— Андрей, т-ты с ума сошел? Перестань! Сейчас же дети проснутся!

Но Воронов и не подумал меня отпускать. Приказал, иначе и не скажешь:

— Ответь!

— Д-да.

— Не встанут. Мы все успеем, Даш, слышишь? Я только дверь закрою…

Караул! Вот это я вляпалась! Паника охватила мысли, а вот тело вопреки всему отозвалось. Низ живота будто лавой наполнился — так стало тяжело и жарко, а дыхание затрепетало в горле. А главное, ничего сделать не могу! Совсем! Будто и не хозяйка себе!

— Отпусти, Андрей, — взмолилась, когда Воронов убрал волосы с плеча и поцеловал меня в шею, неожиданно нежно. — Я не могу так.

— Как?

— Совсем без чувств! Только из-за долга!

— А разве похоже на то, что я себя заставляю?

— Ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю, но я очень даже тебя чувствую. Прямо сейчас!

— А я нет! — нашла в себе силы его отпихнуть, но дышать все равно легче не стало. И полотенце, едва не слетевшее с меня, кажется, успело кое-что приоткрыть, пока я не вернула его на место. — Не чувствую тебя п-прежнего. Я хочу…

— Чего ты хочешь?

— Знать, что ты по-настоящему мой. Не по внезапному желанию или привычке, а по… — Да скажи ты уже, Дашка, иначе будет поздно! — А по сердцу, вот!

Воронов искренне удивился и нахмурился.

— Я тебя не понимаю, Даша. А разве у нас не так? — спросил.

Не так. Но я сама себя не понимаю. Только знаю, что если ступлю на эту опасную стезю, если поддамся вот этим голубым глазам — пиши-пропала Дашка Петушок! Увязну и утону!

Да как я ему в глаза буду после всего смотреть?! После того самого «мы все успеем»?

А если мне понравится?!

Ох, даже подумать страшно!

— Ладно, не бери в голову, — выставила вперед руку, не зная, как сгладить ситуацию и стараясь не смотреть на «мужа» ниже пояса. — Э-это всё стресс виноват. Никак не смирюсь с тем, что нам пришлось знакомиться заново. Но это пройдет, Андрей, дай время. А сейчас я пойду, хорошо? Скоро дети проснутся, мне, правда, надо успеть собраться…

— Ма-ам?!

Господи, Стёпка! Радость моя рыжая! Проснулся и сразу ноги в руки — побежал на кухню.

— Мам, а где папа? — сначала донесся голос, а потом и щербатая улыбка на радостном лице показалась. — О, папа, привет! — Рыжий вихрь влетел в кухню и остановился перед гостем, как вкопанный. Подтянул пижамные штаны выше. — А я уже встал! Скажи, классно?! Я так и знал, что ты здесь!

Я думала, что Воронов уйдет — вот честно, я бы его поняла. Но он оглянулся на Стёпку, провел рукой по его затылку, сказал глухо: «Молодец, сын»… и сел на стул.

— Еще как классно.

Оделась я быстро. Расчесала и убрала волосы в пучок на затылке, надела трикотажное платье, колготки, фартук, и в таком виде (можно сказать, одной ногой на пороге) приготовила завтрак — омлет с замороженными овощами под сыром, овсянку с маслом, и просто мясо с луком пожарила.

Воронов тоже оделся. Спать больше он явно не собирался и вернулся на кухню в штанах и футболке. Увидев на нем последнюю, я про себя посетовала на Тамаркиного Костика: что ж он у нее короткий-то такой! Раньше внимания не обращала, а тут досада взяла — мог бы и повыше вырасти. Вернулся, сел за стол с чашкой чая и стал сверлить взглядом мою спину.

Представляю, какой он сейчас на меня злой. Наверное, думает, что ему самая вредная на свете жена досталась — это, конечно, если у него есть время так думать, потому что Стёпка его здорово отвлекал разговором — трещал без умолку и обо всем. Вскоре и Сонечка проснулась. Прибежала босиком, забыв о Кате, и тоже первым делом спросила: «Где папа?». А за ней и Рита на кухню пришла.

Вообще странное дело, но гость моих детей совсем не стеснял и не смущал, хотя по идее должен был бы — все-таки мой шеф мужчина с характером, да еще и без родительского опыта. Тут шаг вправо, шаг влево — и я себе никогда не прощу. Но игра в «папу» им явно нравилась. Настолько, что за последние два дня он занял все их мысли и внимание. И вот этого я от своих детей никак не ожидала — такого сплоченного единодушия с первой минуты.

