Парочка исчезла за ближайшим поворотом аллеи. Тэлли помотала головой, чтобы прогнать умиление. Она пришла сюда не для того, чтобы глазеть на красавчиков. Она чужая, прокравшаяся без разрешения, она уродка. И у нее есть дело.

Сад тянулся по городу, он извивался, словно черная река, между ярко освещенными бальными башнями и домами. Еще через несколько минут, пробираясь по саду, Тэлли спугнула парочку, спрятавшуюся в кустах. В конце концов, это был увеселительный сад. Но в темноте красотка и красавчик не разглядели лица Тэлли. Они только захихикали над ней, а она промямлила извинения и поспешила удалиться. Да и она их плохо рассмотрела, увидела только сплетение идеально красивых рук и ног.

Наконец сад закончился. Оставалось несколько кварталов до того места, где жил Перис.

Тэлли выглянула из-за завесы плюща. Так далеко они с Перисом никогда не забирались, и как быть теперь, она не знала — ее план заканчивался на этом самом месте. Спрятаться на многолюдных, ярко освещенных улицах невозможно. Она провела кончиками пальцев по лицу, нащупала широкий нос и узкие губы, слишком высокий лоб, копну спутанных кудряшек. Один шаг из-за кустов — и ее заметят. Стоит свету коснуться ее лица — и оно выдаст ее с головой. Что она тут делает? Самым благоразумным будет вернуться во тьму Уродвилля и ждать своей очереди.

Но ей нужно было увидеть Периса, поговорить с ним. Зачем — этого она и сама точно не знала, но каждую ночь, ложась спать, она мысленно разговаривала с ним, представляла, что он ответит. Это было невыносимо. В детстве они проводили вместе каждый день, и вот теперь… ничего не осталось. Может быть, если им удастся хотя бы несколько минут поболтать наяву, она сможет перестать говорить с воображаемым Перисом. Трех минут настоящего разговора ей бы хватило на все три месяца.

Тэлли посмотрела вправо, влево, поискала глазами боковые дворы, через которые можно было бы проскочить, и темные подъезды, в которых можно было затаиться. Она чувствовала себя, как скалолаз перед отвесной скалой, ищущий взглядом трещины и уступы.

Поток машин начал постепенно рассасываться. Тэлли ждала, потирая шрамик на правой ладони. Наконец она вздохнула и прошептала:

— Лучшие друзья навек.

Затем она шагнула на свет.

Справа на нее обрушился шумовой взрыв. Она отпрыгнула назад, в темноту, запуталась в плюще, упала на колени на мягкую землю. Несколько секунд она была уверена, что попалась.

Но какофония быстро переросла в пульсирующий ритм. По улице шествовала драммашина. Шириной с дом, она размахивала десятками механических рук, которыми лупила по барабанам всевозможных калибров. Позади машины выплясывала толпа гуляк. Они пританцовывали в такт барабанному бою, пили и швыряли бутылки. Бутылки со звоном разбивались о громадную бесчувственную машину.

Тэлли улыбнулась. Гуляки были в масках.

Машина выбрасывала маску за маской, чтобы привлечь побольше участников для этого импровизированного шествия: морды демонов и страшноватых клоунов, зеленых чудищ и сероликих инопланетян с большими овальными глазищами, кошек, собак и коров, физиономии со зловещими ухмылками и здоровенными носами.

Процессия двигалась неспешно. Тэлли отползла подальше в глубь сада. Несколько подвыпивших гуляк прошли так близко, что она уловила тошнотворно-приторный запах, исходивший от бутылок, которые они держали в руках. Через минуту, когда машина удалилась на полквартала вперед, Тэлли выбежала на дорогу и схватила брошенную маску. Свежеотштампованный пластик был еще теплый. Прежде чем прижать маску к лицу, Тэлли обратила внимание на то, что она такого же мерзко-блевотного цвета, как закат. Рыльце-пятачок, два маленьких розовых уха. Смарт-липучка расплылась по коже, маска прилипла к лицу.

В маске свиньи Тэлли протолкалась между пьяными гуляками, оказалась на другой стороне и по перпендикулярной улице устремилась к особняку Гарбо.

Особняк Гарбо оказался огромным, ярким и оглушительным.

