрипло орёт в динамик герр лейтенант. — Сергей! Твою дивизию! Вы нас уже проскочили! Возвращайтесь!
Нажимаю на клаксон, даю несколько коротких гудков. Ребята останавливаются, смотрят на меня через плечо. Жестами показываю, что надо делать и пытаюсь включить заднюю скорость. С первого раза ничего не получается. Здесь имеется определенная хитрость. Дело в том, что на «Опеле» — две задние скорости. У Курта я сразу не спросил, для чего они нужны в таких количествах. А надо было. Ну, ничего. Потом спрошу. После нескольких безуспешных попыток, сопровождаемых жутким скрежетом коробки передач, всё же справляюсь с непосильной задачей. Круглые зеркала заднего вида удивительно маленькие, в них почти ничего не видно. Да еще и запыленные ко всему прочему. Медленно сдаю назад. Новиков меня нетерпеливо подгоняет.
— Всё. Останавливайся, — командует он. — Воду быстрее тащи! Мы справа от тебя.
— Дорогу просматриваете? Немцев нет?
— Курков смотрит, — раздраженно шипит Николай. — Нет никого. Давай быстрей, твою дивизию!
Но быстро не получается. Сначала красноармейцы выносят на руках Кутяубаева и нашего убитого бойца. Потом я с ребятами, сбрасываю на обочину трупы немцев. Как же мне они надоели! Честное слово — хуже горькой редьки. И лишь потом Тухватуллин передает мне две канистры. Закинув автомат за спину, бегу со всех ног на холм. Впереди слабо шевелятся кусты.
— Нестеров! Мы здесь, — раздается голос Новикова и в следующую секунду, я вижу его усталое, изможденное лицо. Скулы запали, губы побелели и обветрились. Глаза лихорадочно блестят. Рядом с командиром замечаю Федю. Выглядит он еще хуже, чем герр лейтенант. Раза в два. На меня даже не смотрит, алчно тянет руки к канистре. Вокруг гудят разными голосами кусты, позвякивают котелки. Из зарослей по пояс высунулся Венцов. В руках держит мятый алюминиевый стакан от фляги. Взгляд у Андрея донельзя печальный. Его кто-то хватает рукой за плечо и с силой затаскивает обратно.
