— Почему нет фактов? У нас ведь фигурируют совершенно реальные лица.

— Лица-то есть, фактов нет!

— Давай тогда собирать факты…

— А я, по-твоему, что делаю? Пустые бутылки собираю?..

По дороге с работы, застряв в пробке, черт бы их побрал, я предалась размышлениям.

Мне было очень интересно, можно ли чисто логически, не располагая большим количеством фактов, решить ту проблему, которая стояла перед нами, — это я о расследовании, не о работе…

Снова и снова прокручивала в своей голове версии, которые мы вчера обсуждали с моим любимым. Одна из них мне казалась наиболее вероятной. Это была версия о том, что кого-то из русских «мафиози» сильно обидели. Другая же импонировала мне гораздо больше, возможно, чисто по-женски.

Мне казалось, что если все придумала та незнакомая мне дамочка, то это как бы поднимает в моих глазах престиж женщин. Тут я ужаснулась своих мыслей — то, что она делала, абсолютно безнравственно и совершенно ужасно (причем я не имею в виду поведение с мужчинами, у нас это как бы нормально, нет, я имею в виду, что она сделала с совершенно безвинными людьми).

Мне казалось, что если женщина может такое придумать, то это как бы (вот извращенная логика у бабы!) свидетельствует в нашу сторону. В нашу, я имею в виду, сторону женщин…

Да… В своих рассуждениях я не сдвинулась с мертвой точки, а в автомобильной передвинулась на два машиноделения, если так можно выразиться.

Так тяжело и нудно я добралась до дому (как в последнее время я именую Нирино жилище).

Когда из гаража я вошла в дом, то услышала голос Ниро и чей-то еще. Мне стало интересно, кого же он привел. От моего любимого можно было ожидать чего-нибудь необычного, и я пошла на голос. Мужчин я обнаружила в кабинете. Они изучали огромную кипу компьютерных распечаток, разложенных в несколько кучек.

— Добрый вечер, — сказала я, появившись на пороге кабинета.

— А, Рыжик, привет, проходи. Молодой человек поздоровался со мной, но не представился, и мужчины опять углубились в бумаги. Ну что ж…

Заметив, что одна из стопок свободна, я направилась к ней. Сначала я долго не могла понять, что это такое.

Мой любимый, изрядный лентяй по натуре, потребовал не только записать разговоры подозреваемых, но и сделать расшифровку этой записи. Сейчас передо мной лежали уже готовые расшифрованные диалоги и монологи из квартиры той самой путаны, о которой я думала по дороге сюда. Да… Не очень-то она вежлива со своим «любимым»!

«…дорогой, засунь его себе в зад и не мешай мне спать…» Интересно, чем же она ему так дорога?

Я стала быстро перечитывать весь текст. Может, так и надо обращаться с мужчинами, чтобы они тебя любили и платили такие деньги? Надо будет как-нибудь попробовать, решила я про себя, усмехнувшись. Может, это и есть секрет женской неотразимости? Впрочем, конечно, бред.

Я читала распечатку страницу за страницей, совершенно забыв об окружающих. Оказывается, как это интересно — подглядывать в замочную скважину! Хотелось бы знать — это так только мне с моими порочными наклонностями или всем?…На порядок интереснее, чем смотреть телевизионные сериалы…

— Ну, и что у тебя есть? — вдруг прогудел надо мной голос.

Я вздрогнула. Меня застали ровно посреди жаркой постельной сцены. Покраснев как школьница, которую застукали над чтением недозволенной литературы, я отпрыгнула от стола. Только потом до меня дошло, что я уже давно закончила школу и это не мой драгоценный папочка, а мой ненаглядный, не менее драгоценный Ниро.

— Ну, так есть у тебя что-нибудь? — еще раз раздраженно спросил меня Ниро.

— Смотря что ты ищешь! На пару эротических рассказов хватит, а вот что-нибудь подходящего к нашему делу я не нашла.

Ниро отобрал у меня листки и стал их изучать.

Молодой человек, пришедший с ним, был также погружен в изучение другой пачки. Время от времени он делал выписки.

Я дважды спросила Ниро о том, что они нашли, но оба раза услышала что-то нечленораздельное: «Потом…»

Поняв, что добиться от него чего-нибудь вразумительного невозможно, и учитывая мое нетерпение в области получения информации, а проще сказать любопытство, я отправилась на кухню. Как говорила моя бабушка: «Для того чтобы существенно улучшить настроение мужчины, его надо накормить». А я уже на своей практике поняла, что чем вкуснее его накормишь, тем в лучшее настроение он приходит. Поэтому я приготовила роскошный полдник.

