– Днем не хожу, – пожимает плечами Кир.

– А вы туда еще и ночью лазаете?! – ужасаюсь я. – В какую-то заброшенную башню?!

Кир поджимает губы и отворачивается, бубня что-то вроде «отлично, блин, кто меня за язык тянул?».

– Малыш, я понимаю, что это прозвучит лицемерно, – медленно начинает Азамат. – Но я бы все-таки попросил тебя найти более безопасное место для игр. Я бы предложил, чтобы ты приглашал своих друзей домой, но, боюсь, это будет сложновато, и Ирнчин не оценит. Но мы можем, например, купить дом, в котором вы сможете собираться и где вам ничто не будет угрожать, даже другие детские компании.

По кислой физиономии Кира за версту видно, что безопасное место его совершенно не устраивает, а уж если не будет повода подраться с клубными зазнайками, то можно считать, что жизнь проходит зря.

– А остальные ребята, твои друзья, они тоже в клуб не ходят? – спрашиваю я.

Кир мотает головой.

– А почему?

– Потому же. Клубные дети гнусные, вот и все. И потом, некоторым родители говорят, что они слишком тупые для клуба.

– Да ладно! – Эцаган хлопает себя по коленке. – Я все детство в клуб ходил, с трех лет до школы, ни дня не пропустил. Я тебе скажу, что нет никого тупее, чем богатые дети в клубе! Мне даже жалко было нашего учителя, иногда приходишь домой вечером и чувствуешь, что сегодня стал глупее, потому что эти идиоты заразные!

Азамат озадаченно поднимает брови.

– Правда? Я бы так не сказал, у меня все были вполне смышленые. Не знаю, может, Унгуц как-то отбирал, кого брать? Хотя вроде бы просто районный клуб был…

– А у вас Старейшина Унгуц вел? – удивляется Эцаган. – Я не знал, что он этим занимался. Я-то сам к Асундулу ходил.

– Да, он вел клуб, но давно. Потом бросил, потому что уже сил стало не хватать с детьми управляться, только школу ведет по-прежнему.

– Я так думаю, Унгуц просто лучше учил, чем Асундул, – замечаю я. – Потому у него и были все умные.

– Кстати, очень может быть, – соглашается Эцаган. – Жалко, что он бросил, хоть бы старших брал, кто поразумнее…

– У меня есть идея, – сообщаю я.

Азамат смотрит на меня, на Эцагана, на Кира и говорит:

– У меня тоже.

Кир смотрит на нас и морщится.

– Да ну, не люблю я этих старперов…

– Кир! – довольно резко окликает его Азамат. Ребенок аж вздрагивает. – Будь добр, прибереги свои выражения для кого-нибудь еще. Можешь про других Старейшин что угодно говорить, если не боишься огрести, но чтобы про Унгуца я не слышал ни единого оскорбления. Он мне как отец, и, что бы ты ни думал о Старейшинах вообще, Унгуц – человек высшей категории и заслуживает уважения любого из живущих. Да и среди покойников тоже.

Кир моргает, несколько шокированный таким выплеском эмоций.

– Так точно, отец! – по-армейски отвечает он. Потом, подумав, добавляет: – А он что, так круто дерется?

Азамат усмехается.

– Ты знаешь, я никогда не слышал, чтобы Старейшина Унгуц дрался. Ему все всегда проигрывали без драки.

– Ого, – тихо произносит Кир и задумывается.

– Так я не понял, что у вас за идея? – переспрашивает Эцаган.

– Ну, раз Кир так хорошо умеет строить свою команду, может, Унгуц возьмется их поучить? Это был бы клуб только для них, безо всяких случайных и неприятных соседей. Я-то уж знаю, что такое районный клуб, – фыркаю я.

– Как тебе такая идея, Кир? – спрашивает Азамат.

– Не знаю… А ты говорил, ты бы со мной позанимался всеобщим… – выпячивает губу ребенок.

– А я могу и в клуб к вам наведываться, – замечает Азамат, подмигивая. – Заодно пару боевых приемчиков показать…

– О, да это я тоже в ваш клуб хочу, – заявляет Эцаган.

– А и приходи, – улыбается Азамат. – Тебе тоже, я думаю, есть чем поделиться с ребятами.

Кир восхищенно переводит взгляд с одного на другого, а потом останавливает его на мне.

– А вы?

– Да я-то уж понятно, что буду там дневать и ночевать, пока вы все не выйдете оттуда подкованными в доврачебной помощи. Еще Айшу вон возьмите. А то духовные дела – это, конечно, да, но и писать-считать ведь тоже надо учиться.

