— Вернёмся обратно, мне нужно в класс.

Но это ведь не «нет». И Лёша меня не слышит, придвигаясь ещё ближе, фиксируя вторую мою руку на шее. Сам же сжимает мою талию, улыбнувшись, впечатывает меня в себя и проводит языком по моим губам, заставляя раскрыть рот и впустить его.

— Не надо, — ускользаю, повторяяя снова и снова.

Но прижимаясь, испытываю такой кайф во всём теле, что не замечаю, как начинаю отвечать на ласку, легонько играть с его языком.

Он гладит мою грудь, смотрит на то, что делает. Кажется, для него это отдельный вид удовольствия. Стальной взгляд следит за тем, как его рука сжимает округлость сквозь ткань блузки и лифчика. Ищет сосок. Другая давит на лопатки, пробегает по позвоночнику и ниже на талию.

Тихонов резко разворачивает меня к себе спиной и, пропустив руку между нами, кладет тяжелую ладонь на мой зад. Пылко втирает руку в ягодицу, медленно задирая юбку. Он продолжает сводить меня с ума, сейчас его твёрдая грудь прижата к моей спине, и он ласкает руками бёдра, живот и выше. При этом сладко целует щёку, трётся носом, заставляя меня расслабиться. Никогда мужчина не делал со мной так много всего, не уделял мне столько внимания, не доставлял так много приятных ощущений. Учитель, оказывается, может по-всякому: иногда грубый, резкий, страстный, потом вдруг вот такой нежный. Это доводит меня до безумия.

— Я скучал по тебе моя, Belle.

Чуть поворачивает лицо и целует в губы. И пока наши рты играют с друг другом, гладит грудь, всё так же сквозь одежду, заставляя рехнуться от этой недосказанности.

Я не могу удержаться, когда он так близко! Пора признать: учитель победил. Разворачиваюсь к нему полностью, лицом к лицу, отдаваясь нашему первому с минуты расставания глубокому поцелую. Его язык у меня во рту, и он подталкивает к стене, чтобы сжать ягодицы уже куда более несдержанно и страстно. И вылизать мой рот, замучить его, изучая, посасывая, играя.

Он сдавливает мои ягодицы всё плотнее слипаясь со мной телами. Чувствую, как у него сильно стоит. Уже сама отираюсь о его каменное тело, целуюсь с ним. И в момент, когда он спускается поцелуями по подбородку и ключицам, обнимаю его двумя руками, изнывая от нахлынувшей страсти.

Алексея тоже лихорадит, и он втирает ладонь между моими ягодицами, туда, где мешают идиотские капроновые колготки, где я уже бесстыже влажная для него. Зарываюсь руками в его волосы, целую его сама, заглатываю его губы ничуть не меньше, чем он мои, и он снова меня разворачивает, прижимая задницу к своему паху. Эта карусель страсти заставляет меня стонать в голос.

Тихонов вынуждает оттопырить зад ему навстречу, и я чувствую пошлую возню позади себя. Звон ремня, звук расстегивающейся ширинки. Нежности закончились. Нас обоих несёт! Ощущаю, как грубо он обращается с моими колготками, рвёт их, а после стискивает кожу на бедрах и умудряется дёрнуть с плеча блузку, освободив себе ещё немного кожи, открыв более полный доступ к ключицам и шее.

Он тяжело дышит и, помогая себе рукой, втискивается в моё тело в этой неудобной, но немыслимо сексуальной позе. Сразу становится хорошо! От невероятной наполненности и правильности происходящего. Теперь это сладкое трение между нами стало такой же необходимостью, как еда и питьё.

Мы снова трахаемся стоя, и я пытаюсь хоть как-то упереться руками. Но с ним и так хорошо, с ним всегда хорошо.

Тихонов находит мою грудь, руками пробираясь под блузку и лифчик, дёргает, беспорядочно сжимая соски. Толкаясь бедрами в мой зад. Я царапаю ладони о старую битую плитку, мне неудобно, я никак не могу найти опору, но всё равно невероятно приятно. Всё это приводит в экстаз.

