Малина говорит все тише, и безнадежнее, виновато поглядывая на меня, видно и сама уже понимает, как дико звучит все то, что она рассказала. А я даже слов не могу подобрать, чтоб выразить свое возмущение и протест. Да с какой стати Сирень решила, что имеет право распланировать мою жизнь и чувства сына на много лет вперед? Почему лишала меня возможности самой выбирать свою судьбу и самой принимать важные решения? Только потому, что я согласилась стать ее ученицей? Или считала меня должницей за спасение? Которого, как я понимаю, мне могло и не понадобиться. И зачем мне вообще нужно это спасение, если я взамен становлюсь бесправной рабыней?
Нет, не стану я ничего говорить преданной Малине, пока не разобралась в своих кипящих мыслях и чувствах. И лучшее средство успокоиться, это наловить еще рыбки, крабий организм просто обожает резвиться в водичке. Рванув с места как иномарка, стремительно мчусь к озеру, не обращая внимания на испуганный крик ведьмы, несущийся вслед.
– Кэ-еет!
Но я упрямо несусь к озеру и без остановки перемахнув пару огромных валунов с громким всплеском плюхаюсь в воду. И сразу начинаю бешено грести, словно боюсь, что истошный вопль ведьмы заставит меня вернуться.
А я не хочу сейчас ничего. Ни возвращаться, ни слушать. Такая боль и обида бушует в душе, что даже невозмутимое крабье сердце на мгновенье сбилось с ритма.
Всё вовсе не так было в Марининых книжках, добрые жители обязательно кормили, поили, одевали и жалели невольных попаданок. А если и встречались им на пути разбойники, то были они жутко тупые и слегка трусливые. И нахальных, задиристых девчонок боялись как огня.
А меня в этом мире жалеют только на словах, на деле же наоборот, каждый торопится по полной использовать в своих запутанных интригах. Не считая нужным даже поставить в известность насчет своих намерений. И от этой подлюшности мне еще обиднее и горше и все больше хочется только одного, уплыть куда подальше и никогда не возвращаться.
Веселый смех прозвучал как гром с ясного неба. От неожиданности я даже грести перестала, и в очередной раз порадовалась тому, как удобно устроено крабье тело. Не пришлось мне вертеться в воде и подпрыгивать выше, не потребовалось обшаривать глазами водную поверхность. Или задирать голову вверх.
Крабье зрение и тепловое ощущение вмиг нашли источник смеха. Летящий в нескольких метрах над водой. А разум немедля опознал его как ковер. И завис в потрясении, до сих пор я не слышала, чтобы в этом мире использовали летающие ковры. Коряги, ступы, корыта и даже корзины употребляли местные ведьмы для перелетов, но вот ковер-самолет ни разу даже не упоминался.
Ой! О-ооой! Но ведь это же может быть…
Эй, вы, на ковре!
Вернитесь, остановитесь, мне только спросить…
Я гребла как сумасшедшая, пытаясь на ходу сообразить, с какой скоростью они летели, и сумею ли я их догнать. Даже не заметив, как перескочила через камни, вылетаю на тропку и, сделав по ней несколько длинных прыжков, резко торможу, почти врезавшись в странных людей, склонившихся над лежащей на тропе Малиной.
Разбойники, вспыхнула в мозгу догадка.
– Эй, вы! – забыв, куда мчалась, озверела я, – а ну-ка, быстро отошли от неё! Иначе через ваши шкуры можно будет картошку калибровать.
– Таких чудищ я еще не встречал, – выхватывая из чехла огромный топор непривычной формы, бормочет мужчина и делает шаг вперед, загораживая своим телом спутника.
Или спутницу? Не бывает же у мужчин таких длинных черных кос?!
Но она не стала смирно прятаться за его спиной, встала рядом, отбросила с груди косу и знакомо закрутила пальцами.
Надо, же, снова ведьма. А говорили, что их не так много в этом мире. И хоть молодая, да умелая, вон как уверенно снуют пальчики. А того не знает, что на меня ее магия не подействует. Да и ее плечистый спутник зря так прищуривается, начиная поднимать для броска свой странный топор, крабьему панцирю не страшен даже обвалившийся потолок тоннеля.
Но последнее предупреждение я все-таки выдам, а вдруг удастся вразумить бедолаг.
