– Нужно всего два голоса. Действовать будем сообща; надеюсь, сумеем чего-то добиться.

Лицо Джин приобрело упрямое, суровое выражение, словно ей вновь предстояла схватка за черный пояс.

Обнадеженный, Кевин попрощался с Джин и покатил к дому Оскара. Там его уже поджидали Хэнк и Габриэла. Они занимались тем, что сносили внутренние перегородки. Из библиотеки – посмотреть, что творится в его доме, – время от времени появлялся Оскар.

– Похоже, вам это доставляет удовольствие, – заметил он, глядя на облако пыли под потолком.

– Точно! – подтвердила Габриэла, отдирая кусок штукатурки. – Трах! Бах! Тарарах!

– Габриэла, ты анархистка.

– Нигилистка, – поправила девушка.

– Мне тоже нравится, – признался Хэнк, который изучал перегородку, и стукнул по ней кулаком.

– Почему? – полюбопытствовал Оскар.

– Ну… – Хэнк прищурился. – Плотницкое ремесло требует точности. Нужно все измерять, подгонять друг к другу, чтобы никакое безобразие нигде не выпирало… По крайней мере чтобы не было заметно. – Он окинул взглядом помещение, словно провожая глазами залетевшую в комнату птицу. – Поэтому, когда ломаешь…

– Бах! Бах! Посторонись! – Удары следовали один за другим.

– Понятно, – проговорил Оскар

– Когда Расс со своими приятелями отправляется по выходным стрелять уток… Наверно, ими движет то же чувство.

– Шизофреники! – фыркнула Габриэла. – Меня как-то угораздило присоединиться к ним. Они настреляли кучу уток, а одну, которую ранили в крыло, забрали домой, чтобы подлечить, – посадили в коробку и положили в багажник рядом с мешком, куда запихнули всех тех, кого уложили наповал.

– Понятно, – повторил Оскар. – Никто не нарушает закон охотнее адвокатов.

– Нам нравится ломать, – заявила Габриэла. – Вроде как солдатам. По-вашему, как генералы становятся генералами? Они просто-напросто ломают и крушат все подряд.

– Значит, нам тебя надо называть генерал Габриэла? – справился Хэнк.

– Генералиссимус Габриэлосима! – прорычала девушка и с размаху ударила по стене.

Около полудня Оскар накормил бригаду бутербродами, а затем принялся обсуждать с Кевином план переделки дома. Он закидал Кевина вопросами, причем каждый ответ вызывал новый град вопросов. То же самое повторилось и на следующий день, а в конце концов разговор стал напоминать перекрестный допрос.

– Что вас не устраивает в старых домах?

– Прежде всего – неудачная архитектура. И потом, они мертвы.

– То есть?

– То есть не дома, а коробки, которые всего лишь защищают людей от непогоды, не более того. Обыкновенные коробки.

– А новые дома, которые вы строите, они живые?

– Да. В них все аккуратно, все на месте. Взять, к примеру, вот эту штуку. – Кевин подобрал рулон прозрачной ткани, развернул, скатал обратно. – Если наложить ее на стены или на крышу, в помещении всегда будет прохладно. Когда температура воздуха поднимется градусов до двадцати, ткань начнет мутнеть, а когда подскочит до тридцати, она станет белой и будет отражать солнечные лучи. Нечто вроде облачного покрова над планетой. Маленький, симпатичный термостат.

– Космическая технология?

– Верно. Если применять ее с умом – разумеется, вместе с другими материалами, – можно превратить любой дом в оранжерею. Вмонтировать в стены датчики домашнего компьютера, провести вентиляцию, установить на крыше парочку фотоэлектрических элементов, которые обеспечивали бы дом энергией, а солнечный свет использовать для обогрева и для разведения растений и рыб… В общем, если захочется, можно обеспечить себе максимум удобств. В любом случае эта технология экономит кучу денег.

– А как насчет стиля? Неужели мой дом превратится в лабораторию?

