— Более чем достаточно. Оружие у нее в правой руке. Но поглядите на рану! Пистолет был почти прижат к голове над левым ухом — над левым, заметьте!

— Хм-м, — протянул Джепп. — Держа его в правой руке, она под таким углом выстрелить не могла. Физически невозможно, на мой взгляд. Руку так изогнуть еще удалось бы, но не выстрелить.

— Значит, так: ее застрелили, а потом попытались создать видимость самоубийства. Но как же запертая дверь и окно?

На этот вопрос ответил инспектор Джеймсон:

— Окна закрыты на шпингалеты, сэр, но, хотя дверь заперта, ключа мы не нашли!

Джепп кивнул.

— Да, глупый просчет. Стрелявший, уходя, запер дверь в надежде, что ключа никто не хватится.

— C'est bete, ca![9] — пробормотал Пуаро.

— Да ну, Пуаро, старина, не требуйте от всех такого блистательного интеллекта, как ваш! На практике именно про такие мелочи и забывают! Дверь заперта. Ее взламывают. Видят мертвую женщину, пистолет у нее в руке — бесспорное самоубийство. Она для этого и заперлась. А про ключ и не вспомнят! Еще хорошо, что мисс Плендерли догадалась вызвать полицию. Она могла бы попросить одного-двух шоферов помочь ей с дверью, и уж тогда бы о ключе и вовсе не подумали!

— Да, верно, — отозвался Пуаро. — И ведь поступили бы именно так. Полиция — это же последнее средство, не правда ли?

Он все еще смотрел на труп.

— Вас что-то заинтересовало? — спросил Джепп небрежно, но глаза у него загорелись. Пуарo покачал головой.

— Я глядел на ее часики.

Он нагнулся и чуть коснулся кончиком пальца изящных инкрустированных драгоценными камнями часов на черной муаровой ленте, обвивавшей запястье покойницы.

— Шикарная штучка, — заметил Джепп. — Стоит больших денег! — Он вопросительно наклонил голову набок, не спуская глаз с Пуаро.

— Может, тут и зарыта собака?

— Возможно… Да, возможно.

Пуаро взглянул на бюро. Чудесно вписывается в цветовую гамму комнаты, откидная крышка…

В центре стояла массивная серебряная чернильница — несколько для него тяжеловатая. Перед ней красивый зеленый бювар[10]. Слева на подносике из изумрудно-зеленого стекла лежали серебряная ручка, палочка зеленого сургуча, карандаш и две почтовые марки. Справа от бювара стоял механический календарь, показывающий день недели, число и месяц. В стеклянном стаканчике красовалось ярко-зеленое гусиное перо. Оно словно бы привлекло особое внимание Пуаро. Он вынул его из стаканчика и осмотрел, но на зачиненном кончике не было следов чернил. Просто украшение, и ничего больше. А вот перышко серебряной ручки было все в засохших чернилах. Он посмотрел на календарь.

— Вторник, пятое ноября, — сказал Джепп. — Вчерашнее число. Все верно. — Он обернулся к Бретту. — Сколько она тут пролежала?

— Убита она была вчера вечером в одиннадцать часов тридцать три минуты, — отбарабанил Бретт и ухмыльнулся изумлению на лице Джеппа, — Извините, старина, не удержался: хочется быть магом и волшебником, как в романах. А говоря серьезно — около одиннадцати. Плюс-минус час.

— А! Я было решил, что часы у нее на руке остановились.

— Они и остановились — но на четверти пятого. — А в четверть пятого, надо понимать, ее никак убить не могли?

— Выкиньте из головы.

Пуаро тем временем вновь занялся бюваром.

— Это вы правильно, — сказал Джепп. — Но и тут не повезло.

Верхний лист в стопке промокательной бумаги незапятнанно-белый. Пуаро проглядел остальные — то же самое.

Затем он занялся мусорной корзинкой. В ней лежало несколько разорванных писем и рекламою Разорваны они все были только пополам, и прочесть их было просто. Просьба о пожертвовании от какого-то Общества помощи демобилизованным, приглашение на коктейль третьего ноября, приглашение на примерку от портнихи. И рекдамки — объявление о распродаже в меховом магазине, каталог универмага.