Он заполнял собой пространство между двумя бальными башнями и выглядел примерно так, как выглядит пузатый заварочный чайник, поставленный между двумя стройными бокалами для шампанского. Обе башни парили на постаментах не шире шахты лифта. Выше находились пять ярусов круговых балконов, заполненных толпами свеженьких красоток и красавчиков. Тэлли поднималась вверх по склону холма к этой троице зданий и пыталась охватить их взглядом, смотря через прорези в маске.

С одной из башен кто-то спрыгнул (или его сбросили) и полетел вниз, крича и размахивая руками. У Тэлли перехватило дух, но она заставила себя смотреть. Буквально за несколько секунд до того, как парень должен был расшибиться в лепешку, сработала спасательная куртка. Заливаясь хохотом, он несколько раз подпрыгнул, как мячик. Вскоре красавчик мягко опустился на землю совсем недалеко от того места, где стояла Тэлли. Она слышала, как он то хихикает, то нервно икает. Он напугался не меньше ее.

Тэлли зябко поежилась. Да, вот так прыгнуть было ничуть не опаснее, чем для нее стоять перед этими высоченными башнями. Спасательная куртка действовала с помощью таких же антигравов, которые удерживали на месте сами башни. И если все эти милые игрушки в один прекрасный день сломаются, почти все здания в Нью-Красотауне рухнут.

Особняк был битком набит новенькими, с иголочки, красотками и красавчиками. «Эти — самые противные», — всегда говорил про них Перис. Они жили, как уроды, человек по сто в большущих спальнях. Правда, в этих спальнях не было никаких правил, если только не считать правилами такие установки: «Веди себя как можно тупее», «Оттягивайся по полной» и «Вопи во всю глотку».

На крыше стояла стайка девушек в бальных платьях. Они кричали как ненормальные, балансируя на самом краю и стреляя по тем, кто гулял внизу, безопасными фейерверками. Со всем рядом с Тэлли на землю рухнул горящий оранжевый шар — холодный, как осенний ветер, и рассеял темноту, окружавшую ее.

— Ой, поглядите, да там хрюшка! — прокричал кто-то сверху.

Все захохотали, а Тэлли поспешила к открытым нараспашку дверям особняка. Из дома выходили двое красоток. Тэлли протолкалась между ними. Они проводили ее изумленными взглядами.

Так все и было, как всегда обещали: одна большая бесконечная вечеринка. Сегодня все были одеты торжественно — в вечерние платья и черные фраки. Поросячья маска Тэлли всех, похоже, жутко смешила. На нее указывали и хохотали, а Тэлли все шла вперед, не давая никому времени на что-то другое. Конечно, тут все всегда смеялись. Не то что на вечеринках у уродцев — тут никто никогда не подерется, даже спорить не станут.

Тэлли перебегала из одной комнаты в другую, пыталась разглядеть лица, не отвлекаться на огромные красивые глаза, не страдать от ощущения, что ей здесь не место. С каждой секундой, проведенной здесь, Тэлли чувствовала себя все большей уродиной, и этому мало помогало то, что над ней все смеялись до упаду. Но уж лучше пусть хохочут, чем видят ее истинное лицо.

«Узнаю ли я Периса?» — гадала Тэлли на бегу. После операции она видела его всего один раз — когда он вышел из больницы. Тогда у него еще не сошли отеки. Но ведь она так хорошо знала его лицо. Что бы ни говорил Перис, не все красотки и красавчики на самом деле выглядели совсем одинаково. За время своих вылазок они с Перисом порой замечали похорошевших, которые казались им знакомыми, похожими на тех или иных уродов и дурнушек. Вроде как брат или сестра — только постарше, увереннее в себе и намного красивее. Такие, каким бы ты завидовал всю жизнь, родись ты сто лет назад.

Но нет, Перис не мог так сильно измениться.

— Хрюшку видели?

— Кого-кого?

— Да тут свинка бродит без привязи!

Хохот и насмешки доносились с нижнего этажа. Тэлли остановилась и прислушалась. Она была совсем одна на лестнице. Похорошевшие, видимо, предпочитали лифт.

— И как она только посмела явиться на нашу вечеринку, нарядившись свиньей! Здесь все должны быть при параде!