Пока я обтекаю, Кир, который, видимо, не знает такого слова, озвучивает мой нескромный вопрос:

– А откуда у пары духовника сын? Левый, что ли?

Алтоша прожигает его взглядом.

– Сурлуг был женат до того, как встретил Ажгдийдимидина. Его жена умерла в родах.

– Ох ё… – сочувственно протягивает Кир.

Через стекло я вижу, что Сурлуг, не в пример большинству муданжцев, наказ врача выполняет в точности: лежит, молчит и не двигается, даже не пытается снять маску, хотя теперь, когда известно, на что была аллергия, маска и вовсе не нужна. Я решаю зайти и ослабить режим, а то бедняга Гардероб рехнется с двумя немыми. Кир проскальзывает вместе со мной, вероятно, чтобы своими глазами увидеть живого пациента.

– Ему что, разговаривать нельзя? – озабоченно спрашивает Гардероб.

Я подавляю позывы к хохоту от комичности его прозвища в сочетании с серьезностью ситуации.

– Можно. Собственно, на мой взгляд, ему и на ночь тут оставаться незачем, но лечащий врач – Дэн, он предпочитает перестраховаться.

– Спасибо вам, – с чувством говорит Сурлуг, садясь на койке. – Простите, что создал столько суеты из-за пустяка…

– Это был не пустяк, – поправляю я. – Вам просто невероятно повезло. Если бы сегодня Кир на полчаса позже мимо проходил, мы бы тут сейчас так мирно не разговаривали.

– Нойн-хон, я у вас в долгу, – тут же кланяется Сурлуг.

Кир неуверенно пожимает левым плечом.

– Погодите, как сегодня? – хмурится Гардероб. – Мне Ажги-хон еще вчера написал, чтобы я срочно приехал, потому что с батей неладно…

Я строю рожу в том смысле, что кто-то мог бы вместо ссор и неадеквата сдать своего драгоценного в Дом Целителей, если ожидал беды. Но Сурлуг только сочувственно спрашивает:

– Ты знал, да?

Духовник кивает.

– Бедняга, – жалеет его Сурлуг. – Вот ты чего переживал-то все время… ну иди хоть теперь отдохни, что ты тут в казенном доме будешь маяться? Я там акулий суп сварил утром, а ты ведь не ел небось. Сынок, иди, побудь с ним и сам поешь, с дороги-то голодный, полсуток в пути…

– Ну здорово, – отзывается сынок. – А кто о тебе тут позаботится?

– Да ладно! – отмахивается Сурлуг.

Ажгдийдимидин принимается обыскивать свой верхний диль и оглядываться по сторонам.

– Карандаш вы сожгли, – напоминает Кир.

Духовник выглядит так, как будто очень хочет ругнуться, но также очень хорошо понимает, что в его ситуации этого делать не стоит. Потом закрывает глаза и защипывает пальцами переносицу, наморщив лоб в сосредоточении.

– Тут за ним присмотрят лучше, чем я могу, – выдает он с некоторым трудом.

– Ого! – комментирует Гардероб.

– Ажги, ты снова говоришь! – расплывается в улыбке Сурлуг. – Так у нас праздник! Завтра буду пир готовить.

Духовник отмахивается и мотает головой.

– Ему это очень тяжело, – поясняю я. – Просто пришлось, тут девочка читать не умеет, а нужно было объясниться.

– Ну раньше-то совсем не мог! Ажги-хян, так тебе подавно отдыхать надо, раз ты так упластался. Сынуль, ну не упрямься, позаботься о нем, знаешь же, что он без головы – заснет где-нибудь в кресле.

Сынуля недовольно косится на нас, оценивая, можно ли нам верить.

– Идите поужинайте, потом вернетесь, – предлагает Кир. – Я с ним посижу до тех пор.

– Да ну что вы, Нойн-хон, так напрягаться… – ахает Сурлуг.

– У меня все равно других дел нет, – пожимает плечом Кир. – Просто у меня когда отец болел, я тоже переживал, хотя и знал, что ничего страшного. Так что понимаю, почему сын вас не хочет одного оставлять. Но я подежурю.

– Я вам чего-нибудь вкусного принесу, – обещает Гардероб Киру.

– Ой, не надо, мы с Айшей так кальмарами обожрались, я на еду до завтра смотреть не смогу! – ужасается Кир. – Идите уже давайте.

Гардероб кивает и крепко ухватывает Ажгдийдимидина под локоть – похоже, не впервой. Духовник, проходя мимо Кира, пытается совершить какой-то пасс, но Кир отскакивает.