— Ничего стоящего, — заметил Джепп.

— Да. Странно… — отозвался Пуаро.

— Потому что она не оставила письма, как чаще бывает при самоубийствах?

— Именно.

— То есть еще одно доказательство, что это не самоубийство! — Джепп направился к двери. — Ну, моим ребятам пора браться за дело. А мы возьмемся за мисс Плендерли. Вы идете, Пуаро?

Пуаро, казалось, лишь с трудом оторвался от бюро и его содержимого. Уже на пороге он обернулся и еще раз поглядел на изумрудную зелень гусиного пера.

Дверь у подножья узкой крутой лестницы открывалась в большую гостиную — собственно говоря, перестроенную конюшню. Нарочито грубо оштукатуренные стены были увешаны гравюрами и эстампами.

Они увидели двух женщин. В кресле у камина, держа руки над огнем, сидела подтянутая брюнетка лет двадцати семи — двадцати восьми. Пожилая дородная женщина с веревочной сумкой в руке говорила ей:

— …и до того, мисс, у меня сердце захолонуло, что я еле на ногах устояла. И надо же, что в это самое утро…

Брюнетка довольно резко перебила ее:

— Довольно, миссис Пирс. Эти господа из полиции, если не ошибаюсь.

— Мисс Плендерли? — спросил Джепп. Брюнетка кивнула.

— Да. А это миссис Пирс. Она каждый день приходит убирать у нас.

Неукротимая миссис Пирс воспользовалась случаем:

— И я как раз говорила мисс Плендерли, что надо же такому случиться: в это самое утро у моей сестры Луизы Мод приключился припадок, а кроме меня, нет никого, а родная кровь все-таки родная кровь, что вы там ни говорите! Ну, я и подумала, что миссис Аллен не рассердится, хоть я и терпеть не могу, чтоб подводить моих дамочек…

Джепп ловко перебил ее:

— Совершенно верно, миссис Пирс, совершенно верно. Но не проводите ли вы инспектора Джеймсона на кухню, чтобы он коротенько записал ваши показания?

Избавившись от словоохотливой миссис Пирс, которая удалилась с Джеймсоном, продолжая тараторить без умолку, Джепп снова обернулся к брюнетке.

— Старший инспектор Джепп, мисс Плендерли. А теперь не расскажете ли вы мне все, что вам известно?

— Разумеется. С чего начать?

Ее самообладание было поразительным. Ни намека на горе или потрясение, если не считать почти неестественной сдержанности.

— Вы вернулись сегодня утром. В котором часу?

— Около половины десятого. И увидела, что миссис Пирс, старая лгунья, еще не пришла…

— А это часто случается?

Джейн Плендерли пожала плечами.

— Раза два в неделю она является в двенадцать или вовсе не приходит. Приходить она должна в девять, но, как я сказала, дважды в неделю либо ей «неможется», либо заболевает кто-нибудь из ее родственников. Все приходящие уборщицы на один лад. И на общем фоне она еще не так плоха.

— А давно она у вас?

— Немногим больше месяца. Предыдущая крала всякую мелочь.

— Что было дальше, мисс Плендерли?

— Я заплатила шоферу такси, внесла в прихожую чемодан и, убедившись, что миссис Пирс не пришла, поднялась в спальню, привела себя в порядок и отправилась поздороваться с Барбарой.., с миссис Аллен. Дверь оказалась заперта. Я подергала ручку, постучала, но она не ответила. Тогда я спустилась сюда и позвонила в полицию.

— Pardon![11] — быстро сказал Пуаро. — Вы не подумали о том, чтобы сначала взломать дверь… С помощью какого-нибудь шофера во дворе?

Она обратила на него взгляд холодных зеленовато-серых глаз, словно быстро его оценивая.

— Нет. Как-то в голову не пришло. Мне всегда казалось, если что-то случилось, следует обращаться именно в полицию.

— Так, значит, вы полагали, мадемуазель, что случилось что-то?

— Естественно.

— Потому что ваш стук остался без ответа? Но ведь ваша подруга могла принять снотворное или…

— Она не пользовалась снотворными, — ответила Джейн Плендерли резко.

— Или же она уехала и заперла дверь?