Трое мужчин лежали в тяжелом сне, а в это время Сократ выстраивал версии, заглаживал шероховатые края, связывал отдельные нити, пока ткань не сделалась прочной и совершенной. Еще вчера он решил загадку исчезновения Молли, полагая, что она ушла по доброй воле. Найденная же туфля поведала совершенно другую историю. Она ее сбросила и оставила лежать там как сигнал, возвещающий о бедствии, и при виде ее Сократ пришел в ярость, что бывало с ним очень и очень редко. Но если ее жизни угрожает опасность или, может быть, она погибла, он тем более не должен действовать опрометчиво. Некоторые обстоятельства еще требовали разъяснений и, быстро решившись, он вызвал по телефону такси, велел отвезти себя на вокзал в Газлмере, а оттуда долго говорил со Скотленд-Ярдом и начальником архива. Он быстро собрался в обратный путь, надеясь вернуться, прежде чем Лексингтон очнется от сна.

— Наконец-то… — ликовал Сократ — Наконец! — Он имел в руках последние недостающие нити этой тайны.

Недалеко от Клапгана их поезд замедлил ход, чтобы пропустить вперед пригородный. Рассеянно глядя в окна проходящего поезда, Сократ остановил взор на одном лице, и тут же вскочил.

Джефри!.. Его висок все еще покрывала полоса пластыря. Вот он повернул голову, и на какую-то долю секунды их глаза встретились. Сократ высунулся в окно, но поезда уже разошлись. Джефри… В первый момент Сократ хотел схватиться за ручной тормоз, но сейчас же осознал бесполезность этого поступка. Прежде чем он успеет объяснить свой поступок машинисту, электричка уже может далеко уйти или Джефри смешается с толпой выходящих пассажиров.

— Нет, нет, я не провалился сквозь землю, — возразил Сократ на вопрос Лексингтона, который ждал его на дороге. — Франк уже встал?

— Да, час назад.

— Тогда пришли его ко мне в сад. Что делает Боб?

— Этот еще спит.

Вскоре появился Франк, свежий и отдохнувший.

— Вы хотите со мной поговорить, мистер Смит?

— Да, Франк. Помните вы процесс, который был возбужден против Исвингстонского института около семи месяцев назад?

— Очень хорошо, так как я принимал участие в расследовании. Исвингстонский институт не был концессионным частным учреждением, и им руководила женщина по имени Барк… Там были обнаружены весьма грязные делишки…

— А каков был приговор?

— Шесть месяцев принудительных работ.

— В таких случаях, как этот, хорошее поведение заключенного принимается во внимание и наказание снижается; так что она может быть сейчас уже на свободе, — размышлял Сократ вслух. — Франк, я вызвал сегодня утром по телефону институт, и человек, который руководит этим милым учреждением, сообщил мне, что миссис Барк находится в деловой поездке. Весьма возможно, что это увертка… Или она еще сидит. Во всяком случае немедленно поезжайте в Лондон, узнайте у этого человека, по всей вероятности ее мужа, где в настоящее время пребывает миссис Барк и не выпускайте ее из виду, пока не получите от меня дополнительных распоряжений.

— Вы полагаете, что это миссис Барк запустила свои грязные руки в наше дело? — спросил пораженный Франк.

— Думаю, что не ошибусь в этом, — ответил Сократ — Сегодня утром я снова продумал все происшествия и пришел к выводу, что участие в некоторых событиях могла принимать только одна-единственная личность, а именно миссис Барк. Итак, за дело! Сегодня вечером вы сообщите по телефону в полицейское бюро Газлмера все, что узнали. Я буду там ждать ваш его звонка.

Штейн появился только вечером, он все еще не мог прийти в себя после утомительной поездки: его руки, смешивающие виски с содовой, немного дрожали.

— Боб, вы постарели, — издевался над ним Сократ, на что тот враждебно посмотрел на него.

— Едва ли, — огрызнулся он. — Я не желал бы, чтобы вы напоминали мне о моем возрасте.

Когда позже Лексингтон зашел за братом, чтобы позвать того ужинать, Сократ рассказал ему об этом маленьком инциденте.

