Как же тупо. Оправдания, качели и глупые эмоции. Всё это не про меня. Мне не нужны эти лишние встряски, я предпочитаю ровные, спокойные отношения, я не из тех, кому скучно. Просто общаться, делиться случившимся за день, заниматься любовью.

«Не ревнуй, Belle (красавица, франц. — прим. Автора), девочка просто влюбилась. Я старался быть деликатным, дабы не травмировать её психику. Юные нимфетки не моя тема. Мне с ними скучно».

Значит, ничего не было? А что насчёт других? Тут же вспоминается его так называемая сестра, она ведь и сейчас там работает, а он не говорил о сёстрах, сказал лишь о братьях. Эти догадки, сомнения, всплески и мучения. Всё это просто невыносимо. У нас с Ваней ребёнок, но никогда близко ничего такого не было.

«А сестра твоя? Та, что работает в школе? Ты говорил про братьев и ни слова о сестре !»

Собираю бельё в стирку, ожесточённо поднимаю с пола носки, беру с кухни полотенце.

«Какая сестра?»

Пауза, следом ещё одно сообщение:

«Ааааа, *смеющийся смайлик* мы учились в одном университете, она чуть младше, но она мне как сестра, да. У нас отличные отношения».

О! Даже не сомневаюсь, что отношения просто отличные. Интересно, её он тоже натянул впервые в этой кладовке? В ярости швыряю полотенце за стиральную машину, злюсь, пытаюсь достать его веником и ручкой от швабры. Но тщетно, оно упало на пол, теперь только двигать стиралку.

«Ты просто много о себе мнишь, ходишь весь такой с иголочки. И тебе нравится, когда женщины сходят по тебе с ума, и не ври, что это не так!».

«Belle, ты сегодня просто неподражаема *влюбленный смайлик*»

«Это повышает самооценку и тешит самолюбие, не так ли, Алексей Викторович? Ты весь такой обалденный в своих костюмах и кайфуешь от восхищённых взглядов? Девочки текут от твоей смазливой физиономии, и ты этим наслаждаешься?»

«Ох, какая ты сегодня страстная, Belle. Я хочу тебя трахнуть прямо сейчас».

Отшвырнув телефон, больше не смотрю, что там он пишет. Пошёл он в жопу, чёртов маньяк озабоченный. Всё, что ему нужно, — это пристроить свой здоровенный половой орган мне между ног. Ненавижу, ненавижу, ненавижу…

А у меня есть обязанности, ответственность. И работать надо, в последнее время вместо работы я круглосуточно думаю о сексе. Да пошёл он ещё раз, он мне даже не подходит!

Так и маюсь ещё несколько часов, натирая квартиру, медленно превращаясь в свою матушку. Правду она говорила: уборка спасает от дурных мыслей.

От ползаний с тряпкой под потолком кухни меня отвлекает звонок в дверь. Маргаритка продолжает рисовать и раскрашивать, а я пугаюсь: вдруг сам Тихонов решил припереться и выполнить то, чего хочет? А у меня дома ребёнок! Я этого не позволю, выгоню его в шею ко всем его бабам, пусть убирается! Спущу с лестницы!

Дышу через нос, успокаивая себя. Когда я стала такой ревнивой и эмоциональной?

Иду к двери, за спиной появляется Маргаритка. Ей тоже интересно, кто там. В ушах стоит непробиваемый гудёж. Если это он, то я скажу, что в школе их заставляют ходить по домам учеников, проверять социальный статус родителей, место проживания ребенка. Тупо, конечно, но ничего лучше не приходит в голову.

Но к моему удивлению, на пороге стоит курьер с огромным букетом алых роз, завернутых в стильную малиновую бумагу. Столько роз я не видела никогда в жизни. Они моментом пленяют своим сладким запахом, и маленькая девочка внутри меня пищит от восторга. Они очень красивые, просто очень, и их так много! Невероятно.

— Мама!

— Ольга Вячеславовна? — смотрит в бумажку курьер.

Кивнув, расписываюсь везде, где нужно. И злость куда-то уходит, и ревность испаряется, остаются нежность и щемящая тоска. Понятно же, что это не муж прислал мне букет.

Молодой человек сразу же уходит, а я замечаю белеющий прямоугольник между бутонов.

