Магистрат уныло пожал плечами.

– Сейчас – никто. – Он посмотрел на детектива, и на его лице появилась надежда. – Но не будем забывать, что с нами мосье Ано. Через несколько дней он все объяснит.

Двое мужчин вновь обменялись церемонными поклонами, показавшимися мистеру Рикардо довольно нелепыми в момент всеобщей озадаченности.

– Так как это пока все, что вы можете мне сообщить… – начал магистрат, подойдя к краю стола и собираясь отпустить посетителей.

Однако мистер Рикардо остановил его.

– Но это не все, мосье, – робко возразил он, не поднимаясь со стула, хотя Ано и Тидон уже стояли.

– Не все?

– Я не рассказал вам, как проснулся прошлой ночью в два часа.

Атмосфера в комнате сразу же изменилась. Детектив и магистрат застыли как вкопанные. Мистер Рикардо ощущал не меньшее напряжение, чем его компаньоны, так как его рассказ мог послужить для их тренированного ума желанным «Сезам, откройся!». Он использовал самые простые слова, произнося их четким спокойным голосом и наслаждаясь триумфом артиста. Мистер Рикардо поведал о своей бессоннице, о том, как он посмотрел на часы и поднял шторы. Слушатели вместе с ним видели свет на втором этаже шале Робина Уэбстера, который начал мерцать и погас, и ярко освещенные окна белого дома на холме. Они вместе с ним вышли на темную террасу и стучали в стеклянную дверь комнаты в башне. Они видели, как сразу же погас свет за портьерами, и, вернувшись вместе с Рикардо в спальню, наблюдали, как окна в доме на холме одно за другим погружаются во тьму. Когда мистер Рикардо умолк, слушатели пару минут стояли молча и неподвижно.

Наконец Ано нарушил молчание:

– И эта комната в башне, о которой вы говорили… О, я понимаю вашу деликатность, но, увы, сейчас не время ни для деликатности, ни для сдержанности. Это была комната, куда я сегодня утром отнес Дайану Тэсборо?

Мистер Рикардо не мог этого не признать.

– Да, это ее комната, – ответил он.

Магистрат, словно выведенный из себя сложностью проблемы, ударил по столу правой ладонью и резко повернулся к окну. Он стоял, глядя на улицу, держась за шпингалет и раскачиваясь взад-вперед.

– Скажу вам одну вещь, мосье Ано, которая, возможно, в состоянии вам помочь, – заговорил Тидон слабым и тихим голосом. – Дом на холме принадлежит мосье де Мирандолю, с которым вы, мосье Рикардо, познакомились вчера вечером. Он великий ученый, член многих научных обществ, и свет в его окнах нередко горит до утра. А пока что, – магистрат вновь повернулся к собеседникам, – наш первейший долг абсолютно ясен, не так ли. Нужно найти эту девушку, Джойс Уиппл, – если такое возможно. Доверяю эту задачу вам, мосье Ано. Найдите мне ее, живой или мертвой.

– Живой!

Возглас Ано отозвался гулким эхом в комнате. Детектив выпрямился, сверкая глазами. Даже мистер Рикардо, видевший Ано в самых различных настроениях, был удивлен внезапно проявившейся в нем страстностью. Ано не желал смириться с гибелью Джойс Уиппл. Он был готов вступить за нее в борьбу со Смертью, как Геракл в пьесе.[30] Даже Тидон был тронут его горячностью.

– Отлично! – воскликнул он с улыбкой. – Вот упорство, которое нам нужно! Значит, живой! Я рассчитываю на это. В конце концов, кто знает? Правосудие может нуждаться в этой молодой леди.

В голосе магистрата звучали стальные нотки. Он выпрямился, как Ано, глядя ему в лицо. «Не находятся ли эти двое в противоположных лагерях?» – думал Рикардо. В позе Тидона ощущалась угроза, которую детектив встречал с явным вызовом. С другой стороны, вспышка Ано могла быть не более чем выражением свойственной ему решимости раскрыть дело и обеспечить, чтобы преступник понес заслуженное наказание.

Детектив почтительно склонил голову:

– Сделаю все, что от меня зависит.

Тидон позвонил, и жандарм проводил посетителей к выходу из префектуры. Ано посмотрел на окна кабинета магистрата.

– Этот человек очень умен, – произнес он с уважением, удивившим его друга. – Хорошенько запомните мои слова.

Но были ли эти слова продиктованы уважением или враждебностью? Мистер Рикардо не мог на это ответить, да и времени на это не было, так как Ано совершил одну из бестактностей, к которым педантичный джентльмен был особенно чувствителен. Он отдал распоряжение шоферу мистера Рикардо, даже не спросив разрешения у его хозяина.

