— Андрей? — выждав несколько секунд, я осторожно повернула голову и еле слышно позвала: — Эй!

— Хр-р-р-р… — в ответ раздалось тихое сопение и легкий храп. — Пр-р-р…

Невероятно, но Воронов спал. Уснул, выключившись за секунду, придавив меня собой так, чтобы не смогла уйти, и успев забраться ладонью под футболку.

Сердце тоненько защемило от жалости — устал бедняга, а все из-за меня.

М-да, наворотила я дел, и как теперь все исправить? И вроде бы испугаться надо — не каждый день меня так страстно хотят, что готовы взять силой, но я смотрела в потолок и улыбалась.

Тоже мне — соблазнитель!

Выбираться из объятий не стала — не хотелось Андрея будить, и уходить не хотелось. Только подвинулась немного, чтобы лег удобней, уткнулась носом в теплое плечо и укрыла нас краем одеяла.

Пожалуй, полежу так чуточку, вспомню как это — засыпать не одной, и встану.

Мы оба еще не проснулись, пробуждение лишь плавало где-то у края сознания, но определенно собирались что-то сделать. Потому что даже во сне наши дыхания сблизились и потяжелели. Телу под одеялом стало непривычно жарко и вместе с тем хорошо. По крови растеклось нешуточное возбуждение и заныло внизу живота сладкой истомой. Но не хватало связных мыслей и сигнала тревоги со стороны здравого смысла, именно поэтому я позволила Андрею вздернуть бюстгальтер, найти мою голую грудь и как следует ее понежить.

Своему шефу, ага.

Если бы я еще об этом обстоятельстве помнила!

В тишине сонного утра в квартире прошелестели знакомые шаги и бодрый голос спросил где-то у порога:

— Мам! А что ты здесь делаешь? Я уже встал! А можно я мультики посмотрю? Я пока не хочу кушать!

Что?

Мама? Мама!

О, Господи! Стёпка!

С меня сон тут же слетел. Но Воронов среагировал быстрее. Сел в постели и как рыкнет:

— Твою ж… Степан! А ну брысь отсюда! И чтобы в следующий раз стучал!

Сына как ветром сдуло, но я уже была на ногах. Точнее, на заднице. С перепугу грохнулась на пол, выкатываясь из-под одеяла, и вскочила, не зная, что делать. Схватив лежащие на полу леггинсы, запрыгала на одной ноге, пытаясь попасть в штанину и сдувая со щек волосы.

Ой, дура-а-а… Но возмутиться не забыла:

— Не кричи на Степку! Он тут ни при чем!

— Даш… иди ко мне, — и такой голос медовый, а место в кровати все еще теплое, что хоть правда бери и… иди!

— Ты с ума сошел? Сейчас дети снова прибегут! Думаешь, их твоя строгость остановит? Ха! Наивный!

— А разве дверь нашей спальни не закрывается на ключ?

Ну прямо барон Мюнхгаузен. Еще бы дворецкого в колокольчик позвал!

И вообще-то моей спальни!

— Нет!

Я никак не могла надеть леггинсы и от отчаяния на секунду замерла, уронив руки к бедрам и закрыв глаза.

— Вот так и стой! Ты сейчас похожа на сексуальную ведьму из готического романа.

— Что? — я обернулась к Андрею и убрала тяжелые пряди от лица. — Ну, спасибо! — буркнула.

— Да нет, ты не поняла. В лучшем понимании этого слова, — успокоил меня Воронов и, облокотившись, лег в постели, подперев голову ладонью. — Такую, знаешь, из мужских фантазий.

— Нет, не знаю. Я вообще-то женщина, если ты не заметил! И фантазии у меня женские!

И чего я на него рычу, спрашивается? На себя надо злиться! Нежностей ей захотелось, внимания мужского. Еще бы чуть-чуть и захлебнулась бы в этом внимании, как пескарик в банке! Уж за Вороновым бы точно дело не встало!

Шеф редко улыбался, а точнее — никогда, но сейчас высоко приподнял край губ, показывая идеальный оскал и дерзко меня рассматривая. Такой привлекательный в постели, что хоть пищи! То ли от восторга, а то ли от…

Господи, и о чем я только думаю!

— Я это заметил, уж поверь. Красивая ты у меня, Дашка. Когда злишься, глаза зеленые, как у кошки. Сними футболку, а?

— Что?

