– Да можно-то чем угодно, – криво улыбается Ирлик, – но все остальное до адресата не дойдет.

Айша сидит очень напряженно, и я кладу ей руки на плечи, а Кир, пристроившийся рядом, берет под локоть.

– Что значит «качественный покойник»? – хмуро спрашивает он.

Алтонгирел внезапно оживляется.

– Он умер не от болезни, не так ли?

– Конечно нет! – фыркает Ирлик. – Он отдал свою жизнь как моцог Умукху за то, чтобы Айша дотянула до возраста обучения.

– Умукху? – морщит лоб Эцаган, прочно прицепившийся к напряженному Алтонгирелу.

Айша тихо всхлипывает, и несколько рук тут же бросаются ее поглаживать и похлопывать.

– Ты когда ее впервые увидел, сказал, что она не дотянет, – вспоминаю я.

– А она и не должна была, – пожимает плечами Ирлик. – Но мой брат Умукх – парень старательный, обещания всегда выполняет, так или иначе. Придал ей сил, сколько мог, не привлекая Учока, а там и возраст обучения приблизил. Ты ж понимаешь, Лиза, что она рановато повзрослела. Ладно, хватит болтать, ждет человек, а покойников заставлять ждать – последнее дело.

Ирлик кладет когтистую ладонь на Свиток, и из-под его пальцев струйками вытекает темный пигмент, сливается в общую продолговатую лужицу и организуется в слова.

«Айша-хян, прости, что не попрощался».

Айша складывается вдвое и заходится рыданиями. Мы с Киром сталкиваемся лбами в попытке ее обнять.

«Ты для меня важнее всего на свете, – проступает новая строчка. – Ты достойна самого лучшего, что этот мир только может дать человеку».

– Читай, коза, – шипит Кир в ухо Айше, которая норовит свернуться улиткой. – Тебе это открыткой на память не останется!

– Можете отснять, – разрешает Ирлик. – Но я нескоро второй раз соглашусь на это членовредительство.

«Учись хорошо и живи в свое удовольствие», – рисуются новые слова.

Алтонгирел сдвигает брови.

– Он знает про меня? – спрашивает он у Ирлика.

– Он знает про тебя все, – уточняет Ирлик.

– Вообще… все? – запинается духовник.

– Ага. Я решил, уж лучше я ему все расскажу под землей, чем вы тут будете со Свитком корячиться.

Алтонгирел кивает и переводит взгляд на жутковатый стержень, который Ирлик крутит в свободной руке.

– Можно я… Мне надо…

Ирлик безмолвно протягивает ему стержень, но тут встревает Эцаган.

– Ирлик-хон, простите, пожалуйста, но эта штука… она стерильная? Я хочу сказать, ею ведь другие люди пользовались?

Ирлик с любопытством оглядывает стержень.

– Ну, я ее не мыл.

Эцаган морщится и просительно смотрит на Алтошу.

– Может быть, можно как-то…

– Не дури, кровь надо брать ритуальным пером, – бормочет духовник, закатывая левый рукав.

Мне становится немного нехорошо – я прекрасно понимаю переживания Эцагана.

– Вообще-то чем ее брать – совершенно фиолетово, – замечает Ирлик. – Если у тебя есть нож и какая-нибудь трубочка, то и вперед, пером просто писать удобнее, а так ничего особенного в нем нет.

– Погодите, щас! – встревает Кир и принимается обыскивать свои бездонные карманы. – Во!

Он извлекает три стерильно запакованных шприца с иглами.

– Ты там органы не носишь случайно? – хмыкаю я.

– Нет, только искусственную кровь, – сверкает зубами Кир. – Кстати, если хотите…

– Ну нет, – мотает головой Ирлик. – Кровь должна быть настоящая, иначе я бы тут не мучился. Давайте уже быстрее разбирайтесь.

Кир молниеносно обегает нас всех, присаживается к Алтонгирелу и весьма профессионально выкачивает у него пять кубиков крови из вены, предварительно протерев спиртовой салфеткой и по результатам наказав держать локоть согнутым, потом заливает полученное из шприца в стержень, который и правда оказывается пером с полостью внутри.

Алтонгирел, подгоняемый Ирликом, принимается выводить ответ под последним сообщением отца Айши.

«Разрешите мне позаботиться о вашей дочери».

Под Ирликовой ладонью тем временем натекла солидная лужа, и теперь, когда наконец появился повод для реакции, струя пигмента кидается формировать буквы.

