— Ну, этого легко избежать, — важно сказала я.

Идея все четче вырисовывалась в моем мозгу.

— Самый простой способ — это самый надежный.

— Что же ты придумала?

— Надо добиться такой ситуации, чтобы было достаточно тихо, чтобы они были расслаблены и чтобы сообщение было внезапным для них обоих. Если они вернутся к ней, скажем, из казино, после хорошего ужина и выигрыша, то будут достаточно расслаблены. Если ты их в этот момент подслушаешь, непосредственно, то будет понятно — тихо у них или нет. И можно выбрать момент, когда появление информации окажется наиболее оптимальным. Ну и соответственно, либо позвонить, либо принести телеграмму.

— Э, да тебе уже скоро можно преподавать в диверсионно-разведывательной школе… — мой любимый был явно доволен услышанным. — Так что же, телефонный звонок или телеграмма?

— Подкинем монетку?

— Ну уж нет! Ты так хорошо рассуждала, поэтому продолжай дальше.

Вот наказание. Опять головой думать!

— Ну, если ты так высоко ставишь мои умственные способности, то… — я зачем-то посмотрела в потолок, — я бы выбрала телеграмму, — выпалила я. Телефонный звонок достаточно ненадежен, его могут принять за ошибку. Или потом убедить себя в том, что не правильно поняли. Или не обратить внимания на какие-нибудь нюансы. А телеграмма вот она. — Я взяла со стола лист бумаги. — Она никуда не испарится. На ней точно указан адрес и фамилия получателя. — Я хотела почесать голову, но заехала себе краешком бумаги почти прямо в глаз.

— Эй, осторожней. — Ниро отобрал у меня лист.

— То есть будет очевидно, что это не ошибка, — продолжила я, промаргиваясь. — Ее текст можно прочитать дважды, трижды и вникнуть во все детали. Потом, она однозначно привлечет интерес второго человека, а не только того, кто бы слушал телефонный звонок. Да и мы можем составить текст более тщательно, не придется импровизировать, отвечая на какие-то вопросы по телефону.

— Что ж, хорошо, — поставил свой диагноз Ниро, — принимаем и начинаем работать. Что бы нам такое написать?

В итоге полуторачасовых рассуждений и после полутора же бутылок его любимого шампанского «Кристалл» и кучи вкусненьких бутербродиков телеграмма выглядела так:

«НАМ ИЗВЕСТНО О ВАШЕЙ КОМБИНАЦИИ. ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ, ЧТОБЫ ВСЕ ОСТАЛОСЬ МЕЖДУ НАМИ, ПОШЛИТЕ ОТВЕТ ПО АДРЕСУ: Московская область, Балашиха, центральный почтамт, до востребования, предъявителю десятитысячной купюры, номер ВГ 165599».

— А что, могут выдать письмо с таким странным определителем или указателем? Ведь купюра будет вместо документа? — удивленно спросила я, когда мы отредактировали текст.

— Да, в последнее время это практикуется. Кроме того, ты ведь не думаешь, что Балашиху я выбрал случайно. Там мне не только по такому указателю, как ты выразилась, но и по «полосатому жирафу» выдадут что угодно. Мы в свое время использовали этот почтовый ящик. Единственное, надо их предупредить заранее.

— А ты что, сам отправишься за корреспонденцией?

— Вряд ли.

Телеграмма, конечно, не была отправлена, а старательно изготовлена нами в кабинете Ниро на натуральном телеграфном бланке и принесена в два часа ночи вахтеру дома, где жила путана. Относил ее уже упоминавшийся ранее Володя, который долго требовал у старика пять тысяч чаевых за ночную доставку срочной телеграммы. Вахтер чаевых не дал, но телеграмму сам поднял в квартиру к путане.

Итак. Реакция была достаточно сильной. Выражение «черт бы их всех подрал» было одним из самых мягких, которые мы услышали. Хотя я этого не ожидала, но гораздо больше неистовствовал юрист.

Учитывая, что почти сразу ими была упомянута «Милена», стало ясно, что в деле они замешаны. То, что он так бурно высказывался при своей «любимой», свидетельствовало, что она в курсе. Ее слова: «Я же тебе говорила, что ты идиот!» — подтверждало это.

