Начало дня было теплым и ясным, как любое погожее осеннее утро в Сомерсете, и к половине одиннадцатого солнце уже согревало каменные плиты в нижнем дворе замка. Кухонные служанки, готовя корзины с продуктами, суетились в глубине замка, а Обри с некоторым беспокойством наблюдала за приготовлениями.

Один из слуг прикатил тележку, и в хозяйственном крыле замка для нее широко распахнули двустворчатые двери. Помня о характере майора, Обри поднялась, чтобы утихомирить слуг, чья болтовня во дворе замка громким эхом отражалась от каменных стен, и открыла, дверь как раз в тот момент, когда из буфетной выскочили Летти и Ида. Девушки несли в руках по два кувшина с сидром каждая и, смеясь, переговаривались со слугами, которые нагружали тележку. Однако при звуке открывшейся двери служанки тревожно переглянулись, низко присели в реверансе и поторопились уйти. Обри открыла было рот, чтобы отчитать их, но тотчас закрыла его – это был просто смех, легкий шум.

– Летти, постойте! – все же непроизвольно окликнула она одну из девушек.

Обе служанки резко остановились у буфетной.

– Да, миссис Монтфорд? – Летти, обернувшись, потупилась.

– Отнесите еще один бочонок для эля в пивной погреб. Дженкс поможет вам его наполнить.

Девушки улыбнулись и быстро убежали со своими кувшинами. Посещение осенней ярмарки и пикник на зеленом деревенском лугу были небольшой наградой за прилежную работу. На этот единственный день Обри должна была остаться одна в доме, но она ничего не имела против. Слуги усердно трудились, чтобы превратить замок Кардоу в изысканное, опрятное место, каким он стал.

А Айан? Ну что ж, ему было уже почти восемь лет, и не могла же Обри вечно нянчиться с ним? Мистер Дженкс, старший садовник, и его жена, главный повар, любили его как внука. Для Айана важно было ощущать в жизни мужское влияние, а кроме того, убеждала себя Обри, он вполне выздоровел, чтобы отправиться на ярмарку, да и Креншоу сказал то же самое.

Когда в коридор упала чья-то тень, Обри подняла голову и увидела мистера Брустера, молодого человека, которого «Симпсон и Верней» прислали проследить за сносом того, что осталось от западной башни. Он был празднично одет и держал в руке шляпу.

– А вы поедете на ярмарку, миссис Монтфорд?

– Нет, мистер Брустер, – улыбнулась ему Обри. – Понимаете, кому-то нужно следить за порядком здесь.

– О, – усмехнулся Брустер, – что может заставить вас оставаться дома в такой чудесный день?

– Кто-то должен приготовить кофе для майора, – неуверенно сказала Обри. Это прозвучало как легкое извинение, но она не собиралась оставлять замок пустым. – И кто-то должен быть здесь, чтобы ответить на звонок.

– Помилуй Бог, миссис Монтфорд! – рассмеялся Брустер, закинув голову. – За ту неделю, что я здесь, этот колокольчик ни разу не звякнул.

– Я не могу поехать, – покраснев, повторила Обри, – а вы поезжайте. Знаете, я дала всем работникам выходной день, так что никто не растащит ваши камни.

– Как хотите, мадам. – Брустер с улыбкой надел на голову шляпу и, нагнувшись под широкой дубовой притолокой, вышел во двор, где уже загружался экипаж, а Обри, немного приуныв, вернулась в свою гостиную.

Они, Обри и мистер Брустер, чувствовали себя на равных. В Кардоу они оба относились к штату самого высокого ранга, и остальные обращались с ними совсем иначе, чем с Певзнером, которого, к сожалению, все ставили на ступень ниже, хотя сам он в этом был ничуть не повинен, просто до приезда Обри он управлял распущенной командой и допускал фамильярные отношения со штатом прислуги.

– Мама, я готов, – раздался позади Обри тоненький голосок.

Обри обернулась и, присев в волнах черного бомбазина, прижала к себе Айана.

– О, какой ты красивый! – Она нежно обняла ребенка. – И ты должен быть хорошим мальчиком, Айан. Слушайся мистера Дженкса и не...

– Я знаю, – перебил ее Айан, – не переутомляйся.

– Да, милый, не переутомляйся.