Айша, до сих пор притворявшаяся мебелью, в твердой уверенности, что ее разговор не касается, встрепенается и розовеет.

– Правильно, – соглашается Азамат. – А потом Алэк подрастет, ему тоже в клуб надо будет хоть иногда ходить. Кстати, где он? Уже ночь на дворе, неужто Тирбиш все еще с ним гуляет?

– Не, они в переговорной, – объясняю я. – Алэк там играет с кузенами, Сашкиными детками. Девочке пять, мальчику три, ну вот и Алэк к ним в компанию.

– Это с моего новенького голографического трансмиттера? – переспрашивает Азамат. – Дети играют?

– Ну, Тирбиш присматривает, чтобы они настройки не сбивали. А чего, он же не испортится. Детям так веселее, чем просто смотреть друг на дружку в экран.

– Слушай, но… – Азамат разводит руками, – откуда у твоего брата такая штука? Их всего-то в мире по пальцам перечесть…

– Конечно, и самую первую поставили в переговорной головного офиса ЗС, где, как ты знаешь, и трудится мой брательник. У них там сейчас рабочий день, а детский сад при ЗС закрыт на карантин. Так что никто даже слова не скажет, что любящий отец приволок детей на работу, в конце концов, у нас любящие отцы скоро будут под защитой ЮНЕСКО, как уникальные памятники былой славы.

– У меня ни один сотрудник никогда в жизни бы такого себе не позволил! – кипятится Азамат. – И я вполне уверен, что это не Тирбиш придумал.

– Так ты и не на Земле работаешь, – усмехаюсь я. – Да ладно, чего тебе, для ребенка игрушки жалко?

– Теперь уж поздно жалеть, – вздыхает он. – У младенца что-то отбирать себе дороже. О-хо-хо, ладно уж, пусть играет.

От подарка на день рождения Азамат все-таки не уворачивается. В конце концов, какой самый лучший в мире подарок может сделать жена любящему мужу? Да и Азамату полезно морально подготовиться к грядущему интервью, а то и практического опыта поднабрать. Когда я говорила страннику, что у моего мужа силы хватит на троих, я ничуть не преувеличивала, и сегодня получила этому новое доказательство. Всласть попотев, мы уже начали засыпать, когда чистюля Азамат решил, что стоит поменять постельное белье. Поскольку оно хранится не у нас в шкафах, а в служебной части, был вызван дежурный горничный, а мы пошли полоскаться в душ. Душ нас так освежил, что вместо положенного ночного отдыха мы продолжили развлекаться, в результате чего через пару часов горничного пришлось вызывать заново. Надо отдать ему должное, он сохранил каменное выражение лица, меняя простыню второй раз за ночь, но я нутром чую, что к славе Азамата в ближайшее время добавятся кое-какие детали. Я, впрочем, не внакладе.

После ночных подвигов меня будит какой-то странный шкварчащий звук. В комнате темно, только между занавесками просачивается тускленький серый свет. Поворочавшись, понимаю, что Азамат еще тут, спит, а значит, сейчас совсем-совсем рано.

Звук повторяется. Он кажется мне нетерпеливым и обязующим совершить какие-то действия. Исходит вроде бы от окна. Тяжело вздохнув, я вылезаю из-под теплого одеяла, вдвигаю ноги в тапочки из овчины и заглядываю за занавеску.

Снаружи на карнизе сидит здоровенный яркий попугай. Завидев меня, он поднимает одну лапу и скребет ею оконную раму, издавая тот самый звук, который меня разбудил.

«Интересно, он лечиться или судиться?» – думает мой сонный мозг, пока не менее сонная рука открывает окно.

Попугай деликатно просовывает голову в щель и с легким попугайным акцентом сообщает:

– Соглашение подписано, увидимся на Доле. Ирлик-Мангуст.

– Че? – хрипло переспрашиваю я.

Попугай учтиво повторяет свое сообщение.

– А, – говорю я. – Поняла.

Птица кланяется, вылезает обратно на карниз и вспархивает в небо. Пронаблюдав за ее полетом, я закрываю окно.

Вот так и получается, что день рождения Азамата мы отправляемся праздновать на Дол, в мой, так сказать, выходной. Вообще-то я расчистила этот день для того, чтобы подготовиться к следующему выезду: выспаться, упаковать оборудование, освежить у Кира в памяти инструктаж… но день рождения интереснее.