– В Шато-Сювлак, – приказал Ано, садясь в машину.

– В конце концов, это мой «роллс-ройс», – возмущенно запротестовал мистер Рикардо.

– «Роллс-ройс» это или «форд», – отозвался детектив, – вам все равно придется отвезти меня назад в Шато-Сювлак.

Мистер Рикардо подскочил на сиденье:

– Боюсь, вы не следите за моими словами.

– Еще как слежу! – Усмехавшись, Ано ткнул мистера Рикардо в ребра толстым пальцем. – А вот наш достойный магистрат – нет. – Он погрозил Рикардо пальцем, словно в шутку упрекая расшалившегося ребенка. – Мы храним наши маленькие секреты, верно? Нам задают вопрос, и мы сразу же превращаемся в испуганную серну на холме.

– Чепуха! – Однако в голосе мистера Рикардо не ощущалось особой уверенности. – Я нисколько не похож на серну.

– Вопрос был следующий, – продолжал Ано. – Заметили ли вы вчера вечером какую-либо перемену в очаровательной мисс Тэсборо? Вы предпочли не отвечать – значит, заметили, и сейчас вы расскажете старому любопытному слону Ано, в чем заключалась эта перемена.

– Охотна расскажу, хотя она не имеет отношения к делу.

– Кто знает! Позвольте мне об этом судить.

– Хорошо. В Лондоне Дайана Тэсборо всегда выглядела хозяйкой, а миссис Тэсборо – ее тенью, компаньонкой, не имевшей никакой власти. Но в Сювлаке роли переменились. Миссис Тэсборо была хозяйкой замка, строгой и требовательной, а Дайана – робкой и покорной подопечной. Меня это удивило.

– Ого! – Ано выпрямился на сиденье. – Но это весьма серьезная перемена, друг мой. Давайте разберемся. Старшая женщина узнала нечто, дающее ей власть над племянницей. Какой-нибудь милый семейный шантаж, а?

– Нет, – отозвался мистер Рикардо. Он был уверен, что это объяснение не подходит, и помедлил несколько секунд, ища нужные слова для своих впечатлений. – Думаю, Дайаной завладела какая-то навязчивая идея. Между ней и ее тетей никогда не было никакого соперничества, никакой борьбы за власть. Дайана осуществляла ее как нечто само собой разумеющееся, и миссис Тэсборо воспринимала это точно так же. Мне кажется, что потом Дайана сама отказалась от власти, как от чего-то обременительного, отвлекающего от владеющей ею идеи, а миссис Тэсборо просто подобрала эту власть и стала ей пользоваться. Дайана всегда выглядела немного рассеянной и отчужденной, а вчера вечером мне показалось, что она даже не замечает, что превратилась из королевы в фрейлину.

– Ага! – Возглас Ано выражал скорее понимание, чем удивление. – Очень интересно! – Он снова откинулся на спинку и молчал, пока они не остановились перед розовой аркой Шато-Сювлак. – Буду вам признателен, – заговорил детектив, выйдя из машины, – если вы отправитесь в дом раньше меня и сообщите о нашем возвращении. Возможно, первой вы встретите мисс Тэсборо. Я уже достаточно расстроил эту молодую леди, и она может испытать шок, вновь неожиданно столкнувшись со мной.

Иногда Ано проявлял удивительную деликатность. «В конце концов он не зря общался со мной все эти годы», – не без гордости подумал мистер Рикардо. Охотно согласившись с планом Ано, он в одиночестве направился к парадной двери, но в середине подъездной аллеи вдруг остановился, повернулся и увидел, что детектив занят серьезным разговором с шофером. Его мысли сразу же приняли иное направление.

«Ано ведет себя так, словно это его машина и его шофер! – думал Рикардо. – Конечно, я не феодал, однако даже городские привилегии имеют свои пределы».

Это саркастическое замечание слегка его утешило, но у двери он снова обернулся. Беседа у ворот продолжалась. Мистеру Рикардо пришло в голову, что Ано послал его вперед, руководствуясь не столько деликатностью, сколько желанием поговорить наедине с его шофером. Поэтому он подождал детектива на крыльце, всем своим видом выражая негодование. Но Ано беспечно махнул рукой:

вернуться

30

Имеется в виду трагедия древнегреческого драматурга Еврипида (ок. 484–406 до н. э.) «Алкеста», в которой Геракл вступает в борьбу с богом смерти Танатом, спасая Алкесту, решившую сойти в могилу вместо своего мужа, царя Адмета