Внутрь всунута карточка, где написано:

«Такие же красивые, как моя Belle»

— Ольга Вячеславовна, — в холле школы меня подлавливает завуч, — в середине недели состоится собрание попечительского совета, а ещё через два дня в актовом зале проводят собрание по осуществлению образовательного процесса. И, пожалуйста, помогите вашему классному руководителю с организацией конкурса чтецов и последующей дискотеки младших классов, всё же это ваша обязанность, — говорит она и тут же исчезает из поля зрения.

— Но я не вхожу ни в какой…

— Входите, ещё как входите, — отзывается откуда-то снизу, завязывая шнурки своему сыну, присевшая на корточки уже знакомая мне мамочка, с которой мы ездили на экскурсию в начале четверти, — я лично видела вашу фамилию. И примите наконец-то приглашения во всех социальных сетях. А то некрасиво как-то получается: в обсуждениях не участвуете, конструктивные предложения не вносите. Столько всего нужно сделать, а вас нигде и никогда нет. Да и Новый год уже не за горами, нужно будет думать о подарках, а вы у нас всё-таки председатель родительского комитета первого «А» класса.

— Кто? Я?

— Да, вы! Председатель, которому невозможно дозвониться, и всю туалетную бумагу покупает ваш зам.

— Так перевыбирайте председателя. — Спокойно беру дочку за руку, пытаясь увести её из жужжащей школы.

— Как это перевыбирайте!? — бухтит мамаша и говорит что-то ещё.

Но я, почувствовав на себе горящий взгляд, поднимаю глаза и весь интершум исчезает. В противоположном углу, запихнув руки в карманы и опершись плечом о колонну, стоит Тихонов. И я перестаю быть человеком, теряя разум. С тех пор, как такси подъехало к моему дому в тот злополучный вечер, прошло немало времени, и мы больше не виделись. И сейчас я жадно впитываю вид статной фигуры и стальной, пробирающий до глубины души взгляд. Как же я соскучилась. На несколько секунд замирает сердце, ощущается сухое пьянящее возбуждение, понятное только сошедшей с ума от влечения женщине. Он не подходит к нам, и я не иду к нему. Вчера из-за подслушанного я устроила приступ ревности и истерику, позже он прислал розы, а я занесла его в блок. И теперь он вышел в холл, чтобы просто посмотреть на меня.

Как же это тяжело, когда сама не знаешь, чего хочешь. Вернее, хочешь того, что тебе не подходит. Цветы до сих пор в зале. Дочери пришлось соврать, что букет принесли с бывшей работы, а ещё сегодня утром я не смогла решиться их выкинуть. Вечером приезжает Ваня, и мне придётся их куда-то деть. Несколько раз подходила к букету, зарывалась в тугие бутоны носом и представляла его прикосновения. Но вот выбросить так и не смогла.

Тихонов стоит в трёх метрах от меня, и я как слабовольная девчонка очень-очень хочу к нему. Просто обнять, прижаться, забыться в страстном поцелуе. От этих мыслей дышать всё сложнее, аж сердце заходится. Тихонов наблюдает за мной, и я не могу заставить себя перестать на него смотреть.

— Мама, пошли. — Тащит меня за руку дочка.

Хочу обнять его, но отворачиваюсь, потому что так будет правильнее, так будет лучше. Стараюсь игнорировать его прямой взгляд, чтобы дочка не догадалась, не поняла, как маме плохо без этого учителя. Мне физически не хватает его страсти и хочется плакать от того, что я сама себе в этом отказываю. Вот он — протяни руку и возьми! Но это безумное влечение — оно ненастоящее. Пройдёт. Он заменит меня другой одуревшей от него красавицей, а я научусь жить без него. Потому что ему нужно лишь повеселиться, а мне необходимо думать о дочери. Сама себя мучаю, ограничивая.

На улице немного легче, но всё равно приходится остановиться, чтобы восстановить дыхание и задержать дурноту. Бездна какая-то. Не так уж просто оказалось увидеть его снова. Внутри странно давит и колет в боку. Всю дорогу я плохо себя чувствую и почти не слушаю детский лепет.

А дома меня ждёт ещё один сюрприз.

— Тетя Лера! — кричит дочурка, обнимая мою сестру, облепив её руками, а я опускаю голову, разуваюсь, прохожу мимо.

Чтобы она не поняла, что я в полном смятении. Не просто так она явилась, ой не просто так!