Обри по привычке пригладила мальчику волосы и заглянула ему в глаза – в глаза своего отца и своей сестры Мюриел, синие глаза Фаркуарсонов, которые она снова и снова видела на вставленных в рамы старинных портретах, висевших в галерее Крагуэлл-Корта. Строгие, суровые шотландские лица – Обри никогда не думала, что будет скучать по ним, а теперь, когда она больше никогда снова не увидит их, ей их очень недоставало. Обри подавила минутную тоску по дому, но Айан заметил печаль у нее во взгляде.

– Я чувствую себя хорошо, – заверил он Обри, – правда, мама, хорошо.

Закрыв зеленые глаза, Обри наклонилась и коснулась губами его лба. «Боже милостивый, – подумала она, – он все еще пахнет для меня как младенец». А затем, получив нежный поцелуй в щеку, Айан побежал – вернее, захромал – на залитый солнцем двор, где мистер Дженкс грузил эль.

Вскоре экипаж со слугами и тележка с одеялами, корзинами и бочонками отбыли, и последний лакей, закрыв ворота во двор, исчез на дорожке, ведущей в деревню. Обри грустно приподняла тяжелые створки двери и потянула их назад, чтобы они плотно закрылись, а потом задвинула деревянный засов, который удерживал их.

Опущенный на место засов служил надежным запором, и замок Кардоу показался Обри изолированным от всего мира. Но в ее новой жизни не было времени на жалость к себе, и, быстро прогнав ненужные мысли, Обри отправилась на кухню. Было ровно одиннадцать часов – время подавать майору кофе, и сегодня – Господи, помоги ей – эта честь достанется ей.

От кухни до комнаты майора, которая находилась на четвертом этаже южной башни, был долгий путь, и к тому времени, как Обри добралась до его двери, она слегка запыхалась и нервно дрожала. Ей не хотелось входить в клетку льва, но она все же вошла, предварительно постучав, поставила поднос у кровати Лоримера и пересекла комнату, чтобы раздвинуть плотные бархатные шторы.

Она слышала, что майор начал ругаться за пологом кровати, когда теплое солнце проникло в комнату. Ему не нравился распорядок, на котором настаивала Обри, но, тем не менее, каждое утро после своего приезда в Кардоу она заставляла его выпивать кофе и съедать тосты – ведь ему необходимо было есть.

– Доброе утро, майор, – приветливо поздоровалась она. – Ваш кофе горячий. Прошу вас, сядьте и выпейте его.

– Хм, это вы? – процедил он сквозь зубы после еще одного проклятия, сопровождаемого приступом икоты и кашля. – Снова пришли мучить меня?

– Мы договорились, сэр, что остальные могут пойти на осеннюю ярмарку. – Обри очень надеялась, что он не вспомнит грубую стычку, которая произошла между ними накануне вечером. – Разве вы не помните?

– Да, да, черт бы вас побрал! – прогремел он, здоровой рукой отдергивая в сторону полог кровати. – Я пьяница, а не идиот.

Майор сел на кровати в ночном белье и с подозрением оглядел Обри. Прошлым вечером он был совершенно пьян и сегодня выглядел еще хуже, если такое вообще возможно. Его кожа была бледной, живот раздулся, хотя все его тело высохло до костей. Обри тревожило, что он опять не съел ни кусочка из своего обеда, и именно из-за этого они ругались.

– Прошу вас, выпейте кофе, – твердо сказала она, сложив перед собой руки. – И сегодня вы обязательно должны съесть тосты. Я настаиваю.

– О, «сегодня вы обязательно должны съесть тосты!» – фальцетом жеманно передразнил он Обри. – Миссис Монтфорд, я должен напомнить вам, что в этом доме слуга вы, а не я? Я буду есть, черт побери, то, что мне хочется, и, черт побери, когда мне хочется. И опустите свои руки. Так вы выглядите слишком благочестиво, а я не выношу благочестивых женщин.

– Майор, – опустив руки, Обри строго посмотрела на него, – нельзя продолжать пить, как вы это делаете, и отказываться есть. Прошу вас лучше заботиться о себе, я волнуюсь за вас.

Он тихо пробормотал особо грязное ругательство.

– Майор Лоример, следите за своим языком.

– Следить за своим языком! Есть свои тосты! Боже, до чего жалкая жизнь! – прорычал он, слегка покраснев от возмущения, и одним движением здоровой руки сбросил поднос с подставки на пол.