— Нет, не задерживаете. Сегодня был марш-бросок, завтра, наверное, еще один. А сейчас как раз хочется отдохнуть, так что я очень рада, что вы пришли.

— Уже знаете, куда двинетесь утром?

Она отрицательно помотала головой.

— Еще не смотрела карту.

— Так доставайте, посмотрим вместе.

«Если придумаешь мне имя, расскажу тебе об одной крайне полезной вещи».

Зеркало либо имело, но тщательно это скрывало, либо стремительно приобретало характер. Лежа на рюкзаке, оно то и дело формировало новые фразы, которые Марика читала краем глаза, подставив лицо утреннему солнцу и с аппетитом уплетая гороховую кашу с мясом.

— Ты становишься хитрым, не находишь?

«Нет, просто считаю идею с именем хорошей».

— Так и сказало бы мне само, как тебя зовут.

«Я не знаю. Придумай».

— Мне проще приделать тебе ножки из шишек, чтобы ты начало ходить, нежели придумать имя; я уже пыталась.

Арви то презрительно принюхивался к вываленной на траву рядом с ним желтоватой кучке — той же самой гороховой каше, — то укоризненно косился на Марику.

Та взмахнула ложкой.

— А я что сделаю, если горшок решил, что сегодня у нас одинаковый завтрак. Я просила для тебя мяса!

Недовольный сервал отошел от «некошачьей», по его мнению, еды, улегся на траву и отвернулся.

— Сегодня все с характером, надо же.

Несмотря на капризы Арви и требование зеркала срочно выдать ему имя, утро задалось. Выспавшаяся Марика с наслаждением вдыхала пропитанный запахом сосновых иголок и смолы воздух, смотрела, как уползает прочь затянувший за ночь поляну туман и любовалась переливающимся на травинках бисером росы.

Если бы кто-то спросил — а спросить, к сожалению, было некому, — она бы ответила, что никогда до этого не любила гороховую кашу, но теперь… Наверняка котелок создавал волшебный и крайне талантливый повар, поместив в невидимый список приготавливаемых блюд свои лучшие рецепты. Нежирные, но и не сухие кусочки мяса, попадавшиеся в каждой ложке, пахли пряностями.

— Ладно. Айрис, Дива, Грания, Камрин?

«Нет».

Началось…

— Лавена, Шейна, Триста, Серна?

«Последнее опять с подвохом?»

— Без подвоха. Фенела, Мерна, Этна?

«Не то».

— Сама чую, что не то. Сейчас еще подумаю.

Следующие несколько попыток тоже не принесли положительного результата, но Марика не стала фыркать. В какой-то момент она перестала обижаться на магического спутника: действительно, имя должно быть особенным.

А уже у речки, споласкивая котелок и ложку в ледяной воде, задумалась о другом: о Майкле. О том, как сильно вчера удивилась, почувствовав дразнящий ноздри тонкий аромат мужского одеколона, когда Морэн подсел ближе к ней для того, чтобы рассмотреть карту, — крайне приятный, стоило признаться, аромат. И опять же собственное удивление, почти ступор. Шок, выбивший мысли из головы на целую минуту.

Нет, она, конечно, не думала, что проводник по природным тропам должен пахнуть муравьиным мхом или лосиным дерьмом, но чтобы так… притягательно?

Нет, такого она точно не ожидала.

Руки в ледяной воде окоченели уже через полминуты.

— Тут не вода — тут кубики со льдом должны с грохотом катиться, — проворчала Марика, глядя, как растущие у берега травинки облизывает прозрачный поток. Поднялась, отряхнула посуду и направилась обратно к палатке.

А по пути вдруг совершенно неожиданно поняла, как должны звать зеркало.

— Ты будешь Лао!

«Почему?»

— Потому что это означает «мудрый» и «странствующий». А ведь ты мудрое и странствующее. К тому же у этого имени нет принадлежности к полу, что возвышает тебя над различиями. Ну как, нравится?

Какое-то время зеркало переваривало услышанное: туман, напоминая ширму, сначала ровно распределился по всей поверхности, а несколько секунд спустя бодро сложился в слова: «Да. Нравится!»

— Ну, вот! Наконец-то!