Однако, к своему глубокому сожалению, ничего более вразумляющего мы не услышали. То ли мы не очень правильно рассчитали время, то ли в самой идее были какие-то погрешности. Единственное, что еще имело отношение к нашей телеграмме, это слова путаны: «Отбей телеграмму этому говнюку и обязательно с ним встреться, а дальше мы разберемся». После чего они предались своему обычному, на мой взгляд, сверхагрессивному сексу.

— Вот видишь, с тобой обещали разобраться, — сказала я своему любимому, прослушав запись.

— Это далеко не первый человек, который собирался со мной разобраться, — пробурчал мой любимый. — Но как видишь… — Он задумался.

Однако некоторые меры принять надо.

— Ты думаешь?

— Слишком уж спокойно они все восприняли. Они в этом явно замешаны, а в этой ситуации их спокойствие достаточно опасно. Оно свидетельствует либо о том, что они слишком глупы, либо об уверенности и надежном прикрытии.

— Так, может, они глупые?

— Ты знаешь, если бы я когда-нибудь на это рассчитывал, то мы с тобой вряд ли бы встретились. По определению! Меня бы просто уже давно не существовало.

— А тебе что, не попадались глупцы? — Я удивилась.

— Почему же, попадались. Только, к сожалению, попадались и очень умные. Так что гораздо проще и надежнее всех считать очень умными. А все прогнозы и меры безопасности рассчитываются исключительно на публику умную и уверенную в себе. Всегда лучше немного перестраховаться.

— Так что же ты теперь будешь делать?

— Как что? Сначала мы подождем, когда они отправят письмо или телеграмму. Слава Богу, я буду об этом знать сразу, а после этого получим сообщение и прочтем его. Ну уж а потом примем какое-то решение… И у меня есть еще одна надежда.

— Да?

— Завтра с утра они еще раз обсудят эту телеграмму, которую получили ночью, и какая-нибудь информация всплывет. Кроме того, коли уж мы засунули палку в один муравейник, то, наверное, есть резон сделать то же самое с другим.

— Кого ты имеешь в виду?

Мой любимый почесал в затылке. Этот жест я увидела у него впервые. Обычно в таких случаях он чешет подбородок…

— У нас есть всего два варианта: либо — господ бандитов, либо маменькина сынка. Кого бы ты предпочла?

— Наверное, «сыночка». От него можно ожидать гораздо скорее, что он размякнет. Но, с другой стороны, — продолжала рассуждать я, — эта идея явно не его, а если старший и ввел его в курс дела, то сообщил лишь минимум, так что никакой серьезной информации с этой стороны мы не получим.

— И что же? — мой любимый вопросительно смотрел на меня. — А бандитам присылать телеграмму такого содержания просто бессмысленно. У них и так пять-шесть афер и прочих делишек на дню. Они просто не поймут, с какой стороны ветер дует. Так что ты опять потянешь «пустышку». Да, — продолжал Ниро свои рассуждения. — Получается, и ту и другую посылать бессмысленно. Кроме того, есть маленькая неувязочка. Для того чтобы послать телеграмму, надо как минимум знать, где человек живет. А я пока этого не знаю.

— Ты о бригадире?

— Да, — раздумчиво ответил он. — Кроме того, не очень понятно, к кому именно обращаться, слишком их много. Я еще до сих пор не знаю, кто конкретно из них может отвечать за это. Но я надеюсь, что завтра-послезавтра это будет уже окончательно понятно.

— Ну что ж, — подытожила я. — Телеграмму слать больше некому, звонить сегодня мы тоже никому не будем, пошли спать…

…К сожалению, надежды Ниро на то, что адвокат и путана будут еще обсуждать телеграмму, так и не сбылись…

Во вторник, как обычно, в девять Мамаша Крокодайл с переполненной продуктами большущей хозяйственной сумкой на колесиках появилась в доме Ниро.

Она, к общей нашей и своей радости, выздоровела в руках умелого массажиста, которого я ей порекомендовала. И теперь набросилась на жизнеобеспечение жилища Ниро с удвоенной энергией.

— А, Ева. Рада тебя видеть, — приветствовала меня Мамаша Крокодайл.

— И я рада вас видеть здоровой. У вас даже румянец появился!

— Конечно. Я теперь хоть на мостик встану. — Да-а?