— Ноги твои мне нравятся. Пойдем в ванную комнату? Я не против, чтобы ты сейчас меня ими обхватила. Остальное тоже хочу видеть!

Нет, ну, пф-ф! Это уже слишком! Вот ведь… не гоблин и не соблазнитель, а не знаю кто! Настоящий мучитель!

— А ты меня что, покупать собрался? Зубы не показать? — вдруг рассердилась. — Они у меня тоже, как у кошки — с клыками!

— Даш!

Больше на возмущения слов не нашлось. Просто запустила в него штанами, тряхнула волосами и ушла босиком, сверкая голыми бедрами. А пока шла, английскую поговорку вспомнила: «Поздно закрывать конюшню на замок, когда лошадь уже украли».

Мою «лошадь», конечно, пока что никто не украл, но на душе было такое чувство, что вор в стойло уже забрался!

Степка лежал, отвернувшись к стене и сложив руки на груди в замок — ну точно сердитый рыжий чертик. Даже одеялом не укрылся. Насупился ежиком, и дышал через нос, как паровоз.

— Стёп? — я подошла к сыну и села на кровать. Погладила его по плечу. — Не обижайся, слышишь?

— Я только мультики хотел посмотреть. Я эту серию «Монстров» неделю ждал! А он «брысь». Ему что, жалко?!

— Он не хотел. Просто… просто ты его напугал. Ты почему кричал?

— Я всегда так разговариваю. У меня голос такой, я что, виноват?

На самом деле сын не привирал, хотя и умел. У него с самого детства речь была четкой и звонкой. А уж энергии столько, что шепот и тишина — это точно не про него. Всегда быстро засыпал, быстро просыпался. Если смеялся, то громче всех. Только вот реветь не любил.

Попыхтев под моей рукой, Стёпка повернулся и спросил грустно:

— Мам? Я ему не нравлюсь, да? Потому что я рыжий?

Что?! От такой логики второй раз за утро язык онемел и все слова пропали. И все же сказала, потому что не могла промолчать:

— Да ты что! С чего взял? Глупость какая! Ты не можешь не нравиться. Ты у меня самый лучший! Еще и умный какой! Я бы тебя ни за что на свете ни на кого не променяла! Никого из вас!

Ну вот, речь о Воронове, а из души вдруг вылезло материнское. Но я сейчас с сыном тоже была честной. Если бы шефу мой Степка не пришелся по душе, я бы это сразу заметила. И тогда никакие договоренности с Лешенко роли бы не сыграли. Я бы просто вспомнила, что я прежде всего мама, и только потом чей-то личный секретарь.

Нет, в том-то и дело, что всё оказалось гораздо сложнее, чем я могла ожидать от сноба Воронова. Андрей относился к детям хорошо. Возможно, без фейерверка эмоций, но точно с вниманием, потому-то и сына сейчас зацепило. Потому что он тоже не ожидал.

— Он тебе нравится, да? — спросила тихо, догадавшись. — Андрей?

Степка вздохнул и уставился в потолок.

— Он мне лего купил. Сказал, что если я буду лучше учиться и не пачкать дневник, то купит конструктор гоночной модели «Феррари». Знаешь, мам, какой он дорогой? Мы с Юркой в торговом центре видели, двадцать тысяч стоит. Я потому у тебя и не прошу. А еще пообещал научить меня прыгать с вышки. Говорит, что это совсем не страшно, и я ему верю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

О конструкторе я не знала. Но поняла, что Степка позавчера, когда «папа» из фитнес-клуба вернулся, его первым в пакете нашел и вытащил.

— Ну вот, видишь. А ты говоришь, что не нравишься…

— А ты теперь всегда будешь с ним спать? — светло-карие глаза взглянули на меня по-детски честно и вопросительно. — Со мной не будешь?

Э-э, что? Щеки невольно покраснели, а голос ушел в глухоту. Если бы могла, то и взгляд бы от сына спрятала, да только куда его спрячешь от собственного ребенка? И ведь врать нельзя, дети это сразу чувствуют.

— К-конечно, буду! Это, э-м, случайно вышло! Мы разговаривали, разговаривали, а потом… — И когда это я стала при разговоре руками махать? — В общем, ну… там места больше, а вы с Сонечкой уже легли…

— Да ладно, мам, — как-то неожиданно по-взрослому ответил сын. — Я все знаю.

— Что, «всё»?! — я мысленно схватилась рукой за сердце и приготовилась упасть в обморок.