«Я бесконечно тебе благодарен за все, что ты сделал для Айши. Она видит тебя насквозь, от нее бессмысленно скрываться. Если она тебя любит, значит, есть за что. Я могу быть спокоен, что ты будешь ей хорошим отцом вместо меня, раз уж я не смогу больше быть с ней. Не бойся себя. Благословляю».

– Вот расписался, паразит! – ворчит Ирлик, поводя плечами. – Так, ну давайте быстро, кто-то что-то еще хочет сказать? Айша?

Она кивает, вытирая рукавами зареванное лицо, потом принимается закатывать один из них.

– Еще чего! – одергивает ее Алтонгирел. – Моей пиши!

– М… Но… – выдавливает Айша, переводя вопросительный взгляд на Ирлика.

– Я думаю, он догадается, что это ты, – нетерпеливо цедит бог. Потом, обведя колеблющуюся Айшу оценивающим взглядом, серьезно добавляет: – И поймет.

Она снова кивает, хлюпает носом и берет у наставника перо, чтобы тщательно вывести на пергаменте: «Спасибо, отец! Я всегда буду тебя помнить!»

– Еще четыре восклицательных знака поставь, – бубнит Ирлик в сторону. К счастью, Айша либо не слышит, либо понимает, что он не всерьез. – Все! – объявляет он, с некоторым трудом отрывая руку от свитка. – Всем спасибо, все свободны!

– Может, позволите ему ответить? – немного возмущенно просит Алтонгирел.

Ирлик удивленно поднимает бровь.

– Он все сказал, что хотел, а последнее слово должно оставаться за живыми.

Айша заливается свежей волной слез и пытается уткнуться в Кира, но он внезапно подскакивает, извлекает мобильник и несколько раз щелкает свиток со всеми выписанными на нем нежностями. Да, действительно, а я уже и забыла об этой мысли.

Слева от меня начинает шевелиться Азамат, просидевший весь ритуал не привлекая внимания. Кир оборачивается к нему и делает озабоченное лицо.

– Отец, все хорошо?

– Да, конечно, почему ты спрашиваешь? – удивляется Азамат.

– Да так… – протягивает Кир.

Я изгибаюсь, чтобы тоже посмотреть на Азамата – он выглядит немногим лучше Айши, все лицо мокрое.

– Дорогой, сходил бы ты умылся, – предлагаю я.

Азамат тут же проверяет на ощупь свои щеки и мокро усмехается.

– Да уж, сейчас.

Кир провожает его взглядом, потом снова садится рядом со мной.

– Я думал, он преувеличивал, когда говорил, что плачет от сильных чувств, – шепотом сообщает он мне.

– Да нет, он просто трепетный, – пожимаю плечами я, чувствуя, что расплываюсь во влюбленной улыбке.

Однако пора встряхнуться и снова взять бразды правления над бесконечным неуемным бардаком, который творится в моем доме. Вот, например, Алтоша с Эцаганом уже успели расстелить Айшу поперек своих четырех ног и явно вознамерились остаться тут на века памятниками самим себе. Ладно, пускай плетут узы. А Ирлик со своим свитком куда-то делся. Это уже хуже.

Впрочем, оказывается, делся он не дальше гостиной, где наконец-то добрался до обеда, и теперь поедает его под советы матушки, что с каким соусом лучше идет. Арават возлежит на диване у нее за спиной и жует зубочистку с видом человека, абсолютно довольного жизнью, время от времени подмигивая Алэку, который сидит на коленях у матушки и все пытается стянуть со стола ложку, но Ийзих-хон не дает. Хос на другой стороне стола подкладывает ему все новые и новые ложки, думая, что матушка не замечает.

– Азамат, ты скоро на Землю собираешься? – интересуется Ирлик между двумя навильниками.

– Я как раз обсуждал это с маршалом, когда вы пришли, – отвечает мой муж, выходя из ванной. – В начале следующего месяца, вероятно.

– Давай быстрее, – требует Ирлик с набитым ртом. Интересно, как он говорит, если от набитости произношение совершенно не меняется? – Меня Умукх уже заклевал, я ему сдуру обещал, что ты его возьмешь на опыты.

– Он вообще понимает, на что соглашается? – уточняю я.

– На интересное, – заговорщицки подмигивает Ирлик. – Я бы и сам скатался, но дела. А суть вы ему по дороге объясните, я в этом не очень шарю. Но он покладистый. А кого еще берешь, Ахмад-хон?