Не стоит говорить о том, что я не придал ни малейшего значения этим сплетням, а упоминаю о них лишь для того, чтобы вы поняли, почему я ждал последней минуты, чтобы заявить о своих правах. Мне просто было интересно посмотреть, насколько далеко вы зайдете в своих махинациях.

Итак, имею честь сообщить вам настоящим письмом, что я решил заключить договор о купле участка «Вентура», предложенный мне вами десятого числа прошлого месяца, согласно условиям, оговоренным данным контрактом. Я обязываюсь внести оговоренную сумму не позднее указанного срока.

Надеюсь, что мое решение не слишком нарушит ваши планы, и уверяю вас в том, что я поставил бы вас о нем в известность гораздо раньше, если бы это дело не вызвало столько неприятных эмоций.

Примите мои и так далее, и тому подобное.

Эддисон Стирн».

Лицо Эуэлла покрывается красными пятнами. Он швыряет письмо на стол и с яростью цедит сквозь зубы:

— Ублюдок!

За этим следует целая тирада не менее изысканных выражений.

Понемногу он успокаивается и снова садится за стол, погружаясь в размышления. Неожиданно его осеняет идея. Он вкладывает письмо в конверт, прячет его в карман и идет в соседнюю комнату.

Он берет со стола секретарши пакет с нераспечатанными письмами и убирает его в почтовый ящик. После этого он проходит в туалет и запирает за собой дверь. Он вынимает из кармана письмо Эддисона Стирна, берет зажигалку и сжигает конверт с письмом, после чего тщательно убирает пепел.

Вернувшись на лестничную клетку, он наталкивается на лифтера, который, заметив его, вызывает лифт.

— Вы сегодня очень рано, мистер Эуэлл, — говорит лифтер.

— Я думал, что мой компаньон уже на месте, — отвечает Эуэлл с вымученной улыбкой.

Войдя в лифт, он хочет что-то добавить, чтобы его присутствие в конторе выглядело более естественно и не запечатлелось в памяти лифтера, на случай, если будет проведено расследование, но затем отказывается от своего намерения, решив, что это может лишь возбудить подозрение последнего.

Поэтому, когда лифт останавливается на первом этаже, он ограничивается простым «спасибо», пересекает холл и выходит на улицу. Он делает несколько шагов по тротуару в направлении, откуда должен появиться его компаньон, затем останавливается и ждет.

Минут через десять появляется Нед Филдинг с газетой в руке. Эуэлл укрывается под аркой и в тот момент, когда Филдинг проходит мимо, хватает его за руку.

Филдинг вздрагивает, затем, узнав Эуэлла, хмурит брови:

— Джек! Что это за шуточки! Я решил, что на меня напали…

— Не останавливайся, Нед, иди прямо по улице.

— Мы не идем в офис?

— Нет.

— Куда мы идем? К адвокату?

— Нет.

— Ты можешь мне, наконец, объяснить, в чем дело?

— Сейчас не могу. Отойдем подальше. Они поворачивают на поперечную улицу, и Эуэлл останавливает своего компаньона.

— Оно пришло, — говорит он.

— Что?

— Письмо!

— От Стирна?

— Да. Он ждал до последнего момента только для того, чтобы мы думали, что наша игра удалась.

— Дерьмо!

— Вот именно. Но мы будем делать вид, что не получали никакого письма. Понял?

Филдинг вопросительно смотрит на него.

— Встряхнись немного! — говорит Эуэлл. — Я вынул из пакета письмо Стирна, а пакет снова сунул в почтовый ящик. Марта Гейман придет в половине девятого, достанет пакет из ящика и откроет его. У нее будет достаточно времени, чтобы ознакомиться с его содержимым. Мы как ни в чем не бывало появимся в девять часов и спросим ее, не пришло ли письмо от Стирна. Когда она ответит, что от него ничего не было, мы изобразим великую радость и начнем бурно поздравлять друг друга. После этого мы сможем позвонить нашим клиентам и объявить им, что дело в шляпе. В течение всего этого времени я буду держать газету под мышкой. После телефонного звонка я сразу разверну ее, а ты ткнешь пальцем в заголовок. Марта будет свидетелем того, когда нам стало известно о смерти Стирна. До тебя дошло?

