— Сперва надо заскочить домой и кое-что захватить.

— Брось, зубные щетки купим на месте. А что еще нужно на одну ночь?

— Что происходит? Похоже, ты бежишь от чего-то или от кого-то?

— Просто захотелось уехать из города. Сбежать куда подальше с любимой.

— Можно поинтересоваться, откуда ты знаешь про этот отель с окнами на море?

— Я составлял некролог на смерть его владельца.

— Какой же ты мастер ухаживать! — ласково проворковала Вэлери.

— Ты не ревнуешь меня к моему прошлому?

— Еще как ревную: и к прошлому, и к будущему. Ты даже не представляешь, как я ревновала тебя в школе к девчонкам, которые вокруг тебя вертелись! — ответила Вэлери.

— Что еще за девчонки?

Вэлери молча улыбнулась и взмахом руки остановила такси.

Когда они добрались до Уэстпорта, солнце уже садилось. Из окон их номера был виден мыс, вокруг которого, бурля, сталкивались течения.

После ужина они пошли гулять вдоль лагуны, подальше от цивилизации. Вэлери расстелила на песке полотенце из отеля, Эндрю растянулся на нем и положил голову ей на колени, и они залюбовались вдвоем неспокойным океаном.

— Мне хочется состариться рядом с тобой, Эндрю. Хочется провести с тобой как можно больше времени, чтобы получше тебя узнать.

— Ты и так знаешь меня лучше, чем кто-либо.

— После отъезда из Покипси я научилась только одиночеству. Рядом с тобой я мало-помалу с ним расстаюсь. Это такое счастье!

Они слушали прибой, наслаждаясь ночной прохладой.

Эндрю вспоминал свою юность. Воспоминания бывают порой схожи с выцветшими от времени фотографиями, которым для выявления деталей требуется особая подсветка. Сейчас он чувствовал, что его связь с Вэлери прочнее всего на свете.

Через три дня он уже будет в Буэнос-Айресе, за три тысячи километров от нее, от таких вот мгновений покоя, которые он мечтал пережить снова, когда лето подойдет к концу.

Крепкий сон и завтрак на солнце помогли Эндрю восстановить силы. Боль в спине тоже о себе не напоминала.

Вернувшись в воскресенье вечером в Нью-Йорк, он позвонил Саймону и назначил ему встречу: понедельник, девять утра, кафе «Старбакс».

Саймон немного задержался и застал Эндрю за чтением газеты.

— Оставь свои замечания при себе. Такой мерзкой субботы, как эта, у меня в жизни не бывало!

— Я молчу.

— Это потому что я запретил тебе говорить.

— Что такое мерзкое приключилось с тобой в субботу?

— Я провел день в шкуре Фредди Олсона. Костюмчик просто отвратительный.

— Все до такой степени плохо?

— Даже хуже! Проститутки, тако, кокаин, и это еще только полдня! После обеда он наведался в морг. Не спрашивай, с чего его туда понесло, если бы я и туда за ним потащился, то он бы меня заметил, к тому же меня смущают холодильники с подобным содержимым. Потом он купил цветочки и отправился в больницу Ленокс-Хилл.

— Что дальше?

— Дальше он гулял в Центральном парке, в твоем квартале, отирался у твоего дома. Четыре раза продефилировал перед подъездом, потом зашел, нашел твой почтовый ящик — и живо наружу.

— Олсон побывал в моем доме?

— Когда ты слово в слово повторяешь мой рассказ, наш разговор приобретает особый интерес…

— Да он спятил!

— Похоже, он и вправду на пределе. Я следил за ним до тех пор, пока он не вернулся к себе домой. Одиночество этого человека — бездонная пропасть, его можно только пожалеть.

— Не он один чувствует себя таким потерянным. Скоро июнь. Впрочем, мне не пристало ныть: кому еще повезло дважды прожить один и тот же май?

— Во всяком случае, не мне, — ответил Саймон. — Но, учитывая невероятные обороты моего бизнеса в мае, это даже хорошо: дождемся июня, а там и июль…

— Май — месяц, изменивший всю мою жизнь, — простонал Эндрю. — Я был счастлив, а потом как гром среди ясного неба пришла беда.