– Все очень просто. Множество типов панелей, внутренний двор, террасы, балконы, двустворчатые окна до пола, – уверяю вас, вы затруднитесь сказать, где находитесь, внутри или снаружи. Такая архитектура мне нравится. – Кевин постучал пальцем по плану, разложенному на кухонном столе. – В Коста-Месе строят плавучие дома, они плавают в маленьких бассейнах, которые регулируют температуру и позволяют домам вращаться следом за солнцем. Вдобавок на дне бассейна можно выращивать…

– А как добираться до входной двери? Вплавь?

– Нет, по мостику.

– Выкопать, что ли, бассейн?

– Как скажете.

– Но зачем мне дом-оранжерея?

– Как зачем? Вы разве не любите покушать?

– По мне прекрасно видно, что люблю. Но выращивать еду в собственном доме!.. На мой взгляд, это глупая мода.

– Согласен, это мода, как и любой архитектурный стиль. Но не глупая, а вполне разумная. В южных помещениях дома, при здешней-то жаре, будет накапливаться избыток тепла; поскольку домашний компьютер способен справиться с объемом работы, гораздо большим, чем тот, какой он выполняет сейчас, почему бы не использовать его возможности и то самое лишнее тепло? Смотрите, вот три маленьких комнаты с южной стороны дома. В них можно выращивать что угодно, регулируя температуру и уничтожая вредителей.

– Еще чего не хватало! Чтобы в моем доме завелись всякие жуки!

– Ничего не поделаешь, оранжерея есть оранжерея. Не волнуйтесь, компьютер, как правило, без труда их выводит. А вот бассейн на центральной террасе. Крыша прозрачная; к тому же ее всегда можно снять.

– Мне не нужна никакая центральная терраса.

– Пока не нужна. Мы собираемся проделать в потолке дырочку…

– Здоровенную дырищу! – поправила проходившая мимо Габриэла. – Вы его не слушайте, а то он совсем запудрит вам мозги. Когда закончим, от вашего потолка останется вот такусенький козыречек!

– Не обращайте на нее внимания. Видите, над бассейном та самая прозрачная ткань…

– Честно говоря, мне не слишком хочется обзаводиться бассейном.

– Он нужен прежде всего потому, что регулирует температуру. Вдобавок вы сможете разводить рыб, и в вашем рационе будет достаточное количество протеинов.

– Терпеть не могу ловить рыбу.

– Ловить ее будет компьютер, вам останется только доставать из холодильника филе. Обычно в такие бассейны запускают китайских карпов.

– Значит, предлагаете мне питаться домашними животными?

– Ему не нравится, – донеслось из соседней комнаты, – что компьютер станет убивать тех, кто живет с ним под одной крышей.

– Тонко подмечено.

– Вы привыкнете, – заверил Кевин. – Вот здесь, под гаражом, будут столовая и оранжерея. Грушу мы сохраним, она смотрится просто великолепно.

– Я начинаю понимать, чем вас привлекает ваша работа.

– Я обожаю переделывать дома, оживлять их. Знаете, Оскар, мне доводилось бывать в кварталах старой застройки. Боже мой! Шестьсот квадратных футов площади – и крошечные комнатки с белыми стенами, низкие потолки, дешевые коврики на фанерных полах, никакого света… Настоящие тюремные камеры! Не могу поверить, что люди – причем далеко не бедные – могут жить в таких условиях. Крысы и то бы не выдержали! Неужели они не могли найти жилья получше?

– Наверно, могли, – отозвался прокурор, пожав плечами.

– Выходит, не захотели! Но вот появляемся мы – ломаем стены, переворачиваем все вверх дном, а в итоге люди получают дом, в котором приятно жить, несмотря на то что он, по большому счету, так и остался муравейником.

– Теснота – далеко не главное из неудобств, – возразил Оскар. – И потом, на свете ведь немало таких, кто не переносит одиночества.

– Я всегда составляю план с таким расчетом, чтобы у каждого человека была своя комната.

– А как насчет кухонь, гостиных и тому подобного? Чтобы осуществить все, что вы предлагаете, необходимо изменить социальную организацию.

– Как говорит Дорис, каждый ценит в жизни что-то свое.

– Думаю, она права.

– Что ж, для меня дом – живой организм. А если удается сделать его красивым…

– Это искусство.

– Да, искусство, которым я живу. А если человек живет искусством, оно его преображает. Оно… – Кевин покачал головой, не в силах выразить мысль.