Чувствуя, что мужчины не собираются спускаться на кухню, я водрузила все на поднос и отправилась в кабинет. Каково же было мое разочарование, когда они ухитрились проглотить все это, не отрываясь от своих бумажек, даже не заметив, что они съели.

Поняв, что мой трюк не удался, я тихо уселась в кресло в углу кабинета и стала терпеливо ждать.

Прошло еще минут пятнадцать. Терпение — это явно не моя добродетель. Я сделала несколько привлекающих движений — руками, никакого внимания. Откашлялась… Ноль эмоций! Ну я вам! Взяла со столика тарелку и… отпустила…

— А, это ты, дорогая. — Ниро словно очнулся от глубокого сна. — А почему тарелка упала?

— Да ты знаешь, — сказала я почти честно, — она у меня выскользнула.

— Да, — задумчиво произнес он, меланхолично перебирая листки в руках. — Такая куча информации, и практически все напрасно. Во всех этих записях, — он бросил кучу бумаги на стол, — практически ничего. Двести страниц бумаги, — он в сердцах смахнул всю кипу, — и информации у нас столько же, сколько и вчера!

— Володя! — Он махнул головой в сторону человека. — Ты свободен, завтра в то же время.

Молодой человек встал и исчез за дверью. Я спросила своего любимого:

— А кто за ним закроет? Мамаши Крокодайл уже нет.

Ниро, ворча, выбрался из кресла и протопал мимо меня к выходу.

Я не уставала поражаться своему любимому. Обычно он ходит совершенно бесшумно. Но когда ему надо показать, что он на кого-то обижен, он начинает топать просто-таки как гиппопотам где-нибудь на просторах саванны.

Я стала собирать с пола рассыпанные бумаги и сортировать их. Может, там и не было нужной информации, но мне было очень-очень интересно их почитать. До сих пор мне никогда не приходилось что-нибудь подслушать или подчитать столь же неотретушированное.

Мой любимый вернулся.

— Ну и как тебе? — Он показал на пачку бумаг.

— Может, здесь и нет информации, но забавно.

— Еще бы, — проворчал Ниро. — Заплатить чертову кучу денег, а в итоге получить эротические экспромты. — При этом он провел рукой по воздуху, как это делают дирижеры.

— Тоже неплохо, — в меня метнули взглядом. — Не сердись, — продолжила я примиряюще. — И вообще, расскажи мне лучше, что вы узнали.

— Давай лучше поедим.

Я чуть не подпрыгнула от возмущения:

— Да я ведь вас только что накормила, полчаса назад!!!

— Да?

Мой любимый был несколько рассеян, знаете ли!

— А я и не заметил. Давай теперь все-таки поужинаем.

— Ну! Нет слов…

…Еще раз плотно закусив, мой любимый все-таки пришел в приличное расположение духа и стал более разговорчив и мил.

— Видишь ли, мы их слушаем почти сутки. Это, конечно, не показатель, но до сих пор никакой ценной информации нет. Они ничего, ну буквально ничего не говорят об этой афере. У старшего — си-си-пуси-лапуси со своей дамочкой, у младшего — ну почти то же самое, но со своей мамочкой. Сама эта коза озабочена лишь тем, чтобы купить какие-то шмотки, опять же какую-то косметику, и висит на телефоне полдня, обсуждая с подругами какие-то очередные модные тряпки. Ничего!

Он в сердцах бросил вилку на стол. Я стала подмечать в его характере новую черту. Когда он расстроен, надо убирать из-под его рук всякие острые предметы. Осмотрев критически стол, на котором стояли только пустые тарелки, Ниро встал и отправился в кабинет. Он сказал, что надо бы придумать какую-нибудь провокацию.

Посуда осталась на моей совести, и я стала складывать ее в посудомоечную машину. В одиночестве я вновь предалась размышлениям. Что бы все-таки такое придумать, чтобы как-то определить, кто из подозреваемых действительно виноват, а кто явно не причастен. Грандиозные планы, один лучше другого, крутились в моей голове. Например, можно было натянуть черные колготки на голову, притаиться в темном переулке и каждого подозреваемого внезапно спросить: «А зачем ты гадишь фирме „Милена“?»