– Эй, бандиты, вы что, русского языка не понимаете? – кричу им, изо всех сил стараясь, чтоб голос прозвучал как можно грознее, и не моя вина, что талантливый гольд Санр сделал его таким мелодичным, – быстренько валите отсюда, пока я вам не наваляла!
– Постой, Атанчик, – хватая спутника за руку, готовую метнуть топор, изучающе разглядывает меня ведьма, – что-то тут нечисто. Эй, чудище, ты кто?
– Дед Пихто, – не ведусь я на этот простой прием, призванный усыпить бдительность, – вы мне зубы не заговаривайте. Отходите от нее по-хорошему, сколько раз говорить?!
– А зачем она тебе, – осторожно высвобождает Атанчик свое запястье из пальцев спутницы, – сожрать, или еще чего?
– Ну, ты больной, – возмутилась я, правильно в книжках было написано, что в бандиты тут самые тупые идут, – такую гадость придумать. Подруга она мне, и вам тут шарить нечего. У нас всего имущества кружка, да пузырек с лекарством. Так что ищите другую добычу.
Похоже, мне все-таки удастся разрулить стычку мирным путем. Ведьма призадумалась, да и Атанчик свой топор с разочарованным видом в чехол засовывает.
– А что с ней? – не торопясь уходить, разглядывает Малину неугомонная ведьма, давно сбросившая с пальцев недоплетённое заклятье.
– Демон побил, – коротко бросаю в ответ, незачем втягивать всех встречных бандитов в свои проблемы.
– Понятно, – сочувствующе кивает бандитка, и вдруг предлагает, – а может, подлечить её немного? Я хоть и молодая ведьма, но в целительстве разбираюсь неплохо.
– Подлечи, но не вздумай какую гадость изобрести, – подумав с минуту, согласилась я, – она сама ведьма не из слабых, если сделаешь что не так, из-под земли достанем.
– Понятно, – начинает умело водить руками над Малиной бандитка, – а почему она на тропе валяется?
– Упрямая, потому и валяется, – немного покривила я душой, – рыбы я пошла в дорогу наловить, а ей за всем самой проследить нужно, вот и ринулась за мной.
Ну не рассказывать же первым встречным бандитам про наши скандалы?!
– Так у вас тут недалеко местечко обустроено, – догадалась ведьма, – может, туда её и отнесем? Атанчик, бери-ка болезную.
Я хотела было отказаться, незачем показывать им наше кострище, но здоровяк Атанчик уже легко подхватил Малину на руки и уверенно зашагал по тропке, и мои возражения так и застряли в пасти. Ну и ладно, рассуждаю, топая за ними следом, ценного там действительно ничего нету, а Малине после лечения полежать немного нужно. Я уже в курсе, чтоб магия на недуг подействовала, требуется время.
– Сюда? – остановился перед кучей веток бандит, и вдруг насторожился, – а кто еще с вами тут… гуляет?
– Никого, – удивилась я – а с чего ты это взял?
– Не могла она сама ветки рубить, да и топора я не вижу… – бдительно вглядываясь в кусты, шипит разбойник, и, опустив Малину на лежанку, тянется рукой к своему оружию.
– А зачем мне топор? – с превосходством фыркаю в ответ и, метнувшись к кусту, начинаю щелкать клешнями.
Десять секунд и огромная охапка нарезанных веток лежит у ног застывшего в шоке бандита. Похоже, не ожидал он от меня ни такой скорости, ни таких умений.
Вон с какими несчастными глазами ощупывает ровные свеженькие срезы толстых веток.
Знай наших, хихикаю я про себя, наблюдая за ним, тебе, с твоим топором, так быстро нипочём не управится.
– Кэ-ет… – сорванным голосом зовет Малина, и я бросаюсь к ней.
– Тут я.
– А… это кто? – догадавшись не вмешивать в разборки посторонних, бормочет она, вглядываясь запавшими глазами в склонившуюся над лежанкой ведьму.
– Разбойники местные, – уверенно докладываю ей, – ты пить не хочешь?
– Снадобья налей, – слова явно даются моей спутнице с трудом, и я бросаюсь выполнять ее просьбу.
Немного снадобья плеснуть в оставшуюся воду и осторожно приподняв голову ведьмы, поднести к ее губам. Малина с трудом сделала пару глотков и мотнула головой, хватит.