Но ему наплевать на мои трудности. Его задача доставлять нам обоим удовольствие, поэтому он откидывается на стену позади себя, подтягивает меня и, зафиксировав свои ладони на моей талии, дальше просто грязно насаживает меня на свой крупный член. Ненормально, ненасытно, бешено…

В помещении старой душевой слышны мои стоны, его тяжёлое дыхание и шлепки, такие порочные и завораживающие одновременно. Иногда он ускоряется, и удары становятся громче. Порой я сама в страстном угаре начинаю крутить попой. И в благодарность, он дёргает меня к себе и целует шею, ключицы, плечи. Лаская меня, возбуждая ещё сильнее, но ему хочется немного другой амплитуды движений, и он чуть наклоняет меня вперед. Бесстыже нагибая раком. Это какая-то грязная порнография. С ума сойти, кажется, я попала во взрослое кино.

Но мне по барабану, потому что, забыв обо всем на свете, я закатываю глаза и вбираю его на всю длину. Какое-то время вообще забыв о существовании всего остального мира.

Но неожиданно всё прекращается. Тихонов заставляет меня выпрямиться. Поворачивает, обнимет. Смотрит в глаза, утыкаясь в бедро всё ещё неудовлетворённым органом. Целует, целует, целует. А я, обалдевшая и пьяная, уже не могу без его губ и рук, и того, что ниже. Мы смотрим друг на друга и не можем насмотреться. Недошедшие до конца, но балдеющие друг от друга.

Тихонов знает, что мне нужно, и быстро садится на пол, на ужасный, перепачканный мелом целлофан. Но нам обоим до лампочки.

Потянув за собой и сжимая мой зад руками, он плавно нанизывает меня на себя. И это тугое ощущение неповторимой наполненности заставляет меня искусать свои собственные губы… Закатывать глаза, дрожать, орать, биться от наслаждения. Он водит ладонями по спине, бёдрам и ягодицам, он мучает соски через ткань блузки, с которой так и не смог справиться. Ну и к чёрту её, и так хорошо!

В задранной юбке, полурасстёгнутой мятой блузке, в съехавшем лифчике и порванных колготках, я приподнимаюсь и опускаюсь, блаженствуя от потрясающего скольжения. Мы дышим в унисон. Напрягая свои сильные рельефные руки, Тихонов катает меня на члене. И я прижимаюсь лбом к его лбу, выгибаюсь, потом опять наклоняюсь, и так по кругу.

Мне так обалденно, что я уже не хочу ничего понимать и соображать. Его пальцы больно сжимают кожу ягодиц, он притормаживает себя, чтобы не кончить слишком рано, а я не могу остановиться… И подпрыгиваю всё сильнее и сильнее, пока не достигаю сказочной вершины, не умираю, не извиваюсь в сладкой агонии. Вцепившись в его плечи, втыкаю в них ногти, буквально подыхая от счастья, потому что осознаю — он подстроился под меня и тоже дрожит всем телом. Вместе со мной, одновременно, как идеальные любовники…

Мы улыбаемся друг другу, сливаясь в финальном поцелуе. Он гладит меня, а я его. Мы обнимаемся, и это в высшей степени умопомрачительно.

Лёша помогает мне встать с пола. Подает руку и тут же тянет к себе. Обнимает. Я чувствую, как он, улыбнувшись, крепко прижимает и гладит по спине, обволакивая нежностью. Поправляю юбку и блузку, он ухаживает за мной, услужливо приводит в порядок одежду. Мы оба хохочем. Ну потому что это ненормально. Мы словно кролики.

— Если бы нас застукали, мне пришлось бы перебраться в другую страну, Оль, — отряхивает он брюки и смотрит мне в глаза.

Затем замечает мои порванные колготки и забирается во внутренний карман пиджака.

— Вот, надеюсь тебе подойдет размер.

Глядя на согнутую пополам пачку колготок, я начинаю смеяться ещё громче. Он притащил их для меня? Это самое смешное, что я когда-либо видела.

Несмотря на всю нелепость и абсурдность ситуации, сейчас нам так классно вдвоём.

— Ты не взял презервативы, но купил мне колготки?

Мы переглядываемся и смеётся ещё сильнее.

— Эммм, — застопорившийся Тихонов улыбается шире. — Ну я порвал тебе уже вторые.

Я трясу плечами, продолжая вздрагивать от веселья и распаковывая бумажную пачку.

— Ты запланировал это?

— Я скучаю и думаю о тебе.

Недоверчиво усмехнувшись, встряхиваю телесного цвета колготки. Тихонов внимательно следит за тем, как я аккуратно раскатываю шёлк по ногам. Он придерживает меня, не даёт упасть. Галантно ухаживает за мной, затем глубоко вздыхает.

— С ума сойти.

— Что? — удивлённо поднимаю голову, встречаясь с его глазами.