— Теперь он закрылся в своем кабинете и поручил мне сказать, что не выйдет к столу. Таким образом, мы будем ужинать с тобой вдвоем, Лекс. — Заметив безутешное выражение на лице молодого человека, он мягко добавил: — Ты не должен падать духом, Лекс. Потерпи немного.

Лексингтон покраснел.

— Терпение? Терпение, когда даже не знаешь, где находится Молли, и вообще, жива ли она?

— Мальчик, мальчик, после ужина ты сыграешь со мной в пикет. Лучшего средства для успокоения нервов, чем пикет, не существует.

И хотя бедному Лексингтону карты не лезли в голову, Сократ затащил его в комнату, а услужливый лакей принес столик для игры.

— Мистер Штейн, пожалуй, сегодня больше не появится, Вильямс?

— Нет, сэр. Мистер Штейн чувствует себя неважно. Он приказал подать себе только кофе.

Они заканчивали уже вторую партию, когда Сократ внезапно положил карты и прислушался, повернув голову.

— Что там? — спросил Лексингтон, но Сократ приложил палец к губам и, подойдя к двери, открыл ее.

Вдруг из кабинета Штейна, который находился в конце коридора, послышался страшный крик, захлебнувшийся в чьем-то горле. Сократ, как бешеный, помчался по коридору. Лексингтон кинулся за ним, но они наткнулись на запертую дверь. Отойдя на метр, Сократ изо всех сил ударил в нее плечом. Дверь с треском распахнулась. Боб Штейн сидел за своим письменным столом, с темно-синим лицом, выкатившимися глазами и безобразно висящим наружу языком. Бессильными пальцами он силился избавиться от белого шелкового платка, туго стягивающего его шею. Сократ вбежал в комнату как раз в тот момент, что успел заметить мгновенно исчезнувшую с подоконника фигуру. Первым делом он бросился к Бобу Штейну, потому что между шеей и платком, стягивавшим ее, была зажата линейка из черного дерева, закрученная так, что человек должен был неминуемо задохнуться. Сократ высвободил его шею, и Штейн, глухо застонав, повалился вперед поперек стола.

— Позаботьтесь о нем, Лекс, — крикнул Сократ, выключая свет.

Он присел на корточки у окна, пристально вглядываясь в темноту, потом выстрелил два раза и выпрыгнул в окно. Став на ноги, он ринулся через клумбы к забору. Преступник не оставил никаких следов…

Шофер и садовник, слышавшие выстрелы, выбежали из гаража.

— Преступник, — коротко объяснил им Смит, — ищите дальше.

Сам же он повернул обратно к дому Когда Сократ вошел в кабинет Штейна, тот уже успел прийти в себя и нервно двигал рукой, стараясь прикрыть лежащий перед ним лист бумаги. Но Сократ успел прочитать надпись … только четыре буквы: лужа … Лишь теперь он заметил, что левая рука Штейна крепко привязана к ножке стула. Он был совершенно беспомощен в руках своих мучителей. Прошло довольно много времени, прежде чем он смог дать связное объяснение.

— Я сидел, ничего не подозревая, за письменным столом и размышлял над этой проклятой «Лужей на болоте», настолько этим занятый, что, как вы заметили, стал писать это на бумаге. Вдруг из открытого окна раздался повелительный окрик: «Руки вверх». Я обернулся и, несмотря на полумаску, которая была на лице человека, сразу же узнал Джефри. С удивительной ловкостью он забрался в комнату, запер дверь, не сводя с меня дула револьвера, и привязал меня. Прежде чем я смог сообразить, что он намеревается делать, он накинул мне на шею платок, и тогда я в отчаянии решил защищаться.

— Это был первый звук, который я услышал, — вставил Сократ.

— Когда он стал туже затягивать петлю, я закричал.

— И это все? — кротким голосом спросил Сократ.

— Все?.. Конечно, все. А что может быть еще?

— Почему же он не задушил вас без этих приготовлений?

— Спросите у него сами, — прошипел Штейн и сразу же изменил тон. — Простите старика, мои нервы совсем сдали. Сначала смерть Менделя, затем исчезновение Молли.

Обхватив руками голову, он тяжело вздохнул.

— Я хочу вас оставить на некоторое время одного, Боб, — сказал Сократ.

Когда они вышли в холл, он отвел брата в сторону.