За моей спиной Риточка спросила у «папы». не хочет ли он еще один тост с апельсиновым джемом — ее любимым. И если хочет, то ей совсем не трудно сделать. Спросила это племяшка тихо — девочка она была скромная и стеснительная, в отличии от сына, но ведь спросила! В отличие от Сонечки, не по годам взрослая Риточка уже научилась понимать мимику, интонации и нюансы общения взрослых, поэтому я тут же оглянулась, собираясь перехватить ее внимание, если Воронов проигнорирует предложение.

Но он согласился и вдруг задал девочке вопрос: в каком классе она учится, и не обижают ли ее в школе. Еще и признался сдержанно: «Прости, Рита, забыл, но обязательно вспомню».

Риточка смутилась, но ответила. Стёпка тут же рассказал, где находится его школа и в каком классе учится он сам, а я погрустнела. Слишком охотно дети сокращали дистанцию с «папой», забывая о завтрашнем дне. Слишком щедрым авансом отмеряли Воронову свою симпатию.

Надо обязательно подумать, что с этим делать дальше и как быть, но не сейчас.

Сейчас я оставила еду на столе и быстро привела себя в порядок, подкрасив глаза у зеркала в прихожей и воспользовавшись любимым, недорогим парфюмом. Одела Сонечку и помчалась с дочкой сначала в детский сад, а затем и на работу (не забыв прихватить с собой и тяжелый портфель с графином). Рита со Стёпкой выходили в школу через полчаса после нас, так что по факту я оставляла Воронова на целый день одного. Впервые чужого человека в своей квартире. А если быть еще точнее, то грозного шефа-гоблина в своей спальне — с ума сойти!

Реши я рассказать об этом кому-нибудь в «Сезаме», мне бы в ответ покрутили пальцем у виска, и были бы правы. А так, я просто вздохнула и смирилась.

Мне нравилось приходить на работу раньше положенного времени. Встречать Матвея Ивановича за своим рабочим столом в приемной, не подводя опозданиями ни его доверие, ни доверие рабочего коллектива. Да и с транспортом дела обстояли лучше, когда получалось выбраться из дому пораньше — так и привыкла. Вот и сегодня я пришла в офис одной из первых, поднялась по пропуску на родной этаж и очень удивилась, заметив, что в кабинете Куприянова уже горит свет, и он на месте.

Дверь в кабинет моего шефа была по-прежнему надежно заперта (так же, как и в конце прошлой недели), видимо, поэтому Куприянов почти сразу же, как только я разделась и убрала пуховик в шкаф, нарисовался в приемной и встал у моего стола. Поджав спесиво губы, сунул руку в карман брюк дорогого костюма, а пальцами другой руки нервно забарабанил по столешнице.

Решив не испытывать судьбу дважды, я на всякий случай выставила на стол графин.

— Здравствуйте, Валерий Александрович. Вы сегодня неожиданно рано, — поздоровалась с мужчиной вежливо, но вместе с тем настороженно и холодно.

Садится за стол не стала — мало ли что. Я еще не успела забыть, как этот тип ко мне приставал и что замыслил.

— М-да, рано. Дела не ждут, — неохотно подтвердил тот, шаря по мне сканирующим взглядом. — Конец года, сдача объектов… С такой нервотрепкой не поспишь. Доброе утро, Даша.

Ха! Да когда он эти объекты сдавал-то?! Тоже мне сказочник!

— Лучше Дарья, Валерий Александрович. Доброе. Вы что-то хотели? — ровно поинтересовалась. — Внимательно вас слушаю.

Куприянов хотел. Он еще в пятницу рыскал по офису, как голодный койот — такой же худой и беспокойный, бросая на меня косые взгляды и на что-то решаясь. Попытался бы раньше подойти, но боялся, что Воронов вернется. А за выходные, видимо, осмелел.

— Да, хотел. Дайте мне ключи от кабинета, милочка. И срочно! Мне необходимо там взять важные документы.

В своих предположениях я не ошиблась, и мне это не понравилось.

— Какие именно вам нужны ключи и от какого кабинета? Уточните, пожалуйста.

— От кабинета генерального директора, естественно. Срочно!