Рядом, прервав голодную забастовку, чавкал недовольный Арви. Пытался извлечь из кучи гороха вкусное мясо, но оно прочно слиплось с разваренной крупой — приходилось жевать все вместе.

К этому времени бесследно рассеялся туман, стало видно тонкую, вьющуюся сквозь лес тропку; блестящие росинки высыхали на глазах.

— Так о какой полезной вещи ты хотело мне рассказать? О чем?

«О привлечении в жизнь удачи».

— Ого! Полезно.

К этому моменту Марика успела свернуть в рулон тонкое одеяло, упаковать палатку, сложить в рюкзак посуду и теперь с интересом читала плавающие на темном фоне буквы.

«То, что ты сейчас прочитаешь, нужно произносить внутри головы, направляя энергию к небу. Произносить так, чтобы слова летели вдаль, чтобы их слышали…»

— Хм. Слышал кто?

«Они найдут адресата».

— Хорошо. Давай, буду читать.

И Лао принялось плавно, как в финальных титрах фильма, выводить строчку за строчкой.

«Отворись забава,

Не вершись расправа,

Чаша полная, сердце храброе,

Руки смелые, голос вдаль летит…

Приходи удача, тебя любят здесь!»

— И это все? — Марика удивленно захлопала ресницами. — Какой-то нескладный стишок.

«Это ум твой нескладный! Эти строки обладают настоящей силой. Чтобы почувствовать, нужно мысленно произнести их, направляя в небесную суть».

— Ладно, ладно, не бухти. Направлю в «небесную суть». Сейчас только выйду на дорогу и тогда уже попробую.

«Только не перепутай! Это важно…»

— Не перепутаю, — огрызнулась Марика и засунула зеркало в карман рюкзака.

(Tunes of Fantasy — I'm Happy)

Пятый день пути.

Она заметила, что полюбила эти моменты: вот так идти, почти не выбирая направления, полагаясь частично на судьбу, частично на тропку, а частично вообще не пойми на кого. Главным оставалось одно: пилон все ближе, путь когда-нибудь завершится, а пока можно просто помечтать, подумать о своем, пошагать, глядя по сторонам.

Впереди бежал, так же, как и она, оглядываясь по сторонам, Арви; под рыжей шкурой равномерно двигались лопатки; иголки под его мягкими подушечками на лапах не издавали ни звука. Солнце расплескало по лесу частицы тепла и золота, проглядывало сквозь кроны ясное синее небо, покачивались на животе рукава повязанной вокруг талии толстовки.

После мысленного прочтения выданных зеркалом строчек, Марике казалось, что вокруг тела возник увенчанный символом сверкающей подковы невидимый кокон — тянущее удачу в жизнь поле, защищающее и оберегающее одновременно. От этого на душе делалось еще теплее; молодец, Лао, слов на ветер на бросает…

Лао, Ветер, Арви, Путь… Всего несколько дней назад эти слова не имели для нее никакого значения, а теперь казались чем-то сладким и таинственным. Чем-то крайне радостным, привносящим ноту непонятного, но столь искреннего восторга.

Вчера Майкл сказал:

— Главное, не бойтесь того, с чем столкнетесь завтра. Думаю, все будет хорошо.

— Я тоже так думаю.

И она действительно так думала: есть задача — есть решение. Что бы ни ожидало впереди, оно больше не пугало.

Сколько Марика ни старалась, так и не смогла определить, какое количество препятствий ждет впереди — символы на карте неуловимо менялись. То их было четыре, то шесть, то возникали дополнительные бледные рисунки. Одним словом — хитрый Уровень. Но ей он все сильнее нравился. Впереди осталось больше недели выданного Арнольдом отпуска (как же кстати!) — она все успеет.

В кармане рюкзака покоились заветные семечки — четыре штуки, но впервые за все это время Марике вдруг показалось, что дело совсем не в них. Что дело в чем-то еще…

В пути? В движении?

В том, что вокруг так ласково светит солнце?

Так и не разобравшись с причинами хорошего настроения, она улыбнулась, подняла с земли шишку, закинула ее, целясь в ближайший ствол, промахнулась, но не расстроилась, а бодро зашагала дальше.