– Не надо мне вашего колдунства, с собой бы разобрались да Айше помогли!

– Помогу, – шепотом обещает Ажгдийдимидин.

Мы с Киром остаемся высиживать Сурлуга в относительной неловкой тишине. Относительная она потому, что за дверью продолжают колбаситься твари бессловесные, а неловкая – потому что говорить нам с Сурлугом не о чем, кроме его интригующей личной истории, но я без понятия, насколько это допустимо в муданжском обществе.

– Мгм, – глубокомысленно произносит Кир, поудобнее устраиваясь на посетительском сиденье. – Вы нормально себя чувствуете?

– Да, просто отлично, – улыбается Сурлуг. – Я тут еще вздремнул немного, теперь свеженький. Домой бы пошел, но раз целитель наказал оставаться тут, что ж поделаешь…

– Правильно, я очень рада, что хоть кто-то на этой планете слушается целителей, – усмехаюсь я. – А отдохнуть всегда полезно, дома-то все хозяйство на вас в нагрузку к работе.

Он озадаченно приподнимает брови, потом отмахивается.

– Да нет, я же не работаю, только за домом смотрю, а на это много сил не уходит. Вот Ажги, он вкалывает мама не горюй. Его бы в Дом Целителей положить на дюжину дней было бы полезно.

– Не работаете? – удивляется Кир. – Вы же мельнику с Залучья крыльцо ремонтировали.

– Ну так это ж разве работа, – пожимает плечами Сурлуг. – Дольше до того Залучья ехать, чем там пару досок прибить. Это так, развлечение.

– Я тоже хочу так развлекаться, чтобы за это деньги платили, – хмыкает Кир.

– Что вы, какие деньги? – ужасается Сурлуг. – Я уж сколько лет за ремонт ничего не беру!

– Серьезно? – морщит лоб Кир. – А мельник-то всем хвастается, мол, столичный мастер ему за гору золота вона какое крыльцо отгрохал.

– Вот врунишка, – с интонацией любящего дедушки смеется Сурлуг. – Я у него даже не обедал, не то что денег не взял. Ну ладно, охота заливать, мне-то не жалко. Ему, может, перед женой похвалиться надо, кто его знает.

– Щедро, – замечаю я. – Так вы, что ли, всегда работаете за бесплатно?

– Ну да, – пожимает плечами этот загадочный человек. – По первости, когда у меня только появился Ажги, я еще пытался зарабатывать, но там такие гроши были, а он-то – сами знаете, опека, подношения… Короче говоря, мы решили, лучше мне дома сидеть на хозяйстве, то и ему приятней, что его дома всегда кто-то ждет.

– Появился, – хихикает Кир. – Как, прям из воздуха?

– Да почти что так, – радостно соглашается Сурлуг. – Он в мой городок приезжал что-то там расследовать для Совета, он еще в учениках ходил тогда. Я с ним всего, может, парой слов перекинулся и домой ушел. А весна была, снежища по колено, все тает, с неба морось… Короче говоря, вечером является ко мне это чудо, мокрый вдрызг, глазищами своими огромными на меня смотрит, все равно что котенок, и говорит, мол, ты мне, говорит, нужен, будешь моей парой? Ну мне-то и отказать неловко было, но и согласиться странно, у меня ж ребятенок и имя глухое, а тут такая знаменитость. Я и говорю, мол, давайте вы сначала обсохните, согреетесь, поужинаете, как подобает, а там и поговорим. Посадил его на печку, завернул в одеяло, одежку его сушиться развесил, налил горячей похлебки. Потом говорю ему, мол, я человек простой, с духовниками никогда дела не имел, к своему ходил дважды – на свадьбу да на похороны, в столице не бывал, зачем я вам? А он сидит на печке, ногами болтает и говорит: чем больше, говорит, я тебя слушаю, тем больше уверяюсь в своем выборе. Я прям как сейчас помню. Ну вот, я и подумал, он ведь умнее меня, да еще духовник – наверняка ему виднее, кого к себе в дом приводить. Поехал поглядеть, что да как. А там этот домина огромный, пустой, пыль везде, паутина, страх один. Ажги спит в каморке при кухне, остальные комнаты ему велики. И то сказать, его в том доме и не видно было, как сверчка на складе. Тогда уж мне ясно стало, что ему за толк от меня. Духовники – они любят одиночками казаться, а по правде просто одинокие.

– У вас очень необычная история… – пытаюсь поддержать светскую беседу я. – А Старейшина не против, что вы рассказываете?