— Ты должен себя простить, Эндрю, за тебя никто этого не сделает. Столько людей на свете мечтают о том, чтобы все начать с начала, перенестись в тот миг, откуда началось их падение в пропасть. Ты утверждаешь, что с тобой именно так и произошло, так пользуйся этим, вместо того чтобы сетовать на судьбу!

— Когда знаешь, что смерть поджидает тебя за поворотом, сон моментально становится кошмаром. Ты позаботишься о Вэлери, когда меня не станет?

— Ты сам он ней позаботишься! Все там будем, жизнь — смертельная болезнь со стопроцентной летальностью. Мне неизвестна предначертанная мне дата, поэтому мне никак не удастся ее отсрочить. Если подумать, это не радует. Хочешь, провожу тебя завтра в аэропорт?

— Нет, не стоит.

— Знаешь, я буду по тебе скучать.

— Я по тебе тоже.

— Все, беги к Вэлери, у меня встреча.

— С кем?

— Ты опоздаешь, Эндрю.

— Сначала ответь.

— С дежурной медсестрой из приемного отделения в больнице Ленокс-Хилл. В воскресенье вечером я проверил, как она пережила визит Фредди. Что поделать, я привык все доводить до конца.

Эндрю встал и попрощался с Саймоном, но, прежде чем выйти из кафе, обернулся:

— Окажи мне еще одну услугу, Саймон.

— Не многовато ли? Я слушаю.

— Мне нужно, чтобы ты сгонял в Чикаго. Вот адрес женщины, за которой нужно будет следить несколько дней.

— Насколько я понимаю, в Буэнос-Айресе нам с тобой не встретиться.

— Ты серьезно туда собирался?

— На всякий случай собрал чемодан.

— Я тебе позвоню. Обещаю, что вызову тебя, если представится возможность.

— Не утруждайся, я немедленно вылетаю в Чикаго. А ты будь там осторожнее. Кстати, эта миссис Капетта хорошенькая?

Эндрю обнял друга.

— Ну-ну, это очень мило, но у меня, кажется, назревает свидание со здешней официанткой, поэтому я буду тебе очень признателен, если мы избегнем телячьих нежностей.

— Телячьих нежностей?..

— Так говорят в Квебеке.

— С каких пор ты говоришь по-квебекски?

— Кэти Стейнбек была из Монреаля. Слушай, ты иногда меня ужасно раздражаешь!

Последний день в Нью-Йорке Эндрю использовал для того, чтобы навести порядок в делах. Утро он провел на работе. Фредди на месте не было. Эндрю позвонил на первый этаж, в службу приема посетителей, и попросил предупредить его, когда появится Олсон, с которым они якобы договорились встретиться внизу.

Повесив трубку, он приступил к обыску рабочего места коллеги. Порывшись в ящиках стола, он нашел только тетрадки с заметками, заготовками, скучными статейками, сюжетами без малейшей перспективы их публикации. Как Олсон умудрился так безнадежно сбиться с пути? Эндрю уже хотел махнуть рукой на поиски, как вдруг его внимание привлек клочок бумаги, прилипший к мусорной корзине. На ней был записан пароль для входа в его собственный компьютер. Откуда он у Фредди, зачем ему лезть в чужой компьютер?

«Затем же, зачем и тебе, — ответила ему совесть. — Тоже любит покопаться в чужом грязном белье».

Хотя он не нашел у Олсона ровным счетом ничего любопытного, тот оставался для него потенциальной угрозой.

«Как и ты для него, по крайней мере в профессиональном смысле».

Его посетила безумная идея. Он набрал на компьютере Олсона свой собственный пароль, и это сработало. Да, Фредди был неоригинален, как рыбка в аквариуме. Или невероятно хитроумен. Кто бы еще додумался использовать тот же пароль, что у объекта слежки?

На жестком диске было много папок, в том числе одна под названием «SK». Открыв ее, Эндрю наткнулся на писанину Спуки Кида. «Олсон и впрямь не в своем уме», — сказал он себе, знакомясь с потоками оскорблений в свой адрес. Как ни неприятно ему было читать всю эту канитель, он предпочитал, чтобы ее автором был ревнивый коллега, а не читатель. Он вставил в компьютер флешку и переписал файлы, чтобы потом изучить их поподробнее.

За перегородкой зазвонил телефон, послышался звук открывающихся дверей лифта. Эндрю едва успел скопировать папку, озаглавленную «Возмездие», и вскочил. Фредди уже шел по коридору.