— Марта Гейман — хитрая бестия. Нельзя переигрывать, иначе она сразу что-нибудь заподозрит.

— Ба! — восклицает Эуэлл. — Ее серого вещества хватает только на то, чтобы печатать на машинке и разбирать почту. Она глупа и напоминает мне корову, постоянно жующую сено. Единственное ее достоинство в том, что она честная и может быть для нас прекрасным свидетелем.

Филдинг таращит глаза и говорит:

— А если они все-таки докажут, что мы получили письмо?..

— Как они могут это доказать? Письма нет, от него не осталось даже пепла.

— Оно было отпечатано на машинке?

— Да.

— Значит, существует его копия.

— Плевать нам на это! Он мог с тем же успехом отпечатать десяток писем. Главное, чтобы письмо было отправлено по почте, а не отпечатано. Он мог собираться его отправить, но не отправил, а мы его не получали. Понятно? Наша секретарша подтвердит это под присягой. Она первой пришла в контору и вскрыла пакет: письма не было.

Филдинг на минуту задумывается:

— Подожди, Джек, дай подумать, дело серьезное…

— Не хлопочи, я уже все обдумал. Надо уметь рисковать. Не забывай, что речь идет о двухстах пятидесяти тысячах долларов.

— Именно поэтому я и хочу все взвесить. Письмо было отправлено из Санта-Дельбарры?

— Да.

— Он отправился туда на своей яхте и без секретаря. Значит, он сам составил его и отпечатал на машинке. Ты не заметил в левом нижнем углу письма инициалы? Тогда было бы понятно, диктовал он его или нет.

Эуэлл хмурится.

— Нет, — говорит он. — Я не обратил внимания. Господи! Почему мне это не пришло в голову? Впрочем, какая разница?

— Очень большая.

Эуэлл упрямо продолжает:

— Мы не получали никакого письма, и баста. Стирн не отправлял письма.

— Еще одна очень важная деталь, — продолжает Филдинг, — заключается в том, была ли на борту яхты пишущая машинка. Другими словами, было ли письмо отпечатано на борту яхты или в его конторе в Лос-Анджелесе? Тебе понятно? Если он отпечатал письмо в своей конторе, значит, он взял его с собой, чтобы отправить по почте, но не успел этого сделать, так как был убит, а письмо исчезло…

— Ты все усложняешь, Нед, — нетерпеливо обрывает его Эуэлл. — Мы не получали этого письма, и баста.

— Это я все усложняю? — спрашивает Филдинг. — Я просто пытаюсь призвать тебя к логике, иначе это сделают другие, и тогда твоя жизнь и в самом деле осложнится. Представь, что прокурор Санта-Дельбарры спросит тебя, где ты находился днем и вечером в субботу. А это наверняка произойдет…

Нита Молин уверенно ведет свой спортивный автомобиль по оживленным улицам Лос-Анджелеса.

Подъехав к бунгало испанского стиля, она выключает мотор, открывает дверцу и выходит из машины, демонстрируя свои красивые ноги в шелковых чулках.

На ней элегантный костюм серого цвета и светло-серые туфли. Однако на ее лице видны следы усталости, накопившейся за последние сутки.

Она нажимает на кнопку звонка. Дверь открывает горничная.

— Добрый день, мисс Молин. Прислуга отходит в сторону, чтобы пропустить Ниту, и быстро добавляет:

— Миссис Райт предупредила меня, что сегодня утром она никого не принимает. Прошу извинить меня, мисс Молин.

— Где она?

— В своей комнате. Она…

Нита делает шаг вперед и говорит:

— Мне очень жаль, но мне необходимо увидеть ее. Горничная следует за ней, слабо возражая. Когда Нита открывает дверь в комнату, служанка тут же начинает оправдываться:

— Прошу миссис извинить меня, но я предупредила мисс Молин о том, что сегодня утром мадам никого не принимает…

— Хорошо, Эдна, идите.

Когда дверь за ней закрывается, Пирл Райт спрашивает Ниту:

— Ты уже позавтракала?

— Да, уже давно.

— В таком случае извини, что я буду есть одна, и скажи, что тебя привело.

— Ты должна быть в курсе того, что мой адвокат будет пытаться утвердить меня в правах преемницы Эддисона Стирна.